Фатум. Том первый. Паруса судьбы

«Вот оно!
–  стрельнуло в мозгу.- Сейчас и меня… убьют, как Алешку Осоргина».

Но палец уже свершил привычную работу.

Остро пахнуло порохом. Бородатого отшвырнуло назад -пуля вклинилась меж глаз. Из-под вырванного с волосьем затылка по ржаным опилкам заструился кровистый ручей.

Преображенский инстинктивно ухнулся на пол. Гулко грохотнул ответный выстрел, и желтая вспышка озарила безмолвный люд. Андрей плотью ощутил, как пуля журкнула в двух пальцах от его уха и раздробила косяк. Щепки картечью осыпали треуголку.

Укрывшись за трупом, он секунду обдумывал, что предпринять, как вдруг…

– Ну и ну!

–  офицер схватил и сунул за пазуху золотой американский доллар, выкатившийся из драного зипуна убитого. Но не успел он и осмыслить этого, как кто-то бойко тыкнул его в плечо.

– Дядя, дядя! Держи скорей… Семен Тимофеевич велели-с,- послышался справа дрожащий детский голос.

Рядом с Преображенским лежал с расширенными от страха зрачками Данька и протягивал заряженный пистолет. Капитан молча ухватил за рукоять бесценный подарок. Казачонок тут же ящеркой скользнул к прихожей, из которой бледной луной выглядывала щекастая физиономия Карманова.

Андрей, пуще ободрившись, вскочил на ноги, прокричал моряку: «Держись!» - и ринулся на выручку. Пригнувшись, скакнул через труп и побежал по проходу, вдоль бревенчатой стены. Там он чуть не запнулся о руку голландского моряка. Его скорченное тело перегораживало проход. По всему, бедняга пытался вступиться за дам, cкладной морской тесак торчал из-под его левой лопатки.

Следующим прыжком капитан очутился возле трясущихся женщин.

Преображенскому было не до разгляду. Рябой вырос, ровно из-под земли. Грубое, изрытое оспой лицо с вырванными ноздрями ощерилось в кривой ухмылке. Под засаленной ситцевой рубахой, как у ломового жеребца, подрагивали мускулы. Короткие пальцы сжимали рукоятку узкого ножа. «Таким свиней режут»,- по лбу офицера сбежала капля пота и сорвалась на подбородок. В последний миг он спиной ощутил пустоту: ни одна душа не бросилась на подмогу.

Рябой попер вепрем. Из его глотки вырвался крик, остатки ноздрей задрожали.

От выстрела рука Преображенского дернулась. С гиблым стуком тело рухнуло пред ботфортами капитана, очнувшаяся толпа, загремев лавками, колыхнулась к противоположной стене. И тут же раздался пронзительный женский визг.

Андрей выхватил кортик, круто обернулся. Барышни, скованные ужасом, не сводили глаз с распростертого тела разбойника. Белоснежные кружева на их платьях были испачканы кровью. По щеке одной медленно сползало что-то белесое, скользкое.

Преображенский ощутил тошноту, когда чьи-то пальцы кандальным кольцом сомкнулись на его горле. Корчма качнулась, потом завертелась мельницей, и Андрей пал лицом в колкие опилки. Задыхаясь, он сопротивлялся, ногти судорожно скребли земляной пол - тщетно. Пред взором поплыла багряная мгла, и в ней - искры огненные.

Ему вдруг до крика горючего, слезного стало жаль себя, свою молодую жизнь, карьеру… В памяти завихрились картины безмятежного детства: ласковое лицо маменьки… майский жук в картонной банке и добрые шершавые руки Палыча, подающие треуголку со шпагой… И испугала мысль, что секретный пакет, подписанный самим Государем, так и сгинет в никому не известном хранилище на его дворе… И, быть может, из-за этого приключится нечто такое…

– В-р-р-р-решь!!!
–  прорычал Преображенский, собрав в пучок все силы. Лицо его почернело и задрожало от пре-дельного напряжения.

Невероятным усилием он сумел самую малость ослабить хватку и крутнулся на бок. Но в ту же секунду убийца навалился на него колодой. Прижал лопатками к полу, да так наддал коленом в грудь, что та, бедная, захрустела. В руке его Андрей увидел собственный клинок. Лезвие кольнуло горло. Он похолодел, признав эти немигающие оловянные глаза. Пред ним боченился тот самый свирепый мужик с серебряным кольцом в ухе, которого он зрел на Змеином Гнезде.

Острие царапало кожу, от Рыжего нестерпимо разило перегорелой водкой и потом.

– Что хочешь?.. Убить?
–  прохрипел Преображен-ский.- Кто подослал вас? Говори же, сволочь!

– Нас красно подмазали. Не артачься, молись, слу-живый.

– Сколько заплатили тебе? Я дам больше…

Андрей облизал пересохшие губы. «Ужли помощи не станется? Эх, улита ползет, когда еще подоспеет!»

Варнак злорадно улыбнулся:

– Мое слово волчье.- И будто цвиркнул сквозь зубы бандюжим плевком: - Сдохни!

На счастье Преображенского, рядом со всего маху грохнулся мужик в облезлой шапке. Схватившись руками за сломанный нос, он выл и корчился от боли. Сквозь пальцы бегло капала кровь.

Рыжий поворотился в угляд. Капитан мгновенно сбил ручищу с кортиком в сторону. В следующий миг ярый удар отбросил его противника к стене.

– Жив, служивый?
–  прогудел низкий бас.

Над Преображенским склонилось покрытое бисером пота, копченое загаром лицо моряка.

Андрей, потирая шею, слабо улыбнулся своему спасителю и стал подниматься. Ему казалось, что даже позвоночник его покрыт багровинами и синяками.

С улицы разнесся двупалый свист, долгий, настоящий разбойничий, от которого кровушка стынет в жилах у запоздалого путника. С пристани ему вдогонку ответил такой же.

Душа капитана заныла. Ему припомнился этот посвист. Без сомнения, он слышал его там, на Змеином Гнезде, когда возился в срубе возле мертвого казака. Но тогда он не придал ему значения, а нынче… Уже при мысли об этом во рту становилось кисло.

Свист послужил сигналом разбойникам. Трое оставшихся в живых заюрили к двери - смекнули, рассыпались, кто куда. Следом за ними, неистово стуча деревяшками, к выходу проворно скакнул и безногий…

Дробь сапог раздалась у самого порога корчмы. Дверь с треском распахнулась - в зал вломились около десятка казаков урядника Щукина, ружья наперевес. Как пить дать, кто-то успел им шепнуть на ухо. Они едва не затоптали культяпого босомыжника. Нищий жалобно завыл и, сотрясая лохмотьями, мохнатым пауком кувыркнулся в сторону.

– Безлапый, а прыткий, пес!

– Держи его за шиворот! Уйдет, паскуда!

– Он заодно с ними!
–  посыпались возбужденные выкрики пришедших в себя людей.

Один из казачков резво подскочил к калеке и схватил его за липкие патлы. Не тут-то было: заворуй - голова-два-уха - налился вражбой и ну треклятить щукинцев матом. Откуда ни возьмись, в его руке блеснул заточенный штырь. Казак дико вскрикнул и выпустил безногого, схватившись за плечо.

Зал тягуче охнул: по рукаву таможенника расползалось малиновое пятно. Ноги казака подломились, и он неуклюже завалился на руки подоспевших товарищей. Щукин вскинул пистолет.

– Сто-ой!
–  закричал Андрей.- Не сметь!
–  и, расталкивая зевак, бросился к уряднику. Но глас его потонул в громе выстрела. «Вот кретин!» - подумал офицер и подо-ждал, покуда Щукин отыскал его выпученными глазами.