Фатерлянд

Проходя мимо полицейских, Каи протянул им болтавшееся у него на шее удостоверение личности, и те тщательно изучили его, присматриваясь к фотографии. Хотя его предупредили о возможной опасности, Каи отпустил служебный автомобиль, сказав, что хочет подышать свежим воздухом. Позавчера Доихара, министр землепользования, инфраструктуры и транспорта, подвергся нападению человека, вооруженного деревянным мечом, когда садился в машину после встречи с директорами внутренних и международных авиакомпаний в отеле в самом центре Токио. Нападавший оказался пятидесятилетним безработным. В его действиях не было политического подтекста — мотив поступка заключался в том, что из-за блокады Фукуоки он не смог побывать у смертного одра своей матери. И хотя его мигом скрутили телохранители министра, средства массовой информации оказались к мужчине весьма благосклонными. В течение последних шести месяцев этот человек отправлял своей матери, страдавшей от болезней легких и сердца, все деньги из своего пособия по безработице, от недоедания он едва держался на ногах. Когда же его родственники прислали телеграмму, в которой сообщалось, что мать находится при смерти, выяснилось: добраться до Фукуоки нет никакой возможности. И этот бедняга оказался не один — многие люди испытали массу аналогичных проблем.

Каи поймал такси и попросил отвезти его в Акасаку. Пожилой таксист долго смотрел через зеркало заднего вида на его удостоверение. Каи ощутил беспокойство. «Неужели этот человек тоже родом из Фукуоки? — подумал он. — Еще, чего доброго, бросится на меня, как только поймет, что я чиновник». А ведь до недавнего времени его совсем не волновало, из какой провинции был тот или иной таксист. Но теперь люди, в том числе чиновники родом с Кюсю, стали вести себя так, словно собирались ни с того ни с сего сломать тебе шею. По данным Статистического бюро за 2008 год, за пределами Кюсю проживали около полутора миллионов его уроженцев. Учитывая, что в Фукуоке за день регистрировалось в среднем тридцать четыре брака и двадцать девять смертей, то для острова в целом показатель составлял двести свадеб и триста двадцать похорон ежедневно. Очевидно, что из-за блокады пострадало огромное количество людей, лишившихся возможности приехать на свадьбу или похороны к своим друзьям или родственникам. Статистика авиакомпаний показывала, что в месяц к их услугам ранее прибегало около миллиона человек. Таким образом, через аэропорт Фукуоки ежемесячно проходило около шестнадцати тысяч пассажиров. Количество невыполненных торговых рейсов превысило все пределы — как сообщалось, в порту скопилось десять тысяч контейнеров, предназначенных для стран Азии.

Помимо прочего, произошли и другие неприятности. В Фукуоке и Нагасаки было зарегистрировано множество смертей подростков от передозировки наркотиков. Среди школьниц началась настоящая эпидемия самоубийств, вызванная отменой гастролей любимой поп-группы. В первый же день, когда об этом объявили, выбросилась из окна девушка в городе Кумамото на западе Кюсю. Другие вскрывали себе вены. Один психолог, выступая по телевидению, заметил, что дело тут не только в отмене концертного тура, но и в общем ощущении изоляции, вызванном блокадой острова.

Двумя днями ранее министр экономики и торговли Умецу подал в отставку из-за одного инцидента: рано утром в больнице города Саги, расположенного южнее Фукуоки, скончался страдавший острой почечной недостаточностью пациент. Причиной смерти послужило отсутствие в больнице диализного раствора. Скорее всего, Умецу подвергся сильному давлению: он был из Фукуоки, и члены его семьи были не последними в среде местных предпринимателей. Однако единодушия по отношению к его отставке не было, и около пятидесяти процентов японцев не одобрили ее.

Общественное мнение по вопросу блокады Кюсю продолжало колебаться. Даже в правительстве произошел раскол: некоторые политики выражали протест против блокады. Ведущие СМИ ежедневно раздували проблему до вселенских масштабов, не имея никакой четкой позиции. Правительство ощущало свою вину за принятые решения; нужно было найти хоть какое-то оправдание тому, что жители Фукуоки были принесены в жертву. И таковое нашлось: все сходились во мнении, что в случае снятия блокады крупные японские города, такие как Токио или Осака, с вероятностью девяносто процентов подвергнутся нападению со стороны северных корейцев. А из этого вытекало, что любое противодействие Экспедиционному корпусу Корё или идущим к Фукуоке кораблям также повлечет за собой широкомасштабные террористические атаки.

Последние два дня в Интернете активно обсуждались слухи о том, что корейцы готовы взорвать резервуары с природным газом. Вскоре эту мысль подхватили журналисты. Особое внимание привлек сайт, который модерировала одна семья из США, — оба супруга были учеными. Задолго до случившегося они предупреждали, что цистерны с газом являются уязвимой мишенью для террористов, поскольку в случае повреждения резервуаров или трубопроводов весь город может взлететь на воздух. В одной из газет появилась статья, в которой подробно описывалось, что именно случится с Фукуокой в случае нападения на установку «Сейбу Гэс» на пристани Хигасихама. Некий эксперт утверждал, что, хотя установка и защищена от землетрясений и иных катаклизмов, любая попавшая в нее ракета или реактивная граната может вызвать утечку газа, а это приведет к взрыву, сравнимому по силе с небольшой атомной бомбой. После выхода статьи немедленно раздались панические крики о том, что все газовые терминалы в стране могут стать целью террористических атак.

Едва лишь массмедиа высказались о том, что в случае снятия блокады вся Япония может погибнуть в огне, уже ни политики, ни те журналисты, которые высказывались против блокады, ни даже защитники прав человека не могли ничего поделать. Вернее, думал Каи, им просто не оставили выбора. Консерваторам и правым, которые требовали немедленного нападения на лагерь Корё и на их флот, заткнули рот. Сам вопрос о том, действительно ли корейцы способны на террористические акты в городах, попросту отпал.

Пока общественное мнение колебалось то в одну, то в другую сторону, гуманитарная скрепа дала трещину, и начали проявляться корыстные интересы. Японская федерация экономических организаций выступила с критикой идеи блокады от имени компаний — экспортеров запасных частей для автомобилей и электронного оборудования из Фукуоки в Китай. Было выдвинуто требование возобновить работу порта Хаката для осуществления перевозок в восточноазиатские страны. Поскольку эти компании имели серьезное влияние, их противодействие блокаде произвело наибольший эффект. Также ходили упорные слухи, что в случае, если поставки не будут возобновлены, китайское правительство подаст на Японию иск в международный арбитраж. Японскому правительству ничего не оставалось, как вернуться к рассмотрению вопроса об отмене блокады Кюсю. Премьер-министр и его заместитель взвесили различные варианты, но никак не могли обойти тот факт, что власти Фукуоки передали северокорейцам персональные данные японских граждан, а также, что некоторые частные банки и организации начали сотрудничать с ЭКК. В довершение всего поступила информация, что, возможно, Фукуока выдаст террористам японские паспорта. Если это действительно так, сдержать корейцев будет почти невозможно, особенно после открытия железнодорожных и авиалиний.

Кроме того, существовала еще одна проблема: если экспорт товаров продолжится и даже увеличится, то это еще больше упрочит положение оккупантов. Несколько раз обсуждалась возможность визита премьер-министра Кидо и министра иностранных дел Огаси в Фукуоку для переговоров с командованием Экспедиционного корпуса Корё, но этому препятствовал принцип не ведения переговоров с террористами. Этот принцип имел значение для правительства, но, пожалуй, не для граждан Фукуоки. А мировое сообщество уже высказало мнение, что, заняв столь принципиальную позицию, японское правительство выказало свою трусость и некомпетентность.

Неподалеку от выезда на Токийскую скоростную автомагистраль Каи заметил сидевших на земле людей с зажженными свечами. Это была демонстрация под лозунгом «Мир и любовь для всей Фукуоки!». Кто-то играл на гитаре, остальные пели. Глядя на мерцающие огоньки свечей, Каи вдруг почувствовал боль в области живота. Ему захотелось схватить кого-нибудь из митингующих за воротник и заорать: «Как, черт бы вас побрал, эти любовь и мир могут добраться до Фукуоки?!» Люди там гибли по-настоящему. Так называемой полицией террористов был убит якудза, вышедший с дробовиком на улицу, — ему всадили две пули в голову из автомата Калашникова. А затем во время перестрелки в парке Охори погибло множество мирных жителей. Смерть уже свободно гуляла по улицам города.

Каи попросил таксиста довезти его до улицы Хитоцуги. Выйдя из машины, он снял с шеи свое служебное удостоверение и пошел по тротуару. В развлекательном квартале Акасака полиции почти не было видно, отчего здесь дышалось значительно легче. Сильнее всего охранялись районы вокруг парламента, Императорского дворца, Касумигасеки, Министерства обороны, железнодорожного вокзала, аэропорта «Ханеда», портовых сооружений, мэрии Токио и посольств крупных государств.

За пределами Токио были взяты под охрану такие объекты, как атомные станции, плотины, хранилища сжиженного газа и нефти, а также военные базы Сил самообороны. Развлекательные и торговые кварталы важными объектами не считались, поэтому охрана здесь не полагалась. Но дело было вовсе не в том, что о безопасности этих мест никто не беспокоился, — что, например, если бы террористы распылили зарин в кинотеатре в Кабукитё? Но чтобы обеспечить безопасность во всех районах и кварталах японских городов, потребовалось бы увеличить штат полицейских, солдат Сил самообороны, врачей и пожарных. Поэтому в правительстве приняли более оптимистичный сценарий, согласно которому подобные места вряд ли станут мишенью для террористических атак.