Фатум. Том третий. Форт Росс

…Он лежит на спине и грызет соломинку, делая беспечный вид, будто рядом ее нет, а на самом деле исподлобья любуется ее грацией, молча восхищается точеным лицом и ласкает взглядом ее длинные ноги, плечи, полуприкрытую рукою грудь…

Она смеется над ним и шутливо грозит пальцем… Ветер скачет резвым жеребенком по сонному берегу, заставляя морщить лицо воды… Andre ловко подрезает ножом пористую, как загорелая лысина, кожуру апельсина и протягивает ей пузатую, в белых махровых прожилках соч-ную половину… А потом они обнимают и ласкают друг друга, катаясь по горячему бархату речного песка. То ее, то его рассыпанные по плечам длинные волосы закрывают им лица… а своими объятиями и сильным загорелым телом он, казалось, хочет задушить и вдавить ее в землю…

Аманда вздрогнула, испугавшись ясности ощущений и того отстраненного видения себя, словно она была свидетелем их любовной игры. Она почти физически чувствовала напряжение рельефа его мускулов… Видела свою согнутую ногу, прижатую к его загорелому бедру, свою грудь под его жадными пальцами и свои тонкие, гибкие руки, скользящие по его спине.

Аманда прерывисто вздохнула, едва подавив в себе глубокий стон… Боже, она любила его и безумно хотела сейчас быть рядом с ним, чувствовать его силу в себе, ласкать упрямые пряди его волос и тонуть в сладком огне поцелуев. Она припомнила их первую близость, и по нежному телу ее пробежала дрожь желания и восторга…

В ту ночь в предутреннем ломком воздухе таяли синие звезды, прело пахло листвой и нагретой землей… её скрытое желание перешло в решимость; он обнял ее, рука случайно иль нет скользнула в глубокий овал декольте, и отяжелевшая томлением нежная плоть заполнила его ладонь.

– Ты доверишься мне,– тихо прошептали его губы.—Жаль, что мы так долго не могли найти общий язык. Ес-ли б можно было вернуть время… и всё изменить… У меня на борту ты могла бы найти прекрасное общество.

– Я все нашла, Andre, не надо ничего менять… Защити меня от опасности нашей дороги, а всё остальное…

– Я офицер, Джессика, а любой русский моряк, поверь, счел бы за честь защитить даму, и уж, решительно, без сомнения, такую леди, как вы.

– Значит, я в безопасности в ваших руках? – она с шутливым кокетством перешла на «вы», медленно и томно уступая его плохо скрытой страсти.

– Видит Бог, дорогая, уж я-то за вас постою.

А потом время кануло, будто остановилось.

Он обнимал ее своими сильными, больше привыкшими к штурвалу руками, молча покрывая поцелуями. Слова были лишними. С первой минуты их близости чувство отчаяния и опасности было забыто. Беспокойство и вечный страх растворились в восторге, и все здравые мысли утонули в столь долго подавляемой страсти.

Однако Аманда не торопила время:

– Не так скоро,– тихо шепнула она.– Я полагаю, нас и так уже ничто не сможет разлучить.

У Andre не нашлось слов, чтобы должно оценить ее веру в будущее и откровенность, он просто еще крепче прижал ее к себе. Аманда откинула голову на его заботливо согнутую руку и с интересом вглядывалась в сиреневой темноте в такое близкое и ставшее дорогим лицо.

– Ты, конечно, невысокого мнения о моей нравственности… Так?

Преображенский почувствовал, как ее маленькая ладонь замерла в напряжении. Вместо ответа он хотел было ее поцеловать, но она остановила его и требовательно по-вторила вопрос.

– Будь самим собой, так, кажется, говорили древние…

Она кивнула в знак согласия и, с благодарностью проведя рукой по его лицу, едва различимому в полумраке, ответила:

– Это, пожалуй, самый дурной и безнравственный совет, какой можно дать некоторым из нас. Разве я не права?

Капитан ответил не вдруг, с минуту прислушиваясь к голосам тишины, к далекому уханью филина и тихому говору листвы:

– К сожалению, да… особенно когда на кон ставится честь против денег… Но нам ли играть в светские игры? Здесь, на краю земли, когда мы не ведаем, что будет с нами завтра…

– Да,– в синих глазах Аманды замерцала тревога, ослабившие было хватку пальцы страха вновь сдавили грудь.– Да,– хрипло, севшим голосом повторила она,—в нашем положении надо быть большим оптимистом, чтобы, проснувшись поутру, открыть глаза… Господи, я так устала и не верю, что этот кошмар когда-нибудь кончится.

Но еще более сердце ее заставили учащенно биться его слова.

По телу Филлмор пробежала стайка дрожи, она плохо понимала, к чему он клонит, говоря о чести и деньгах. Но он успокоил теплой улыбкой, нежно укачивая ее на руках, как дитя.

– А что же деньги? – она грустно, насилу улыбнулась.– Увы, от них зависит наша независимость. Презренный металл… Однако, как он меняет человеческую суть…

– Но разве любовь уступает этому чувству в силе?

Аманда пожала плечами.

– Насколько я знаю, жизнь – есть голоса, говорящие порой громче любви… Это голос все тех же денег и тще-славия. Возможно, это не достойно женских уст… – она на секунду замялась под его пристальным взглядом,– но, как я убедилась, когда люди говорят, что дело именно в деньгах… Только, прошу, не пытайся переубеждать меня. Если угодно, это мое credo²³.

– Тебе сложнее, Джессика. Я придерживаюсь другого мнения… Нет, нет, я не собираюсь убеждать тебя в чем-то. Просто мой взгляд: богаче всех тот, чьи радости требуют меньше средств. Я лично привык так жить. А вы, мисс, я заметил, совершенно не терпите критики.

– Наверное, как и все женщины,– парировала она и тут же пожала плечами.– А может быть, я просто устала, прости…

– Просто женщине,– капитан заботливо поправил ее разметавшиеся локоны,– всегда нужна мужская рука.

Она замолчала, а про себя подумала: «Почему когда пути совершенно чужих людей пересекаются, споткнувшись о деньги, золото и другие богатства… в месте пересечения из века в век льется кровь?»

– Знаешь,– Аманда вновь тронула его вопросом.– Мой отец как-то сказал: «Когда я был молод, мне казалось, что деньги – это главное в жизни; теперь же, когда я стар,– я это знаю. Лучше быть богатым, чем бедным, но свободным. Собственно, свободы, как таковой, и нет… Свободны лишь самоубийцы либо сумасшедшие. Зато богат-ство дает шанс для власти, для относительной свободы и личного умиротворения.» Вот так… А может быть, свобода – это лишь миф?

Андрей остановил вопрос поцелуем. Но даже самые нежные ласки только ненадолго смогли отвлечь их острое желание говорить и слушать друг друга.

– О, мисс, вы хватаете меня за горло своими вопросами,– поддел он ее игриво. Аманда тихо засмеялась:

– Боже упаси! Отчасти, только отчасти, мой капитан. И всё-таки? – она соблазнительно прикрыла губы тяжелой прядью волос, не давая ему отступное.

– Денег надо иметь ровно столько, чтобы не быть зависимым, нищим и оскорбленным. А свобода,– Преображенский повел бровью,– пожалуй, твой отец прав. Я тоже считаю, что свобода – это только при рождении дитя. А потом появляется платье зависимости.