Фатерлянд

Резервуар застоявшейся спермы спустился с лестницы вместе с безмолвным Миядзаки и присоединился к остальному воинству, топтавшемуся у нижней ступеньки. Было довольно странно, что Андо и Миядзаки держались за руки, но еще более непонятным было то, что они подпевали детскому хору.

— Что это за песня? — спросил Татено, чтобы отвлечься от мысли о сцепленных руках Андо и Миядзаки.

— «Ах, милые лужки!» — ответил ему Такегучи, жонглируя тремя бомбами — «печеньками».

Ямада добавил, что изначально это была чешская народная песенка, и она всегда одной из первых звучит в программе «Эн-эйч-кей» под названием «Everyone's Songs». Татено удивился было таким познаниям, но Ямада пояснил ему, что просмотрел уйму выпусков этой программы вместе с отцом. Его отец, который превозносил бедность, позволял включать телевизор лишь поздно вечером, так как считал, что ночью электричество стоит дешевле.

— Итак! У Миядзаки, прошу обратить внимание, автомат VZ61, более известный, как «скорпион». Стреляет 7,65-миллиметровыми патронами со скоростью девятьсот пятьдесят выстрелов в минуту. Спасибо! А вот у Андо мощный армейский пистолет бельгийской фирмы «Фабрик Насьональ». Я не знаю каких-либо бельгийских песен, тем более что не очень благозвучно было бы поставить сразу две мелодии, поэтому я отдал предпочтение той, в которой все вы, похоже, узнали чешскую народную песню. Что же до формы, то ни в Чехии, ни в Бельгии нет своих спецподразделений, поэтому мне пришлось использовать комплект от австрийской «Айнзатц Коммандо», более известной, как подразделение «Кобра». Данке шён!

Кто-то спросил, не собираются ли теперь Андо и Миядзаки вечно держаться за руки. Они переглянулись и отпустили друг друга; щеки Андо покрылись ярким румянцем, однако Миядзаки остался непроницаем.

— А последним номером нашей программы выступит Тоёхара! Однако для его выхода нужно кое-что дополнительно подготовить, так что объявляется трехминутный перерыв. Всем спасибо!

С этими словами Такеи взбежал по лестнице наверх. Исихара допил пиво и попросил кого-нибудь унести его стакан. Затем он вновь погрузился в свое кресло-качалку и уставился в экран приглушенного телевизора. Там сотрудники департамента водного хозяйства Фукуоки производили осмотр заброшенных зданий, а солдаты инженерного отряда Корпуса Корё рассматривали чертежи совместно с представителями газовой и электрической компании. Позади солдат виднелись два бронетранспортера, а по обеим сторонам дороги стояли припаркованные автомобили строительных компаний и подрядчиков. Было видно, что работы уже начались. Включилась студия, но вдруг на экране возникли красные титры: «Порядка ста двадцати тысяч солдат северокорейских повстанческих войск в настоящее время сосредоточены в четырех портах на Восточном побережье КНДР и готовятся к посадке на суда, направляющиеся в Фукуоку».

— Сомневаюсь, что им действительно это удастся, — пробормотал Мацуяма.

Исихара прибавил громкость телевизора.

— А почему генералиссимус не хочет их арестовать? — спросил Фукуда, но Исихара дал ему щелчка, чтобы тот помолчал и дал смотреть дальше.

На экране появился диктор «Эн-эйч-кей» на фоне трехмерного изображения в виде диорамы.

«Позвольте кратко изложить позицию правительств Японии и Северной Кореи относительно сложившейся на данный момент ситуации, — сказал он с серьезным видом. — Согласно главному печатному органу и национальному телевидению КНДР, а также заявлению посольства КНДР в Пекине, сто двадцать тысяч военнослужащих корейской Народной армии ищут политического убежища за рубежом. Любая попытка атаковать флот или арестовать новоприбывших солдат приведет к тому, что силы Экспедиционного корпуса Корё нанесут удары по японским объектам непосредственно на островах. Поэтому решено в интересах всех сторон воздержаться от каких-либо непродуманных действий. Вместе с тем наше правительство не стало рассматривать вопрос о том, имеет ли смысл каким-либо образом задержать приближающиеся дополнительные силы корейцев, которые прибудут в Фукуоку в течение пятидесяти часов после выхода из портов КНДР».

Затем диктор представил телезрителям эксперта по делам Корейского полуострова. Эксперт с прилизанными волосами долго что-то говорил, поочередно указывая на места нахождения морских портов Северной Кореи на карте.

«Судя по всему, — в частности, сказал он, — большинство повстанческих войск принадлежат Восьмому корпусу, который возглавляют антиамерикански настроенные генералы. У нас есть информация о том, что в состав прибывающих войск входят части из Четвертого корпуса, но в любом случае среди повстанцев преобладает ярый антиамериканизм, что представляет собой серьезное препятствие для проведения политики улучшения отношений с Соединенными Штатами. Восьмой корпус официально именуется Специальным восьмым корпусом, то есть представляет собой соединение сил специального назначения. До настоящего момента Северная Корея отказывается сообщить информацию, вооружены или нет эти силы, и мы не имеем возможности сделать однозначное заключение на сей счет, основываясь на спутниковых данных. Но лично я полагаю, что эти люди вооружены».

— Да что ты говоришь, придурок! — обратился Исихара к человеку в телевизоре. — Что ты тут, в натуре, сопли жуешь?

Действительно, кто бы поверил, что «повстанческие» войска сложат оружие до вторжения на территорию Японских островов. В СМИ господствовало мнение, что Северная Корея ничего не предприняла, чтобы остановить отплытие войск, потому что Ким Чен Ир просто хотел выдворить мятежников из своей страны. Японские морские Силы самообороны развернули в территориальных водах группировку в пятьдесят кораблей, а все военно-воздушные базы, находившиеся на Западном побережье, были приведены в состояние боевой готовности. Силы самообороны, с одной стороны, не делали заявлений о том, что будут атаковать корейские суда, но с другой — не исключалась и такая возможность. Заявление о принятии мер против корейцев означало объявление войны силам Экспедиционного корпуса. И Чо Су Ём в очередной пропагандистской передаче недвусмысленно дал понять, что в этом случае со стороны Корпуса незамедлительно будут предприняты ответные меры.

Сто двадцать тысяч военнослужащих, вероятно, были размещены на четырехсот или около того транспортных судах. За последние три дня были предприняты меры повышенной безопасности в официальной резиденции премьер-министра, в парламенте, Кабинете министров и в Императорском дворце. Кроме того, режим безопасности был введен во всех аэропортах, на крупных вокзалах и прочих важных объектах. Но «Эн-эйч-кей» умолчало о том факте, что если вражеские войска захватят какие-нибудь второстепенные объекты в небольших городках или вторгнутся на некоторые отдаленные острова, то центральное правительство окажется бессильным в такой ситуации. Накануне в одном из еженедельных изданий появилась статья, в которой говорилось, что в правительстве есть партия, ратующая за ограничение влияния Корпуса Корё одной Фукуокой или в крайнем случае островом Кюсю, чтобы спасти остальные территории. Также приводилась цитата некоего политика, который утверждал, что целью мятежников была только лишь Фукуока, а отнюдь не вся Япония: «В любом случае мы должны отслеживать перемещение дополнительных сил корейцев».

Этим бодрым комментарием эксперт завершил свое выступление, ни словом не обмолвившись насчет того, будет ли Фукуока принесена в жертву агрессору, или нет. Впрочем, Мори был убежден, что правительство уже мысленно распрощалось с Фукуокой. Ведь если ты собираешься кого-то бросить или обмануть, то вряд ли будешь оповещать об этом окружающих.

— Так-так! Готовы? Все готовы? Спасибо! И теперь, но отнюдь не в последнюю очередь…

Такеи развел руки в стороны и повысил голос, стараясь завести публику:

— Давай, Тоёхара!

Синохара нажал на клавишу проигрывателя, и из динамиков раздалась знакомая мелодия из известного фильма. Мори точно смотрел его, но никак не мог вспомнить название, пока Феликс не сказал:

— А, «Индиана Джонс»!

Послышались какой-то стук, лязг металла, и Тоёхара начал спускаться по лестнице. По «гостинке» прошел ропот. Даже Андо и пятеро сатанистов одновременно воскликнули: «Вау!», а Исихара отвернулся от телевизора, встал со своего кресла и раскрыл от изумления рот.

Тоёхара спускался, издавая металлический скрежет и останавливаясь на каждой ступеньке. Сапоги с высокой шнуровкой были слишком велики для его коротких ног и доходили почти до коленей. Должно быть, подметки были подбиты металлом, отчего и происходили эти лязгающие звуки. Полы черной форменной куртки достигали голенищ сапог, а на голову был наброшен капюшон. Шлем зеленого цвета был слишком мал для бритой головы Тоёхары и напоминал вылезшую погреться на солнце черепаху. Большая часть лица Тоёхары была скрыта противогазом с резиновой трубкой в районе рта для фильтрации ядовитых газов, но и противогаз был ему мал, отчего резина маски глубоко врезалась в щеки и подбородок. С шеи на ремнях свешивались странные на вид оптические приборы, а под курткой виднелся бронежилет, к которому было пристегнуто множество разных предметов, громыхавших при каждом шаге. В обеих руках Тоёхара держал по винтовке, а в пристегнутой к поясу кобуре был еще пистолет.

Ограниченный обзор и тяжелые сапоги заставляли его спускаться осторожно, ставя обе ноги на одну ступеньку. Силуэт Тоёхары сделался почти круглым. Он не был похож на солдата; впрочем, он не был похож даже на человека — скорее, на робота из «Звездных войн» или «Звездного пути». Но Тоёхару знали, как парня серьезного и по-своему чувствительного, поэтому никому не пришло в голову смеяться.

Когда он спустился с последней ступени, стало слышно его дыхание, перекрывшее даже тему из «Индианы Джонса». Мори, которого в школе звали Паровой Свисток за тяжелое и хриплое дыхание, и то дышал тише. После того как старший брат расправился с родителями, Мори отправили в приют неподалеку от дома родителей отца. В самом начале его пребывания там его отрядили на ферму, где выращивался крупный рогатый скот. Но ему не повезло: на ферме происходил забой коров, и Мори услышал, как они ревут, когда их убивают ударом прикрепленного к металлическому брусу шипа. Этот звук заставлял Мори приседать на корточки, зажимая руками уши, плача и чувствуя, как жизнь выходит из него самого. Сейчас дыхание Тоёхары напомнило ему тех несчастных коров.