Файл №720. Медвежий угол
Шрифт:
Да, бедноват пейзажик… Все какое-то замызганное, потрепанное, купленное в рассрочку. Интересно, сколько получает помощник шерифа в глухой провинции и какая пенсия положена его вдове?
В гостиной сидят двое детей, мальчик и девочка. Совсем малыши, лет шести - семи, не больше. Как и мать, они испуганно глядели на гостей. Миссис Либман, не находя другого выхода, командует:
– Сэм, Руфь, поздоровайтесь и ступайте в свою комнату!
Подчинились. Малдер по-хозяйски подходит к фальшивому камину, чтобы разглядеть фотографии на полке. Психологический тест такой, что ли? Фотографий не так уж много. Вот супруги Либманы
Хозяйка наконец обретает голос:
– Как вы смеете! Что вам от меня нужно?
Хороший вопрос. А что нам от нее нужно, Малдер? Ты сам-то хоть знаешь?
Если Фокс и не знает, то собирается вскоре узнать. Начинает издалека, демонстрируя фотографию подростка на "Харлее":
– Миссис Либман, кто это?
Женщина вырывает снимок у него из рук, прижимает к груди, словно боится, что его отнимут.
– Мой сын, - звучит вызывающе.
– Ваш сын?..
– Малдер изображает крайнюю степень удивления. – Как его зовут?
– Джереми, - (подтекст: «Ну что, довольны, федералы проклятые?!») Доволен, Малдер?
– Хорошее имя. А где Джереми сейчас, миссис Либман?
Он попадает в точку. Лицо женщины идет радужными пятнами, с ненавистью глядя на него, она цедит сквозь зубы:
– Он уехал.
– Два года назад, вместе с Мэттом Иллахью и другим мальчиком? – Фокс осторожно высвобождает фотографию из цепких рук миссис Либман и ставит обратно на каминную полку.
На лице женщины мучительный мыслительный процесс: говорить или нет? Если соврать, то феды наведут справки… Но правду говорить тоже не хочется. Как плевок:
– Да!
Но Малдеру на это, уж извините за тавтологию, плевать. Он и не таких людей раскручивал на более серьезные признания.
– И вы не заявили в полицию? Как же это может быть? Вы, жена помощника шерифа…
Женщина то краснеет, то бледнеет, но упрямо сжимает губы. И чего ты, Фокс, пытаешься от нее добиться? Признания в убийстве? Так она тебе все и расскажет, да!
Казалось, Малдер сам утратил интерес к своему вопросу. Как будто произнес эти слова так, к случаю! Стоя посреди гостиной с независимым и глуповатым видом, он озирался, как судебный исполнитель. Того гляди, действительно начнет описывать имущество.
Скалли решила, что пришла ее очередь действовать. Но о чем говорить - она тоже не знала и, как напарник, начала осматриваться, отыскивая предмет для разговора.
Ага! Как же сразу этого не заметили! У двери, уже перевязанные бечевой, стоят два огромных чемодана, размером, примерно, с гроб… Нет, о гробах лучше не думать.
– Вы собираетесь уезжать, миссис Либман?
Она, кажется, почти обрадовалась. Вполне безопасная темя для разговора! Какое заблуждение…
– Да. Теперь, после смерти Сола, меня ничто здесь не удерживает.
– У вас есть родственники, миссис Либман?
– поинтересовался Малдер.
Женщина опять ощетинилась.
– А вам какое дело? Допустим, нет.
– А у вашего покойного мужа?
– У него тоже нет. Мы оба выросли в приюте.
– Извините за любопытство, но можно узнать, в каком?
Глаза миссис Либман гневно полыхнули:
– Вам это действительно нужно?
–
Допустим, да… - голос Фокса звучал обманчиво мягко, но за ним могло скрываться что угодно, даже угроза. И миссис Либман это чувствует. Сжавшись в комок, как готовая к прыжку тигрица, она уронила:– Портлендский приют Святой Терезы.
– Католический приют?
– удивленно уточнил Малдер.
– Ну а что такое?
– Разве… - Ну как сказать человеку, что он еврей?
Женщина пояснила, если пояснением можно назвать грозный рык:
– Мы католики!
Она напряженно ожидала, что теперь скажет Малдер. А он неожиданно пошел на попятную:
– Спасибо вам, миссис Либман. Извините за беспокойство. До свидания.
Женщина растерялась еще больше. Как же - ворвались в дом, задали кучу неприятных вопросов, вели себя по-хозяйски, а теперь готовы уйти… Сами! Несолоно хлебавши! Так не бывает! Все знают, какие настырные эти правительственные псы! Или она все-таки проговорилась?
Малдер не дал ей времени на раздумья. Вежливо улыбаясь, он произнес еще несколько любезных прощальных слов и вывел Скалли под локоток на улицу, спиной чувствуя недоуменный взгляд миссис Либман.
Дана недоумевала не меньше.
– Малдер, ты что творишь?
– Добываю информацию, - последовал резонный ответ.
– Интересно, какую?
Фокс сделал вид, что сомневается.
– Как сказать… Знаешь, Ник Дивайс, Сол Либман и его жена воспитывались в одном приюте.
– Что?
– Прежде чем попасть в государственный детский дом, Ник Дивайс находился в приюте Святой Терезы. В Портленде! Как он мог туда попасть, если родился в Юте?
Скалли нахмурилась. Что тут скажешь? Ладно, Малдер, этот раунд ты выиграл. Запишем на корочку информацию о твоем открытии и пойдем выяснять, куда делся остальной народ.
Глава 2
Да, в религиозной школе ничем подобным и не пахло…
А ларчик открывался совсем просто. Ну где еще может сидеть простой американский рабочий народ в начале рабочего дня, как не в закусочной? Кажется, с работой в этом городе действительно было туговато.
Никто не убрал с площади разбитую машину, и так же болтали с набитыми ртами домохозяйке в безымянной забегаловке. По-прежнему пил кофе мужчина лет сорока, чем-то похожий на ковбоя. Только за стойкой стояла уже не угрюмая Летти, а издерганная крашеная блондинка. Прямо перед ней чуть ли не валялась на столике белобрысая девчонка.
На пришлых людей посетители уставились без особого интереса. Зыркнув глазами в их сторону, они тут же отвернулись и заговорили громче.
Что ж, не привыкать. Мы же не доллары, чтобы всем нравится.
Скалли первой заметила ту девчонку и, как врач, встревожилась. Осторожно тронула ее за плечо:
– Тебе плохо?
Девчонка дернулась, словно ее тряхнуло разрядом тока. Выпрямившись, как пружина, она уставилась на Дану ошалевшими от страха глазами с расплывшимися зрачками. Остатки вишневого пирога оставили на блузке девчонки огромное багровое пятно, неприятно напоминающее кровь. Все ясно, наркоманка.
Да, молодежь нынче пошла не та, что двадцать лет назад. Вряд ли эту юную балбеску занимают проблемы социальной справедливости и права индейцев. И куда только родители смотрят?