Фельдмаршал Репнин

...Курьер, посланный в Петербург с краткой реляцией о победе, вернулся через семь недель, доставив главнокомандующему письмо от императрицы. Государыня поздравила его со столь важной победой и выразила желание видеть в Петербурге.

Прочитав письмо, Потёмкин тотчас вызвал к себе Репнина.

–  Ну, Николай Васильевич, наконец-то я получил то, что так долго ждал, - счастливо улыбаясь, сказал он.
– Государыня изволила пригласить меня в Петербург. За командующего армией до моего возвращения остаёшься ты.

–  Выезжаете завтра?
– спросил Репнин.

–  Почему завтра? Я не хочу терять понапрасну ни одного часа. Выеду сегодня же. Кроме охраны с собой никого более не возьму. Со мной будет только адъютант Попов.

–  Инструкции для меня оставляете?

–  Какие могут быть инструкции? Главное - до моего возвращения никаких наступательных действий не предпринимать. Действовать осмотрительно.

Примерно через час к крыльцу подкатила коляска. Сопровождаемый толпой провожающих, Потёмкин молодцевато поднялся на приготовленное сиденье, сделал прощальный жест и приказал форейтору трогаться.

3

Потёмкин пробыл в Петербурге всю зиму. Обещал Репнину вернуться по санному пути, да не вышло: не отпустили. Сказать откровенно, он и сам не рвался в район боевых действий. Когда представляется возможность, почему бы не насладиться вдоволь прелестями столичной жизни?! А такая возможность была: его никто не торопил в дорогу. И жилось хорошо, весело! Бал следовал за балом. Придворные вельможи наперебой старались заманить к себе в гости столь яркую знаменитость, устраивали в его честь великолепные праздники. Царственным вниманием его обласкивала и сама императрица. Перед тем, как покинуть Петербург - а это случилось уже с наступлением весны, - светлейший получил от неё 100 тысяч рублей на постройку дома, фельдмаршальский жезл, украшенный бриллиантами, орден Святого Александра Невского для ношения на груди, медаль с изображением его личности и вдобавок ко всему шесть миллионов рублей для продолжения военных действий... Впрочем, главный подарок заключался в другом. Поверив, с подсказки любимого фаворита, в мудрость русской поговорки, что два медведя в одной берлоге не живут, императрица приняла решение отозвать Румянцева с театра войны, а его армию объединить с армией Потёмкина. Таким образом светлейший князь становился главнокомандующим над всеми войсками, участвовавшими в войне против Турции.

Об объединении двух армий в одну Репнин узнал их уст самого Потёмкина сразу же по его возвращении в лагерь.

–  Обратите внимание на эти бумаги, - сказал светлейший, выкладывая на стол два пакета с печатями.
– Вы должны лично доставить их фельдмаршалу Румянцеву.

–  У меня много неотложных дел. Может быть, пошлёте другого человека?

–  Нет, - отрезал Потёмкин.
– Зело важные пакеты. В одном из них содержится рескрипт императрицы об объединении армий и отзыве графа Румянцева в Петербург.

–  А в другом?

–  В другом - мой ордер о назначении вас командующим Украинской армией, которая переименовывается в отдельный корпус. Ордер согласован с самой императрицей.

Не зная, как на это отреагировать, Репнин прикусил губу.

–  Вы чем-то недовольны, князь?

–  Речь не обо мне, - заговорил Репнин.
– Я думаю о фельдмаршале Румянцеве. Он может воспринять такое решение с обидой.

–  Граф должен смириться. К тому же в Петербурге без дела не останется. В его распоряжение отданы войска, которые должны послужить заслоном в случае враждебных действий со стороны Швеции. Ещё всякое может случиться, - многозначительно добавил Потёмкин.

Репнин промолчал. Да и какой толк продолжать разговор, когда всё уже решено и изменить ничего нельзя. Трудной будет встреча с заслуженным полководцем, но придётся к нему ехать и принимать войска. Другого пути нет.

–  Когда прикажете в дорогу?

–  Сегодня или завтра. Как вам будет удобнее.

–  Что ж, пойду собираться.

И, прихватив пакеты, Репнин направился к себе.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Глава 1 В НОВОЙ ДОЛЖНОСТИ

1

штаб-квартиру Украинской армии Репнин выехал верхом в сопровождении эскадрона охраны. Ехал без спешки, часто останавливаясь на отдых. Весна была в полном разгаре, всё вокруг зеленело и цвело. Кавалеристы охраны радовались теплу и прекрасным видам, открывавшимся перед ними. Невесёлым оставался только сам генерал-аншеф. Он всё ещё не мог привыкнуть к мысли, что скоро ему придётся принять от Румянцева вверенные тому войска. Румянцев представлялся ему таким полководцем, отзыв которого из действующей армии мог быть на руку только противнику. Зря императрица решилась в угоду честолюбивым притязаниям Потёмкина на верховенство отозвать Румянцева с театра войны: ему надобно быть здесь, а не в Петербурге. А уж коль дело дошло до слияния двух армий в одну, то главнокомандующим сей объединённой армии следовало бы назначить Румянцева, а не Потёмкина... Конечно, Потёмкин неглуп, но он ленив, часто не продумывает намечаемых действий до конца, полагаясь на своё чутьё. К тому же неуравновешен, время от времени впадает в хандру, уныние. Что там ни говори, а до Румянцева ему далеко...

Штаб-квартира Украинской армии находилась в Молдавии, занятой войсками Румянцева ещё в прошлом году. Службы управления и материального обеспечения вместе с войсками охраны занимали довольно большой палаточный городок. Репнин почувствовал волнение, когда сошёл с коня и, передав поводья уздечки подбежавшему стремянному, направился к самой большой палатке, в которой, как он предполагал, должно было находиться главное начальство армии. Он не ошибся, палатка и в самом деле оказалась штабной, но Румянцева в ней не было. Встретившийся генерал-квартирмейстер сообщил, что фельдмаршал выехал в соседнюю деревню и вернётся через час, а может быть, даже раньше...

–  Граф Салтыков уже более двух часов его ждёт, - как бы между прочим сообщил генерал.
– Фельдмаршалу о нём уже доложено, поэтому задерживаться в селе не станет.

–  Вы упомянули о Салтыкове. Имеете в виду Ивана Петровича?

–  Совершенно верно, генерал-поручика графа Ивана Петровича Салтыкова.

–  А где он сейчас?

–  В трапезной палатке кваском прохлаждается.

Репнин и Салтыков были товарищами по прошлой турецкой войне, поэтому нетрудно представить себе, какой радостной была их встреча. Вопросов друг к другу оказалось великое множество. Салтыкову пришлось подробно рассказать о своей службе у Румянцева в должности командира дивизии. Дел было много, правда, в прошлом году особо отличиться не довелось, зато кое- что намечается на нынешнее лето.

–  Но, насколько мне известно, в прошлом году вам удалось захватить Хотин, - напомнил Репнин.
– Сильная была баталия?

–  Какая там баталия, - отмахнулся Салтыков.
– Взяли без боя. Когда к австрийцам, осаждавшим крепость, присоединилась моя дивизия, турки не стали ждать штурма и сдались на милость.

–  А где ваша дивизия сейчас, всё ещё в Хотине?

–  Наши действия перенесены к низовьям Дуная.

–  Кампания давно началась?

–  Ещё в апреле, как только дороги чуточку подсохли. Кстати, за это время я уже успел одержать славную викторию.

Салтыков стал с воодушевлением рассказывать, как это произошло. А произошло это в тот момент, когда, маршируя по левому берегу Дуная, дивизия неожиданно обнаружила сильно укреплённый турецкий лагерь. После рекогносцировки местности и составления диспозиции дивизия решительно атаковала противника, имевшего в своих рядах до 6 тысяч янычар. Не устояв перед стремительной атакой, около полторы тысячи турецких воинов сдались в плен, остальные были уничтожены артиллерийским и ружейным огнём либо штыками в рукопашной схватке.