Фатерлянд

Исихара держал в одной руке пистолет, а другой совершал затейливые пассы и иногда дергал себя за волосы.

Дискурс Исихары сильно отличался от обычного выражения мыслей. Он говорил об улицах, дорогах, аллеях и пешеходных переходах, но смысл слов расплывался, и у слушателя возникало ощущение какого-то тревожного ожидания.

— Ну да, — отозвался Шеф. — Это наш любимый цвет. Наша форма, татуировки, значки — все черного цвета.

Его помощник Коидзуми охотно кивнул. Оба байкера уже упустили нить рассуждений Исихары, но тот явно не просто играл с ними в слова и смыслы. Он хотел достучаться до их понимания.

— Тогда скажи нам, — рявкнул Исихара, наставляя дуло кольта прямо в лоб Шефу, — скажи-ка нам, для чего вы, парни, живете?!

Шеф инстинктивно сделал шаг назад. Исихара приоткрыл рот и щелкнул языком. Байкеры переглянулись. Казалось, они хотели что-то сказать, но не могли подобрать слов.

— Ты живешь каждый день и даже не знаешь, ради чего? — кричал Исихара.

Теперь он ходил кругами, взмахивая руками в такт своим шагам. Было совершенно невозможно предсказать, какую штуку он выкинет в следующую секунду. Шеф и его помощник окончательно сникли.

— Если вы не можете сказать, ради чего живете, что тогда отличает вас от среднестатистического мудака, офисного планктона, старухи на пенсии или государственного служащего? А я сейчас скажу, что. Это важно, поэтому раскройте-ка ваши уши и сердца, чтобы уловить мою мысль. Знаете, для чего мы живем? Мы живем ради уничтожения! В этом мире есть только два типа людей: одни выкраивают каждую копейку, чтобы построить дамбу или волнорез, высадить ветрозащитную полосу или выкопать ирригационный канал. А другие разрушают отношения собственности, старую крепость зла и старую систему, и делают это вдохновенно. В них вся страсть, и пыл, и ярость, чтобы взломать каждому череп и звонить в их пустые бошки, как в колокола!

Исихара раскраснелся, волосы его стояли дыбом, глаза сверкали страшным блеском.

Шеф снова переглянулся со своим помощником, посмотрел на свои сапоги и сказал:

— Исихара-сан, позвольте мне вставить свое слово. Вы что, хотите, чтобы мы помогли вам уделать этих «корёйцев»? Нам, конечно, это очень лестно… В этом году мне исполняется тридцать семь лет, а Коидзуми уже тридцать три, и у него есть все основания взять на себя бизнес отца. Теперь уже не все так, как было раньше. Вы думаете, что у нас много времени, но это не совсем так. Многие из нашей команды уже имеют постоянную работу, например, трудятся плотниками или штукатурами… некоторые работают даже в детских домах, и, разумеется, они участвуют в наших заездах только тогда, когда у них есть свободное время. Да, кроме того, я видел, что произошло в парке Охори — срань господня! Мне бы не хотелось говорить так, но мы не сможем победить этих «корёйцев». Я дал себе зарок никогда не связываться с наркотой и не насиловать женщин… мне не нравится испытывать свою силу на обычных людях. Но тут другое дело. Просто скажите нам, что нужно сделать. Я приведу не меньше ста человек. И я не мог бы просить у вас больше, чем позволить мне сражаться с вами плечом к плечу.

Едва Шеф умолк, его помощник вскричал:

— Босс, мы ведь давно уже решили, что умрем вместе! Булочки там или не булочки, но я с тобой!

— Спасибо вам, — сказал Исихара, останавливаясь и глядя им в глаза, — но вы не совсем правы. Конечно, мы не в состоянии одолеть Экспедиционный корпус. Но сегодня мы придумали великолепный способ вытравить их из отеля без всяких потерь с нашей стороны. Я объясню это позже, но такое никто не смог бы придумать, кроме наших коротышек!

Исихара протянул несколько листков бумаги, на которых по слогам были выписаны корейские слова.

— Давайте-ка потренируемся. Все повторяйте за мной: «Корё Вончжунгун, мансаэ-э-э! Корё Вончжунгун, чвего-о-о!» Выдыхайте посильнее да смотрите не обосритесь! А теперь — все вместе! Запомните это и научите ваших парней. Повторяйте, пока у них не будет отскакивать от зубов.

Исихара заставил Синохару, Татено и Хино тоже повторять лозунг вслед за ним. Единственное, что они поняли из него, это слово «Корё», но Синохара догадался, что «вончжунгун» означает по-японски «энсейгун» — то есть Экспедиционный корпус.

—Да здравствует Экспедиционный корпус Корё! — надрывался Исихара, крайне довольный собой. — Экспедиционный корпус Корё — это сила! Мы хотим присоединиться к Экспедиционному корпусу! — переводил он. — После того как вы соберете всю вашу команду, вы прихватите наших детишек и объедете весь лагерь, отель и стадион. И орите, насколько можно громче!

— То есть по другую сторону их блокпостов? — спросил Шеф. — Но там же все простреливается «корёйцами».

— Не жужжи, — сказал Исихара. — Мы предупредим журналистов, и они прилетят с камерами. Корё не будут стрелять в мирное население, если это будет сниматься. Кроме того, наделайте как можно больше флагов с их дурацкой пагодой. Прикрепите к каскам и шарфам красные звезды. Я не обещаю, что они сильно обрадуются, когда увидят ваш парад, но вряд ли что-нибудь заподозрят. У них скоро будет сто двадцать тысяч человек, но пока им не нужны лишние проблемы. Понимаете, черт бы все это побрал, они натурально смеются над нашей страной, где ни правительство, ни полиция не в состоянии оказать им сопротивление. И они ни за что не подумают, что группа гражданских лиц попытается проникнуть в их командный пункт.

Должно быть, Синохара и сам заснул, пристроившись под листьями пальмы. Татено растолкал его и показал на часы:

— Время!

Синохара уселся и сделал усилие, чтобы не закашляться. Вражеский лагерь находился буквально в двух шагах, а стены здесь были сплошь стеклянными. Он и Татено специально отделились от основной группы, чтобы следить за перемещениями «корёйцев». Сначала они залегли под сосной, а чуть позже переместились в заросли травы.

Внезапно за стеклом буквально из воздуха материализовался один из корейских офицеров — тот самый, которого они довольно часто видели по телевизору. Какого черта ему понадобилось бродить тут? Едва увидев корейца, ребята рухнули в грязь. Офицер держал в руке зонтик, и рядом с ним, помимо других корейцев, был врач-японец в белом халате. Синохара затаил дыхание, у него по животу катился холодный пот. Корейцы стояли минут десять, но они показались вечностью.

— Я больше не могу, — просипел Татено, зажимая руками рот. — Я сейчас закричу.

Синохара тоже готов был орать от ужаса. Им не было слышно, что говорит корейский офицер, учитывая, что по стеклам молотил дождь. Несколько раз кореец ткнул рукой в их направлении. Но поскольку рядом не было охраны, стало ясно, что корейцы не догадываются о присутствии в кафе посторонних. Синохара понял это лишь позже, спокойно поразмыслив над сложившейся ситуацией.

— Еще есть пятнадцать минут, — прошептал Татено, глядя на часы. — Никогда бы не думал, что буду спать в свадебном наряде.

Татено открыл свой рюкзак, где было несколько бутылок с водой, упаковки «Кэлори Мэйт» и сорок бумерангов в L-образном кожаном чехле. Он вынул их, чтобы осмотреть: бумеранги были связаны по пять штук, а их лезвия прикрывал пластик. Накануне Синохара обмазал лезвия смесью сока растений, обычно произрастающих на кладбищах, и ядом своих многоножек. Яд содержал в себе анизатин, который воздействует непосредственно на нервные клетки, высвобождая огромное количество нейромедиаторов; из-за этого нарушалась работа органов кровообращения и дыхания, а спазм мышц приводил к параличу и удушению. Кроме анизатина, гремучая смесь содержала родеин, который также вызывал судороги и паралич.

— Интересно, что сейчас делает Исихара-сан? — промолвил Татено. — Трудно поверить, что прошло уже около суток, как мы пошли надело…

Синохаре тотчас же представилось лицо Исихары, останавливающего стрелки часов.

Для того чтобы подготовить операцию, потребовалось два дня. Синохара приготовил пластиковые контейнеры, в которых содержалось их живое оружие, и отдельно, не говоря об этом другим, упаковал еще кое-что. Татено отправился в корпус «Е», где полным ходом шел монтаж зарядов. Хино проверил свои инструменты — резак, перфоратор, оборудование для сварки, баллоны с ацетиленом и кислородом.