Фельдмаршал Репнин

–  Как бы то ни было, а сей пункт мы должны отстоять, - сказал Репнин.
– Вы со мной согласны?

–  Разумеется, - усмехнулся Кутузов.
– Заключать договоры, а затем их пересматривать - не дело.

–  Вот и я о том говорю. В чём-то можем позволить себе поторговаться, а в этом будем стоять твёрдо, не позволим изменить в договоре даже одного слова.

...Опасения князя Репнина, что на переговорах турки могут проявить неуступчивость, оказались напрасными. Да, споры были, порою даже очень жаркие, но в каждом случае верх брал здравый смысл, что позволило найти общее согласие по всем пунктам договора в течение нескольких дней, и 31 июля предварительные условия были подписаны представителями обеих сторон. Теперь к согласованным документам оставалось только приложить подписи верховного визиря и равнозначному ему российского государственного деятеля, придать им таким образом силу трактата, после чего представить на ратификацию высшим лицам до сего дня враждовавших империй. Но... сего не случилось, а случилось то, что в один миг свело на нет все усилия переговорщиков, как русских, так и турецких.

2

После того как были согласованы и подписаны предварительные условия заключения мирного трактата, Репнин не мешкая направил в Петербург с сим известием своего курьера. Но случилось так, что курьера ещё на полдороге перехватил возвращавшийся в армию фельдмаршал князь Потёмкин. Узнав о сути дела, светлейший пришёл в ярость. Как, заключить сделку с турками, не дождавшись возвращения в армию главнокомандующего?! Да ещё на таких уму непостижимых условиях?! Нет, он так этого не оставит. Он сумеет одёрнуть самодовольного князька, быстро и решительно поставит его на своё место.

Всю дорогу до Ясс Потёмкин заставлял гнать лошадей без жалости. Не давал покоя и себе. Мучился соображениями, как лучше наказать мягкотелых миротворцев и какие условия следует предъявить туркам взамен тех, которые те сочинили вместе с Репниным. Главное условие - контрибуция. Турки должны заплатить стране-победительнице 20 миллионов. Что до других условий, то о них разговор пойдёт позднее. Сначала деньги.

В Яссах, узнав, что главная штаб-квартира перекочевала в Галацу, Потёмкин приказал гнать лошадей туда. От избытка мстительных чувств его так и распирало.

– Где бумаги, - набросился он на Репнина, едва переступив порог штаб-квартиры, - где те условия мира, которые вы изволили подписать, пользуясь моим отсутствием?

Репнин подал требуемые бумаги. Даже не потрудившись посмотреть, что в них написано, Потёмкин разорвал бумаги в клочья и бросил себе под ноги.

–  Вот так должно поступить с вашими условиями!

Репнин смотрел на него с явным недоумением. Потёмкин увидел в его взгляде спокойствие и разъярился ещё больше, обрушив на него поток грубой брани. Он обвинял князя в самоуправстве, в неточности исполнения данных ему инструкций. Репнин продолжал стоять, не произнося ни звука. Он заговорил только после того, как у светлейшего иссяк поток ругани:

–  Я исполнил свой долг и готов дать ответ государыне и Отечеству. Что до вашей ругани, - добавил он, - то я не позволю разговаривать со мной таким тоном. Продолжим разговор в другой раз.

И, не сказав больше ни слова, он ушёл.

Потёмкин в бешенстве заметался по комнате, испытывая потребность накричать ещё на кого-нибудь.

–  Где генерал-квартирмейстер? Квартирмейстера ко мне!

Тот явился тут же.

–  Немедленно вернуть штаб-квартиру в Яссы!
– приказал светлейший.
– Я не желаю здесь более оставаться ни одной минуты.

В дверях появился адъютант Попов, за время пребывания в Петербурге превратившийся из полковника в генерал-майора.

–  Ваша светлость, экипаж ждёт у крыльца, можно ехать.

–  Да, поедем, - двинулся к выходу Потёмкин.

В Яссах его возвращения из Галацы ждала приехавшая с ним из Петербурга графиня Враницкая, доводившаяся ему племянницей. Пока Потёмкин тратил время на поездку, не давшую ему ничего, кроме полного душевного расстройства, она приготовила в доме, где остановилась, всё необходимое, чтобы весело отпраздновать возвращение князя на театр войны. Однако её приготовления князя не обрадовали. Он отказался от застолья, выпил бокал водки и удалился в свою комнату, приказав никого к нему не пускать.

–  Ну вот, опять хандра началась, - сказал Попов Браницкой.
– Теперь это у него надолго.

Однако на следующий день Потёмкин хотя и проснулся поздно, но встал без капризов, обычных при его пребывании в состоянии хандры. Он даже соизволил принять генерал-квартирмейстера, пришедшего доложить, что штаб-квартира уже переведена из Галацы в Яссы со всеми службами, как и было приказано его светлостью.

–  Хорошо, - удовлетворённо сказал Потёмкин.
– Что ещё?

–  Князь Репнин подал рапорт с просьбой об увольнении по состоянию здоровья.

–  Удерживать не стану, пусть отправляется на все четыре стороны. Да не забудьте сказать ему, - с мстительным оттенком в голосе добавил он, - что его друг по масонству Новиков оказался под следствием.

Генерал-квартирмейстер о господине Новикове [31] да и о масонстве ровным счётом ничего не знал, но передал Репнину слова Потёмкина в точности так, как они были сказаны. Князь выслушал его внешне спокойно, но нельзя было не заметить, как при упоминании имени Новикова лицо его побледнело. И генерал-квартирмейстер понял: светлейший нашёл-таки больное место у своего соперника.

31

Новиков Николай Иванович (1744—1818) — русский писатель, журналист, книгоиздатель. Родом из дворянской семьи. В 1767-68 гг. работал в Комиссии по составлению нового уложения. В разные годы издавал сатирические журналы «Трутень», «Пустомеля», «Живописец», «Кошелёк», в которых обличал произвол помещиков, невежество, французоманию дворянства. В 1772 г. опубликовал «Опыт исторического словаря о российских писателях», в последующие три года - памятники русской истории «Древняя российская вивлиофика». После переезда из Петербурга в Москву выпустил ряд книг по различным отраслям знаний. За свою литературную и общественную деятельность, в которых Екатерина II узрела угрозу устоям самодержавия был заключён в 1792 г. в Шлиссельбургскую крепость. Освобождён в 1796 г. Павлом I, вступившим на российский престол.

Направляя рапорт главнокомандующему, Репнин в глубине души надеялся, что тот пригласит его на прощальную беседу, но после слов квартирмейстера ему расхотелось видеться с Потёмкиным. Из Ясс он снова поехал в Галацу, чтобы распорядиться своим имуществом и завершить неоконченные дела.

Настроение было ужасным. Из головы не выходило имя Новикова - человека, с которым вообще-то он не был близок, но раза два или три встречался на масонских сходках ещё в пору молодости. Ничего страшного для себя в этом он не находил. В конце концов, масонские ложи объединяли в своей основе людей знатных и образованных на началах братской любви, равенства, верности и взаимопомощи с целью искоренения пороков человеческого общества. Если в той ложе он, Репнин, в чём-то и проявил себя излишне, то разве что высказываниями в поддержку наследника престола Павла Петровича... Словом, у него не было причин опасаться того, что могло послужить причиной для учинения над ним опалы. Но сим обстоятельством могут воспользоваться его завистники, а таковых, увы, немало...

В Галаце Репнин попросил адъютанта заняться поиском людей, которые могли бы купить у него лошадей, карету и прочее имущество, после чего сел писать письмо жене. Подумав, он всё же решил не торопиться показываться в Петербурге, а переждать некоторое время в подмосковном имении Воронцово. Он просил жену выехать туда сразу после получения сего письма вместе с дочерьми, если те того пожелают.

Уже после того, как письмо было написано и запечатано, зашёл Кутузов. У него был пасмурный вид.

–  Слышал я, собираетесь уехать?

–  Да, - подтвердил Репнин.
– Согласие князя уже имеется.

–  А как же мирный договор?

–  То, чего мы достигли, Потёмкин уничтожил. Он надеется заключить мир на других условиях.

Репнин полез в шкаф и достал оттуда увесистую папку, перевязанную белой полоской ткани.

–  Я оставляю эту папку вам, Михаил Илларионович. Возможно, она вам понадобится. Здесь хранятся материалы, связанные с вопросами заключения мира с Турцией, в том числе и копия предварительных условий договора, над которыми мы с вами работали.