Фельдмаршал Репнин

В общих чертах план операции выглядел следующим образом: под покровом ночи в намеченном месте, в тридцати вёрстах от турецкого лагеря, по понтонным мостам и на речных судах переправить армию на правый берег Дуная и ускоренным маршем двинуться в сторону Мачина, форсировать протекающую на подступах к лагерю небольшую реку Чичули и таким образом выйти на исходные позиции для атаки. Чтобы ввести противника в заблуждение, второй и третий корпуса должны были сосредоточиться против фронтальной линии обороны противника, где по разведывательным данным турки имели наибольшее количество ретраншементов. На первых порах эти корпуса во избежание больших потерь должны были ограничиться ведением орудийного и ружейного огня. Судьбу сражения предполагалось решить мощной атакой правого фланга лагеря, где местность была более открытой и не имела препятствий для действий кавалерийских войск. Сделать это надлежало первому корпусу под командованием генерала Кутузова.

6

Была самая середина лета, стояли жаркие дни. Солнце палило нещадно, трава на лугах стала преждевременно желтеть. И в русской армии очень обрадовались, когда жара сменилась, наконец, пасмурной погодой. Дожди нужны были не только для лугов и полей, они прибавили надежд на благополучное форсирование Дуная. Когда идёт дождь, люди обычно ищут от него укрытия. А это означает, что туркам в такую непогодь будет не до разъездов для осмотра местности, и переправа русских войск для них останется незамеченной.

Операция началась 27 июня. Как и намечалось диспозицией, переправа проходила главным образом по понтонным мостам, наведённым командами генерала Рибаса.

Репнин переправлялся вместе с корпусом генерал-поручика князя Голицына. Они знали друг друга ещё с прошлой турецкой войны, когда вместе воевали под знамёнами графа Румянцева. Сергей Фёдорович был женат на племяннице князя Потёмкина, и это обеспечило ему быструю карьеру. Раньше о нём мало кто знал, зато теперь он был на виду. Многие перед ним даже заискивали. Ещё бы: ему покровительствовал сам главнокомандующий. Уезжая в Петербург, светлейший не забыл намекнуть Репнину, чтобы тот не обижал способного генерала, при случае дал бы ему такое авантажное место, где бы он мог отличиться... И вот теперь он в должности командира корпуса: большая ответственность. Только сможет ли оправдать оказанное доверие? «Должен оправдать, - подумал Репнин.
– Ума хватает, да и в храбрости ему не откажешь...»

Всё ещё моросил обложной дождь, начавшийся со вчерашнего дня. Люди промокли до нитки, но это их не обескураживало. Посмеивались: «Ничего, в бою обсохнем: так будет жарко, что от одежды пар пойдёт».

От переправ до намеченного рубежа старались идти быстрым шагом, но это не всегда удавалось. Местами дорога сделалась такой скользкой, что трудно было удержаться на ногах. К счастью, после трёх-четырёх вёрст пути дождь перестал, но дорога всё ещё оставалась трудной. Репнин забеспокоился: по диспозиции путь до реки Чичули следовало пройти до наступления рассвета, но теперь стало ясно, что уложиться в намеченный срок не удастся. Всё-таки тридцать вёрст шагать!.. Была бы сухая дорога, а то одно мучение.

На небе уже появились первые лучи солнца, а речка была ещё где-то далеко впереди...

К исходному рубежу вышли, когда уже стало совсем светло. Чичули значилась рекой только на карте, а на самом деле оказалась мелководной речушкой. В сухую погоду её можно было бы форсировать вброд, но сейчас этого не позволяли берега: от дождя они раскиселились так, что ноги уходили в ил по самое колено. Войскам ничего не оставалось, как отказаться от брода и переправляться на противоположный берег по единственному деревянному мосту.

Первыми перешли на чужой берег вместе с орудиями батальоны и кавалерийские полки корпуса Кутузова, затем войска генерал-поручика Голицына. Сразу же после переправы батальоны развернулись в боевой порядок, готовые по сигналу ринуться в атаку. Однако пространство между первым и вторым корпусами всё ещё оставалось пустым. Князь Волконский, которому надлежало занять это место, замешкался на подходе к переправе и теперь запаздывал с занятием предусмотренных для него позиций.

Между тем, обнаружив появление русских войск, в турецком лагере забили тревогу, послышались первые орудийные выстрелы.

–  Князь, - обратился Кутузов к Репнину, - я не могу больше ждать. Кто теряет время, тот теряет победу. Дозвольте атаковать.

–  Действуйте, как считаете нужным, - ответил Репнин.
– Мы прикроем ваши тылы.

Наконец-то появились на мосту и войска князя Волконского. Как бы искупая свою вину за опоздание, князь оставил коня на чьё-то попечение и сам возглавил пешие колонны, поторапливая людей.

С этого момента в бой вступили все подразделения армии.

7

Для командного пункта Репнин избрал холм в расположении войск князя Волконского. Под рукой он имел, не считая адъютанта, с десяток офицеров для связи с командирами корпусов, начальником Дунайской флотилии и тыловых служб. Холм был тем хорош, что позволял видеть действия войск как Кутузова, так и Голицына, не говоря уже о корпусе Волконского.

Наибольшее внимание привлекали действия войск Кутузова. Именно они представляли собой главную ударную силу армии, именно от них зависело быть или не быть победе. Пока же Кутузов действовал осторожно, как бы нащупывая уязвимые места в обороне противника. Наступавшим противостояли два больших ретраншемента. Сначала по ним палили картечью, потом корпусные орудия перенесли огонь вглубь лагеря, в то время как егеря и гренадеры, не прекращая ружейного огня, начали медленно, почти не отрываясь от земли, приближаться к неприятельским земляным укреплениям, чтобы в решающий момент по команде своих командиров подняться во весь рост и с ружьями наперевес кинуться в рукопашную схватку. Что до кавалерии - главной силы корпуса, - то она оставалась в зоне недосягаемости ружейного и артиллерийского огня противника, ожидая своего часа.

Вдруг Репнин заметил, как из ретраншементов стали выскакивать турецкие солдаты. Размахивая саблями, они сбились в плотную толпу и с угрожающими криками двинулись навстречу наступавшим. В прошлую турецкую войну Репнину уже приходилось иметь дело с такими воинами. Это были отчаянные головорезы, янычары, перед сражениями давшие Аллаху клятву биться с неверными только на саблях. Их свирепый вид, однако, не испугал русских солдат. У них не было сабель, зато они хорошо владели штыками. В таком противоборстве одна толпа сошлась с другой: с одной стороны - сабли, с другой - штыки.

–  Я плохо вижу, - заволновался Репнин, обращаясь к адъютанту, - подайте подзорную трубу.

Картина, которая открылась перед ним, была впечатляющей: противники дрались не на жизнь, а на смерть. Рубили, кололи, били прикладами. Сначала теснили своих противников турки, потом чаша весов стала склоняться на сторону русских. То ли янычары быстро устали, то ли слишком много понесли потерь, только наступил момент, когда они стали пятиться назад. Из второго эшелона русских войск в бой вступили свежие батальоны, и сражение окончательно решилось в их пользу. Янычары стали отходить в сторону высотки, возвышавшейся над лагерем.

Однако сопротивление турок ещё не было сломлено. Бой продолжался. Где-то на шестом часу сражения от генерала Рибаса прискакал курьер с сообщением, что из крепости Браилова на помощь турецкому лагерю пробивается крупный отряд янычар. Собрав команды речной флотилии, генерал Рибас сумел остановить их движение, но из крепости была совершена новая вылазка, и положение на подступах к лагерю со стороны Браиловской дороги резко ухудшилось.

–  Генерал Рибас просит помощи, - доложил курьер, - без неё натиск янычар из крепости он может не сдержать.