Фатерлянд

— Вкусно, не правда ли? — спросила продавщица, и все трое кивнули.

В дальнем углу сувенирной лавки стоял кофейный автомат. Благодаря прозрачным стенкам можно было наблюдать весь процесс приготовления, от помола зерен до того момента, когда готовый напиток разливался в чашки. Порция стоила триста иен. Поскольку до парома еще оставалось время, Чан и его спутники решили выпить по чашечке. Рядом с автоматом были маленькие контейнеры с молоком и сахаром. Не зная, сколько и чего можно добавлять в кофе, они обратились к девушке за кассой. Кассирша, без тени макияжа, поправила шарфик и сказала, что достаточно одной ложки молока и сахара, хотя некоторым нравится и простой черный кофе. Чо, решив, что черный кофе не нуждается в каких-либо добавках, выпил свою чашку и заметил, что это достаточно вкусно. Чан же не нашел ничего хорошего в пустом напитке, который показался ему горьким.

Ли теребила в руках купленную закладку для книги в виде бордового цветка и смотрела сквозь витрину на улицу, где прогуливалась Ким Хван Мок. Ли знала, что Ким некогда была замужем, но потом вернулась обратно в свой родной город, где родила ребенка, умершего во младенчестве. Возможно, подумала Ли, подруга вышла из зала ожидания оттого, что ей было больно находиться рядом с матерью-японкой и ее ребенком.

Вблизи Фукуока выглядела как беспорядочное нагромождение деталей огромной машины. Облокотясь на леера, Чан рассматривал внушительных размеров здания, которые росли по мере приближения к берегу. Рядом с ним стояли Пак и Ли. Паром разрезал форштевнем волны и обдавал брызгами лица и одежду стоящих на палубе. Впрочем, никто из коммандос не замечал этого, поскольку их внимание привлекло странное здание с круглой крышей, изображение которого они не раз видели во время инструктажа.

— Эй, вы там! Промокнете ведь! — бросил им кто-то из членов экипажа.

— Что это? — спросила Ли, указывая на огромный купол.

— Стадион «Фукуока Доум», — отозвался моряк и добавил, что в этот вечер на нем открывает сезон местная бейсбольная команда.

— Наверное, стоит сходить, — многозначительно заметила Ли.

— Естественно, — едва слышно проговорил Чан. — Глянем на этот бейсбол…

3. Толпа зомби

2 апреля 2011 года

«Проще было бы захватить этот отель, чем стадион», — размышлял Ким, прилаживая под одежду свой боевой нож. Группа была подготовлена для стычки с береговой охраной или с частями Сил самообороны, но вместо этого им пришлось прикончить двух крестьян. На пароме Ким перемолвился словечком с двумя девушками из Австралии. Они рассказали ему, что собираются в Сеул, и, между прочим, спросили, не подскажет ли он какой-нибудь недорогой отель. Ким отговорился тем, что сам он из провинции и плохо ориентируется в столице. Затем разговор зашел о корейской культуре и тхэквондо.

Выйдя на берег, группа разбилась на тройки и на такси добралась до нужной гостиницы. Им показалось довольно странным, что название отеля было написано по-английски: Sea Haw. Кроме того, по пути из порта до места назначения им часто встречались написанные латиницей названия ресторанов и магазинов. Ким подумал было, что они проезжают какую-то англо-американскую зону, но водитель лишь горько усмехнулся и объяснил, что теперь все стремятся повсюду развесить вывески на английском.

Где-то на периферии сознания, сформированного школьной программой, корейцы подспудно испытывали некоторое уважение к ненавистной им стране — Японии, которая довольно долго противостояла западному влиянию. Вероятно, подобные чувства разделяли южные корейцы, китайцы, вьетнамцы и индонезийцы. За время оккупации все самые значимые фабрики, дороги, мосты и туннели на территории Республики были построены японцами. Благодаря им появились несколько заводов по переработке цветных металлов, заводы по производству химических удобрений, был возведен мост, соединяющий Корею и Китай через реку Туманган. Но, если уж на то пошло, сейчас от этой странной смеси ненависти и уважения не осталось ничего. Вернее, ненависть осталась, но уважение? Япония превратилась в прислужницу Америки, этакую виляющую хвостом комнатную собачонку.

Пока Хан регистрировал всю команду в гостинице, Ким с товарищами осматривал интерьеры. Потолок, стены и полы в холле были, словно во дворце, отделаны мрамором. Взад-вперед сновали люди, несколько человек сидели в открытой кофейне и праздно болтали; приглушенно звучала западная музыка. Многие — как мужчины, так и женщины — выглядели довольно вульгарно. Они были причесаны и одеты по европейской моде, пили европейские напитки и ели европейскую еду. Там был даже мужчина с серьгой в ухе!

Хан заранее предупредил, чтобы все были готовы к схватке с полицией, если с регистрацией возникнут проблемы. На всякий случай Ким, присевший на банкетку, держал пистолет в руке, погрузив руку в рюкзак. Однако служащие отеля вежливо кланялись и улыбались. Ким с удивлением отметил, что их даже не попросили предъявить паспорта. За багажом пришел юноша-японец. Ким едва удержался, чтобы не ударить этого малого — прическа и одежда у него были как у африканца. Казалось, он пришел с костюмированной вечеринки или со съемок какой-то глупой комедии.

В свое время Ким ездил в Восточную Европу, которая тогда еще была частью советского блока. Служащие в первоклассных отелях там были одеты в строгие костюмы. Он так сурово воззрился на парня, что бедняга начал извиняться перед ним, видимо, сочтя свое поведение неподобающим. Когда позже Хан спросил, что произошло, Ким сказал, что его возмутил шутовской наряд этого идиота. Хан объяснил майору, что в гостинице «Морской ястреб» каждый этаж оформлен в том или ином национальном стиле. Там, где им отвели номера, интерьер был «африканский», и у парня с дредами не было никакого намерения оскорбить чьи-то чувства.

Номера действительно выглядели экзотически. Покрывала на кроватях были из пестрой ткани, спинки стульев выполнены в виде рогов, а на стенах висели африканские щиты и копья. Распаковывая и осматривая оружие, Ким спросил у Пака, с которым его поселили, зачем в шикарном японском отеле все эти дикарские штучки.

— Да какая разница! — ответил тот, проверяя свой пистолет и пристраивая на поясе гранату. — Африка, Марс, Гадес — все едино!

Ким подумал, что Пак, должно быть, весьма хладнокровный человек. В спецназе мало кто решался противоречить майору. Разве что Хан — старший по званию и человек, которого Ким уважал. Он слегка покраснел от раздражения — этот мальчишка Пак казался таким невозмутимым! Впрочем, еще служа в 970-м батальоне, Пак Мён зарекомендовал себя превосходным спецом. В течение полугода он вел пропагандистские передачи в демилитаризованной зоне и склонил к предательству трех офицеров южнокорейской армии.

Поразмыслив немного, Ким решил, что Пак все-таки прав. Группа сняла несколько номеров в отеле, потому что им надо было где-то остановиться. Здесь они могли проверить свою экипировку и разработать оперативный план атаки; вопрос дизайна интерьеров никакой существенной роли не играл.

Слегка кивнув Паку, Ким закатал штанину и пристегнул к ноге ножны с тесаком. В глубине души он все же полагал, что захват отеля куда лучше, чем нападение на стадион. С каким удовольствием он бы перерезал глотки японским идиотам, одетым в африканские тряпки. Что за взгляды у этих шутов гороховых, которые пресмыкаются перед иностранцами? «Где теперь та Япония, — ворчал он, пристегивая ножны к лодыжке, — которая некогда потрясла не только Азию, но и весь мир?» Его представление о стране-противнике полностью изменилось.

Нацепив на пояс четвертую гранату, Пак вдруг сказал Киму, что вполне понимает его чувства. Он добавил, что представление о стране изменилось, прежде всего, у самих японцев. С этими словами Пак взял пульт и включил телевизор. На экране возник мужчина в желтом шерстяном свитере, с накрашенными ногтями, напомаженным лицом и с маленькой собачкой на руках. Собачка была пушистая, с острой мордочкой и большими круглыми глазами. На ней был точь-в-точь такой же желтый свитерок, как у хозяина. На вопрос ведущего, что больше всего любит его питомец, раскрашенный, как павлин, мужчина улыбнулся и ответил, что песик предпочитает мясной бульон, который готовят в специальном ресторане для домашних любимцев.

Пак отвернулся от экрана.

— После поражения в войне, — произнес он, — Япония легла под США и вскоре начала богатеть. А теперь, когда ее экономика практически разрушена, люди стали чувствовать себя виноватыми и неполноценными, что, в принципе, свойственно японцам. Им нечего больше ждать, не на что надеяться, у них нет никакого плана действий. Страна, у которой есть цель и которая знает, что нужно сделать для ее достижения, не станет обряжать своих людей в клоунские тряпки.

Ким вновь не мог не согласиться с Паком. Он не переставал восхищаться умению Хана подбирать людей.