Фиктивный брак госпожи попаданки

Первым Эдварда увидел Уильям и сразу же вскочил, бросившись к нему.

— Ваша светлость!

Затормозил он в последний момент и уставился на герцога сияющим взглядом.

— Вам уже лучше!

Я бы так не сказала, потому что заметила промелькнувшую на лице мужа гримасу.

— Практически, — он принудил себя ухмыльнуться. — Что это? — его взгляд упал на предыдущие четыре листа, которые я разложила вокруг кресла, чтобы не запутаться.

Желание поделиться распирало меня, но я решила повременить, помня о его состоянии.

— Это то, что я позже вам покажу, — отозвалась уклончиво.

Но в глазах Эдварда уже зажегся знакомый огонек интереса. Такой же я видела у него на фабрике, или когда он управлял паромобилем.

— Я принял оставленные доктором микстуры, головная боль уменьшилась. Я готов выслушать сейчас, — и он прошел к креслу, показывая тем самым, что разговор, в общем-то, окончен.

Да-а. У его упрямства, я бы сказала даже упертости, было две стороны. Одна из них позволяла ему достигать многого в делах, которые он начинал. А другая превращала его в человека, не открытого к переговорам.

И сегодня я решила с ним не спорить.

— Кхм, — я откашлялась и прочистила горло, — я думала над тем, как можно сделать железную дорогу более прибыльной. Использовать не только для провоза грузов и почты, но и сосредоточиться на потребностях пассажиров.

— Что вы имеете в виду? — он едва уловимо нахмурился, но не от боли, а потому, что пытался вникнуть в идею. — Какие у пассажиров могут быть потребности, кроме как перемещение из одного места в другое?

— Самые разнообразные, — я довольно усмехнулась и потянулась за первым листом. — Все мы хотим комфортно проводить время, даже когда куда-то едем. Удобно сидеть, вкусно есть, не бегать по вокзалу, пытаясь найти расписание…

Набрав в грудь побольше воздуха, я принялась вещать. Эдвард и Уильям сидели в соседних креслах и смотрели на меня, как прилежные ученики, и от этого зрелища глупая, неуместная улыбка появлялась на губах.

— Во-первых, можно предложить пассажирам комнату отдыха, где они будут ожидать прибытие поезда в комфортных условиях.

— Во-вторых, женщинам с детьми совершенно точно необходимо свое отдельное пространство, где леди смогут делать вещи, не предназначенные для мужских глаз.

— В-третьих, долгая дорога обостряет чувство голода, и люди с удовольствием приобретут перекус, если мы предложим его на станции.

— В-четвертых, почти постоянно какие-то мелочи забываются дома. Например, зонты, перчатки, шляпки, детские игрушки — все это можно также продавать.

Здесь я выдохлась и замолчала, чтобы перевести дыхание, и пожалела, что не попросила принести графин с водой. В горло першило, я очень давно не говорила так долго.

Пока длилась пауза, я всматривалась в лицо Эдварда, пытаясь понять, что он думает об услышанном. Мне было важно, чтобы ему понравилось. Я хотела, чтобы ему понравилось…

— Тесса, никто не будет платить за все, что вы озвучили, — заговорил он, взвешивая каждое слово.

Что же. По крайней мере, резкого и принципиального отказа я не получила, а это уже хорошо.

— Железная дорога — это вынужденный способ передвижения, который не доставляет нам ни малейшего удовольствия. Никто не любит вокзалы и не желает проводить на них ни единой лишней минуты.

Я кивнула, принимая его слова. Он был прав — с точки зрения мира, в котором жил.

Уильям бросил на меня быстрый взгляд из-под упавшей на глаза челки и покосился на герцога. Кажется, брат раздумывал, не стоит ли за меня вступиться.

— Я согласна, — сказала легко, — сейчас это действительно так. Но ведь и прогресс на железной дороге не стоит на месте. Вы говорили мне, что с помощью изобретений нашего отца увеличится и скорость, и проходимость. А еще — они станут тише, менее тряскими.

Эдвард прищурился. Он слушал.

— Подумайте: пассажир прибыл на станцию раньше времени. Он мерзнет. Ждет. Ругает расписание. А мы говорим ему: «Пройдите, пожалуйста, отдохните. Вот горячий чай. Вот комната, где тихо. А вот рядом лавка, где можно купить то, что вы забыли дома».

Герцог все еще молчал. А я вдруг поняла, что снова сбилась с дыхания.

— К тому же, — добавила я мягко, — женщины путешествуют не реже мужчин. Но для нас не существует ничего, кроме общего зала ожидания. Полного табачного дыма, к слову.

Эдвард посмотрел на меня.

— Тесса, — медленно проговорил он, — вы хотите превратить вокзал в городскую площадь.

— Я не прошу делать это завтра, — возразила я. — Я прошу попробовать. Начать с одной станции. С одной комнаты. С одного чайника! Вы правы: мы привыкли думать, что железная дорога — это грохот, сажа и суета. Но она может быть и другой.

Герцог молчал.

А потом улыбнулся. Медленно и широко, как человек, внезапно увидевший новую сторону чего-то знакомого.

— Продано! — сказал он и изобразил, будто стучит аукционным молоточком по подлокотнику.

Восторг захлестнул меня с головой, и я закусила губу.

Эдвард встал и медленно подошел ко мне, остановившись рядом с креслом. Он взял мою руку и поцеловал, и я раскраснелась, потому что Уильям смотрел на нас во все глаза.

— Как только мне станет лучше, назначу встречу с моим управляющим. Обсудим все с ним.

Мимолетную идиллию прервал появившийся в дверях дворецкий.

— Доставили записку от поверенного Блэка, милорд, — сказал он и протянул серебряный поднос, на котором лежал небольшой конверт.

Нахмурившись, герцог шагнул к нему и быстро сорвал печать. Прочитав, нахмурился еще сильнее.

— Что там? — я в нетерпении подалась вперед.

— Мистер Блэк пишет, что ваша мачеха просит о встрече. Обещает сообщить нечто важное.

— Опять?! — воскликнула я не сдержавшись.

— Она под стражей в собственном доме, — напомнил Эдвард задумчивым голосом. — Едва ли в состоянии спланировать что-либо.

— Вы согласитесь? — я поднялась и подошла к нему.

По его губам скользнула усмешка.

— Мне выпала честь вас сопровождать. О встрече вдовствующая графиня просит с вами, не со мной.

* * *

Вблизи хорошо была испарина, выступившая на висках Эдварда. И темные круги, появившиеся под его глазами буквально за одну ночь.

Как он сможет сопровождать меня к интриганке-Элоизе, если едва стоит на ногах? Как он выдержит тряску в экипаже или — того хуже — в паромобиле?..