Физик

— Ты что, шла за нами?

— Я всегда иду там, где трескается мир, — спокойно произнесла она. — А ты, Ратибор, трещина ходячая.

Он хмыкнул, но не возразил.

Путь сузился. Стены засияли мягким светом — не от факелов, не от огня. От самих себя. Слои породы, пронизанные жилками, что вспыхивали при приближении. Как нейроны. Как сосуды. Мир здесь жил — не снаружи, а внутри.

Олег провёл ладонью по стене. Камень был тёплым. Податливым, словно ткань.

— Это… не просто земля, — сказал он. — Это… тело.

— Мир — не то, по чему ходишь, — сказала Марфа. — Он — то, что держит тебя. И ты в нём, как клетка. Или как мысль. И если станешь опасной — тебя вырежут.

— Приятная перспектива, — проворчал Ратибор. — Как в бане перед битвой: жарко, тесно и никто не обещает, что выйдешь целым.

Они шли ещё глубже. Стены начали меняться. Теперь на них проступали узоры. Как гравировки. Как шрамы. Или… воспоминания. Изображения людей. Или существ. Все — со спиралями в груди. С молнией в зрачках.

— Это… носители, — прошептала Таиса. — Такие же, как ты, Олег.

— Нет, — ответил он. — Не такие же. Я — их продолжение.

На одном из барельефов фигура держала что-то в ладонях. Искру? Камень? Воду? Под ней — символ: круг, пронзённый линией, как глаз, открытый в небо.

— Смотрите, — сказал Данька. — Это ведь как у тебя… — Он показал на амулет Олега.

— Я не делал его таким, — ответил Олег. — Он таким стал. Сам.

Они остановились перед стеной, на которой не было рисунков. Только трещина — глубокая, уходящая в тень.

— Здесь центр, — сказала Марфа. — Здесь корень. Ты готов?

— А есть выбор?

— Всегда. Но не всегда — два.

Олег подошёл к трещине. Искра внутри затрепетала. Не от страха. От предчувствия. Он протянул ладонь — и стена дрогнула. Не разломилась, не открылась — просто… отступила.

За ней — не темнота. Свет. Тепло. И звук. Тот самый, что слышал у Омута. Пульс.

— Кто пойдёт со мной?

— Мы, — сказали трое.

И вошли.

Они вошли — и всё изменилось.

Ощущения тела стали будто приглушёнными. Звук шагов исчез. Огонь факелов не понадобился — всё вокруг светилось ровно, без источника. Камни здесь были полупрозрачными, словно слои янтаря, но внутри них… движение. Пульсация. Медленное биение, как в груди.

— Это… живое, — прошептал Олег, но даже его голос не прозвучал. Он был внутри головы, как мысль.

— Да, — прозвучал голос. Но не чей-то. Не Марфы, не Даньки, не Таисы. И уж точно не Ратибора. Этот голос был… не из ушей. Он был из самой земли.

— Вы пришли к Сердцу.

Фигура появилась не внезапно — она была там всегда, просто теперь они её увидели. Женщина. Или нечто женское. Высокая, из света и камня одновременно. Лицо — без черт, но без страха. Руки сложены на груди. Там, где у неё было сердце, — сияние. Ритмичное, как дыхание вселенной.

— Вы — те, кто помнит.

— Я не помню, — сказал Олег, стоя прямо. — Я только ищу.

— Искать — значит помнить, — ответила она. — Забывший не идёт. Он остаётся.

Таиса опустилась на одно колено, её пальцы скользили по полу, словно она ощущала дыхание почвы.

— Это не просто память, — прошептала она. — Это… знание. Старше слов.

Ратибор молчал, но его глаза бегали по кругу, по фигуре, по светящимся прожилкам. Он готов был бить, если надо. Но не знал — кого.

— Ты носишь Искру, — сказала Женщина-Свет. — Но не управляешь. Не подчиняешь. Ты связан.

— Я не хочу быть Богом, — твёрдо ответил Олег. — Я хочу… быть человеком. Но не безмолвным.

— Тогда слушай.

И всё замерло.

Звук, шорох, дыхание — всё исчезло. Осталась только вибрация. Сначала едва ощутимая. Потом — мощнее. Олег чувствовал, как сжимаются его мышцы, как сердце в такт отзывается. В груди — жар. Не обжигающий, но раздувающий. Как будто внутри него — очаг, которому нужна истина как топливо.

— Ты был частью, — голос прозвучал теперь в каждом из них. — Теперь ты — узел.

Олег закрыл глаза. Видения полились: мужчины и женщины, идущие по тем же туннелям. Искры в их руках, слёзы в глазах. Сражения. Потери. Клятвы. И потом — тишина. Пропасть. Падение.

— Почему мы всё потеряли?

— Потому что забыли, что сила — это связь. А не власть.

В груди — жар. Руки — дрожат. Олег чувствует: Искра — больше не просто вспышка. Она теперь нить, идущая через него — в землю, в небо, в других.

— Ты можешь уйти, — сказала Женщина-Свет. — И сохранить. Или остаться — и восстановить.

— Что это значит?

— Уйдёшь — искра останется с тобой. Спрятана. Безопасна. Но мир дальше будет умирать.

— Останусь?

— Станешь частью Сердца. Вечный. Не человек. Проводник.

Олег смотрел в это лицо без глаз. И понял: выбор — не философия. Выбор — это всегда плата. И кто-то должен платить.

Он посмотрел на Даньку. Тот молча держал его за куртку. Рядом — Таиса, с глазами, полными смысла. Ратибор — не верит, но стоит.

— А если я найду другой путь?

Женщина-Свет замолчала. И только голос мира ответил:

— Тогда ты станешь первым, кто это сделал.

Олег шагнул вперёд. Свет пронзил его грудь. Искра взорвалась — не огнём, а светом. Но он не кричал. Он дышал. Жил.

И в этот миг стены начали дрожать.

Сердце мира билось сильнее.

Мир дрожал. Не рушился — вибрировал, как струна, натянутая до предела. Сердце земли билось в унисон с Олегом, и этот ритм был древнее любого языка, старше любого закона. Он чувствовал, как искра внутри него расправляется, как крылья за спиной, которых он раньше не замечал. Но теперь — чувствовал каждое перо.

Вокруг сияли стены, узоры на них пульсировали светом. Таиса прижала ладони к полу — и не поднялась. Она будто вросла в камень, становясь его частью. Ратибор стиснул топор, но не для боя — для якоря. Чтобы не потеряться. Данька смотрел на всё это широко раскрытыми глазами, будто хотел впитать свет в саму душу.

— Ты не обязан быть ответом, — сказал голос внутри Олега. — Ты можешь остаться вопросом. Вопрос — это тоже путь.

Он стоял перед Женщиной-Светом, и её сияние стало тише. Она будто ждала. Не приказа. Решения. Истинного.