Фэнтези-2011

— Я о том, что случилось с молодой госпожой.

— Тебе что-то известно? — насторожилась Гальда.

— Не знаю… но с этим домом не все в порядке.

— А то я без тебя об этом не догадалась. Считаешь, кто-то пробрался в дом, несмотря на все преграды?

— Может быть, и так. А может, гораздо хуже.

— Что может быть хуже?

— Опасность исходит из самого дома, — пояснила Савика. — Из того, что под домом.

— Что ты имеешь в виду?

— Госпожа, вы помните историю о чудовище Адранов?

— Я еще не потеряла рассудок, чтоб забыть о том, что слышала за обедом. Да я и раньше знала эту легенду.

— Легенду все знают. Кроме детей разве что. Но в квартале Кутхи, откуда я родом, эту историю рассказывали по-другому. Старики говорили, будто тот первый Адран вовсе не убил чудовище, а, наоборот, заключил с ним договор. И оно по-прежнему сидит в пещере, губит и разбивает корабли и утаскивает их грузы, а часть сокровищ передает Адранам… от этого и все их богатства.

— С чего вдруг такая щедрость?

— На то и договор. Говорили, что раз в поколение Адраны обязались отдавать чудовищу деву своей крови.

— Но тех, кто принадлежит к Адранам по кровному родству, больше не осталось!

— То-то и оно, госпожа. Адраны вымерли, а чудовище оголодало.

— Да что ты несешь! Если б это было так, зачем бы дама Адран пустила нас в дом?

— А для того и пустила… чтоб ее саму не сожрали… да только то ли не сумело чудовище молодую госпожу на дно утащить, то ли чужая кровь не годится ему…

Савика с обычного выговора вышколенной служанки стала сбиваться на простонародную речь, характерную для уроженцев окраинных кварталов, и это развеяло чары, сковавшие сознание испуганной моны Гальды.

— Не желаю слушать суеверий невежественных простолюдинов! Да и нет никаких чудовищ на свете, истреблены они еще в имперские времена.

Она не успела договорить. Из коридора — уж тут-то была навешена надежная дверь — негромко постучали.

— Открой, — распорядилась Гальда.

Во взгляде Савики ей померещилась укоризна — мол, осторожнее надо, в таком-то доме, — но служанка подчинилась.

Вошла Кирмиса с подносом.

— Госпожа сказала, что вы, наверное, утомились и не выйдете в столовую. Поэтому я принесла завтрак сюда.

Неужто уже время завтрака? Кажется, еще раннее утро. У себя дома мона Гальда никогда не вставала рано, а ведь она никогда не считала себя избалованной. Напротив, Лаубода в пансионе стремилась с утра понежиться в постели как можно дольше, к возмущению жриц-наставниц… но за столько лет ее привычки могли измениться.

— Хорошо. Поставь поднос на стол… а ты, Савика, буди детей. И вызови того слугу… пусть принесет воды для умывания.

— Госпожа, я сама схожу за Киром, — вмешалась Кирмиса, — он не услышит колокольчика, потому как глухонемой.

— Вот как? Ступай. И заодно передай хозяйке мою благодарность.

Еще и глухонемой в придачу. Впору свихнуться… а что, если Лаубода действительно… нет, нет, мона Гальда и мысли не допускала, что в измышлениях Савики может быть доля правды. Но если предположить, что у ее дорогой подруги не все в порядке с головой… нет, она же все время была рядом с Гальдой и детьми после того, как они пришли в столовую… и слуги были там же, кроме этого глухого. Что, если Лаубода передала с ним записку для Бины — приходи в зимний сад, там намечается нечто? Глупышка и нарядилась, а там…

Нет, не сходится. Чтобы вызвать Бину запиской, Лаубода заранее должна была знать, что та не явится к столу. А ей не было об этом известно.

Нет, пока Бина не придет в себя, ничего не прояснится. А она все еще спит, и такой у нее нечастный вид с перевязанной головой, что рука не поднимается растолкать.

Но ничего, шум из соседних комнат скоро приведет Бину в чувство. Слава Семерым, Савика оставила свои бредни и старательно выгоняет близнецов из постелей. А те изо всех сил протестуют — и несчастье с сестрой им нипочем.

Она осмотрела содержимое подноса. Кофейник, супница с горячим бульоном, крупяная каша, выпечка… вряд ли дети этим насытятся, но, возможно, Кирмиса не могла за раз доставить больше и принесет еще. Пока что появился ее сын — глухой, стало быть? Гальда покосилась на него с неприязнью, она боялась и недолюбливала людей, страдавших какими-либо физическими недостатками. То же испытывала и Савика, хотя вряд ли отличалась столь деликатными чувствами, как госпожа. Вынырнув из задней комнаты, она приняла у Кира бадьи с водой и вытолкала его обратно в коридор. Налила воды в кувшин для умывания. Пока госпожа приводила себя в порядок, накрыла стол и, подхватив бадьи, устремилась к детям — умывать и заставлять одеваться.

Пока мона Гальда завтракала кофе с булочками (сливок, увы, не было), Бина заворочалась в постели, и дама Токсилла, оставив чашку, наклонилась к ней.

— Как ты?

Девушка изумленно хлопала глазами.

— Мама, что это со мной?

Мона Гальда нахмурилась:

— Ты не помнишь? Мы нашли тебя в зимнем саду, без сознания. Ты ударилась головой.

Вид у Бины стал озадаченный. Неужели она и впрямь потеряла память? Мона Гальда несколько растерялась и в этом состоянии прибегла к традиционному лечебному средству, коим матери врачуют своих чад:

— Тебе надо подкрепиться, а там, дадут боги, все вспомнишь.

Бина, о чудо, не стала возражать. Впрочем, вероятно, причиной было не чудо, а то обстоятельство, что она не ела почти сутки. Она выпила бульону и откинулась на подушки.

Видя, что состояние дочери явно улучшилось, мона Гальда вновь приступила к допросу:

— Так зачем ты направилась в сад?

— Меня позвали, — сказала Бина.

Итак, подтверждались наихудшие подозрения Гальды.

— Кто позвал?

Во взгляде Бины отразилось недоумение.

— Не знаю.

— Как так? Кто-то неизвестный зовет тебя в незнакомое место, и ты тут же прихорашиваешься и бежишь? Как тебе не стыдно? Моя ли ты дочь?

— Меня не то чтобы позвали… — Девушка нахмурилась, пытаясь подобрать слова.

— Прислали записку?

— Нет. Это был голос…

— А ты говоришь — не звали!

— Это был голос в голове… внутри головы… он звал, и я не могла противиться. Он велел…

— Он? Мужской голос?

— Не знаю… но я должна была идти. Я оделась во все лучшее, потому что мне показали, что там впереди… сияние, тьма, и драгоценности, и золото, и чудовища… что-то тянулось ко мне, оплетало, и голос звучал беззвучно. Меня вели, я куда-то спустилась… но там была преграда посреди зала… огненная решетка, она не пускала меня туда, во тьму и сияние. Я попыталась отодвинуть решетку, но она обожгла мне руки… отшвырнула прочь… я упала… и все. — Бина подняла ладони к лицу, с недоумением осмотрела их. — Надо же, ничего нет…