Финал
Шрифт:
Он снова поднимает газету и смотрит на первую полосу. Он смотрит на фотографию, потом на меня, потом снова на камеру.
Он постукивает пальцем по губам.
– Да, - говорит он, - эта женщина...определенно та же самая. Десять миллионов долларов?
Он свистит.
– Это достаточная сумма для ее благополучного возвращения. Достаточная, - он задумывается на мгновение.
– Возможно достаточная для искушения одного из моих людей.
Позади меня раздается жужжащий звук. Я пытаюсь дернуться назад, чтобы посмотреть, что это такое. Неподвижные руки удерживают меня на месте, ограничивая мои движения.
–
– Эстебан спрашивает камеру.
– Нет. Нет, нет, нет, нет, нет. Хорошо, - говорит он, поднимая палец, - что я знаю, как остановить это искушение.
Краем глаза я вижу, что это. Триммер для бороды.
- Нет, - я начинаю дрожать.
– Нет, пожалуйста, не надо..., - Эстебан игнорирует меня. Он держит мою фотографию в газете.
– Красивая девушка, - говорит он.
– Такие пышные, красивые волосы.
– он делает знак одному из своих людей.
– Отрезай.
– Нет, нет, нет. Нет!
– кричу я.
Лезвия врезаются мне в череп. Я начинаю плакать, рыдать, когда падают длинные пряди волос. Эстебан приставляет камеру к моему лицу.
– Видишь?
– кричит он.
– Видишь, что ты заставил меня сделать?
Меня трясет, когда все кончается. Слезы застилают глаза. Эстебан хватает меня за голову и поворачивает к камере. Потом наклоняется ко мне и улыбается.
– Она уже не так красива, мистер Стоунхарт?
– спрашивает он.
Он смотрит на меня мгновение.
– Нет, - говорит он почти про себя.
– Что-то еще. О!
Он щелкает пальцами.
– Ее брови. Побрей и их тоже.
Глава 15
Лилли
Меня бросили в мою маленькую белую темницу. Как только дверь закрывается, я падаю на пол. По крайней мере, они не изнасиловали меня снова. По крайней мере - нет. Я не могу. Пока мои трясущиеся руки исследуют выбритый череп, я поддаюсь потоку рыданий. В глубине души я знаю, что в моей ситуации нет спасительной благодати. Ничего положительного. Ни малейшей надежды, за которую я могла бы зацепиться. Мои волосы. Волос больше нет. Это была жизненно важная часть меня, моей личности. Я потираю руки снова и снова над моей голой кожей головы. И брови тоже. Я ползу в угол и провожу пальцем по тому месту, где они были. Там нет ничего, кроме гладкой кожи. Из глубины моей груди вырывается жалобный всхлип, полный тоски и отчаяния.
День двадцатый. Почти три недели. Я здесь уже три недели, и ничего не изменилось. Сделав меня лысой и отвратительной, они как будто забыли обо мне. Дверь открывается только тогда, когда кто-то приносит мне еду. Никто не говорит мне ни слова. Я понятия не имею об их намерениях. Я понятия не имею, что происходит во внешнем мире. На мои просьбы о том, чтобы предоставить информацию, они отвечают молчанием.
Я хочу знать, где Джереми. Я хочу знать, видел ли он видео. Я хочу знать, что он делает. Что он думает. Что он пытается спасти меня… Пытается ли он спасти меня?
Через месяц в комнату входит Эстебан.
– Похоже, твой Джереми Стоунхарт - бескомпромиссный переговорщик, - говорит он мне. Потом пожимает
плечами.– Ах, хорошо. Мы заставим его найти верный путь.
Он открывает дверь и зовет меня выйти.
– Пошли. Пожалуйста.
Я подчиняюсь.
Я выхожу из комнаты вслед за Эстебаном.
– Все, что захочешь, - говорю я с отчаянием.
– Джереми может дать. Я знаю. Пожалуйста. Я знаю. Дай мне с ним поговорить. Скажи мне, чего ты хочешь. Я попрошу его, и ты получишь это. Вот увидишь.
– Маленькая девочка, - смеется Эстебан.
– Почему ты так уверена, что у Джереми есть то, что мне нужно?
Это замечание заставляет меня встать как вкопанную. Эстебан бросает взгляд назад.
– Пошли, - говорит он мне.
– Плохой тон опаздывать.
Опаздывать? Задаюсь вопросом я. Куда опоздать?
Я поднимаюсь на ноги и следую за Эстебаном мимо входа в операционную, дальше по коридору к месту, где я никогда раньше не была. Это длинная, дубовая столовая. Посередине стоит огромный стол. Все из темного дерева, как в столовых Йеля или Анненберга в Гарварде.
Стоят два стула, расположенные напротив друг друга. На одном сидит человек. На нем широкополый коричневый цилиндр, который закрывает большую часть его лица. Эстебан указывает на пустой стул.
– Пожалуйста.
Предчувствия гложут меня изнутри, пока я бреду вокруг стола к своему месту. Другой мужчина в комнате полностью сосредоточен на тарелке с едой. Он не смотрит на меня и не показывает свое лицо из-под широкополой шляпы.
Я сажусь. Потом он смотрит на меня, и я чуть не падаю в обморок.
– Здравствуй, Лилли, - говорит он.
Это Хью. Эстебан громко смеется. Я глотаю воздух, как рыба, в полном шоке.
– Этого будет достаточно, мой мальчик, - говорит Хью. Он щелкает пальцем, отпуская Эстебана.
– Не забудь принести еды для нашего гостя. Она голодна.
Эстебан ухмыляется, надувает жвачкой большой розовый пузырь и уходит.
– Т...ты, - заикаюсь я.
Хью вежливо улыбается мне.
– Да, Лилли, - говорит он.
– Это я. Ты действительно думала, что пенсия удержит меня?
– Чего ты хочешь?
– шиплю я.
– Как...как ты мог?
– В свое время, - отвечает Хью.
– Карты будут раскрыты в свое время. А сейчас у меня к тебе вопрос. Что ты хочешь? Курицу или свинину?
Я смотрю на него.
– Что?
– Курица или свинина, - спокойно повторяет он - Твой выбор мяса. Что ты предпочитаешь?
Я не отвечаю. Он вздыхает и кладет шляпу на стол.
– Это простой вопрос, Лилли, - говорит он мне.
– Я думал, что у того, кто занял мое место в компании моего сына, будет достаточно мозгов, чтобы ответить.
– Так вот в чем дело?
– шепчу я.
– Ты привез меня сюда, потому что тебя... несправедливо убрали?
– О нет, - качает головой Хью.
– Это случилось гораздо, гораздо раньше. По правде говоря, - говорит он, - Мне жаль, что тебя пришлось во все это втянуть.
Кто-то еще входит в комнату. Я слышу звон посуды. Я даже не смотрю, кто это, когда передо мной ставят еду. Все, что я делаю, это смотрю на Хью.
– Спасибо, Роза, - говорит он.
Я моргаю и смотрю вверх. Худший вид страха охватывает мои внутренности. Роза стоит рядом, улыбается мне, сложив руки перед фартуком, серый пучок на макушке.