Физик

— Пора. Тропа откроется не для всех и не надолго.

Сотня шагов до выхода из деревни казалась длиннее любого пути. За спиной оставались дома, окна, в которых мигала свеча, курицы, ласточки под крышами. Впереди — тропа, затянутая утренним дымом и ожиданием.

— Они ждут, — тихо сказала Марфа. — Омуты — не просто вода. Это зеркало. Кто посмотрит в них — увидит либо истину, либо бездну.

— А если и то, и другое? — спросил Олег.

— Тогда останется тот, кто не испугается ни того, ни другого.

Тропа вела вниз. Земля под ногами была сырой, но не скользкой. Деревья тянулись ветвями навстречу, будто хотели дотронуться, спросить: "Кто идёт?" Пахло сыростью, горечью трав, далеким дымом. И ещё чем-то странным — железом и ладаном. Мир за деревней был не другим — он был более настоящим. Как будто там сняли пелену, и теперь каждый звук был громче, каждый шаг — глубже.

Олег шёл впереди. Не как лидер, не как герой, а просто — как тот, кто не может стоять на месте. И за ним — деревня. Не вся, но часть. Те, кто решил идти. Кто чувствовал, что дальше нельзя жить, как прежде. Что граница — не в лесу, а в них самих.

И вот — тишина изменилась. Она больше не была пассивной. Она стала осязаемой. Лёгкий гул прошёлся по ушам. Как при заходе в подземелье. Или в храм.

Перед ними — ровная низина, покрытая туманом. И в её центре — Омуты.

Они не были озером. Это были… глаза земли. Круглые, гладкие, без отражений. Как будто вода в них не принимала свет. Только тьму. Воздух дрожал.

— Стойте, — сказал Олег, поднимая руку.

Все замерли. Даже Марфа.

Он сделал шаг вперёд. Один. Второй. И туман разошёлся перед ним. Вода в ближайшем омуте дрогнула, и в ней что-то появилось. Не отражение. Образ.

Он увидел себя.

Но не таким, как сейчас.

Не таким, как раньше.

А таким, каким мог бы быть.

С искрой не в пальцах — в глазах.

С пониманием — не в уравнениях, а в мире.

Он шагнул к воде. Вода не замутилась.

— Говори, — прошептала Марфа за его спиной. — Это твой момент.

И Олег заговорил.

Не громко. Но так, что слышали все.

— Я не знаю, кто я, — начал Олег, глядя в гладь Омута, — но знаю, что когда-то знал. Это чувство... оно живёт в каждом из нас, когда мы стоим на пороге. Когда дыхание задерживается, а время словно наклоняется — туда, внутрь.

Слова не звучали как речь. Это был поток. Искра, идущая изнутри наружу, вибрация смысла, который нельзя измерить в формуле. Вода слушала. Люди слушали. Даже деревья замерли. Не шелестели листья, не капала роса.

— Я шёл сюда не потому что знал путь. А потому что не мог больше оставаться на месте. Я больше не мог жить, притворяясь, что всё в порядке. Я — не спаситель. Не бог. И не герой.

Он обернулся. За ним стояли те, кто пошёл за ним в этот день. Их лица — усталые, но живые. Их глаза — наполненные ожиданием, страхом, верой.

— Я был просто человеком. Преподавал физику. Возил еду. Пытался не сломаться. Но однажды услышал зов. И пошёл. Не потому что знал, куда. А потому что что-то внутри меня сказало — «иди».

Марфа стояла чуть позади. Она не вмешивалась. Её роль была исполнена: привести. Сказать больше — означало бы нарушить ткань момента.

Олег повернулся к воде. Опустил в неё ладони. Она была не холодной. Тёплой. Как тело. Как жизнь. Она не сопротивлялась, но и не приглашала. Она — принимала.

— Если этот мир жив, — сказал он, — пусть он узнает меня. И я узнаю его.

Секунда. Другая. Тишина.

А потом — пульсация.

Из-под ладоней поднялось свечение. Не яркое. Мягкое. Как свет фонаря в тумане. Линии, узоры, круги — всплыли на поверхности и медленно закружились. Звук — низкий, как голос под землёй, — пробежал по низине. Омуты откликнулись. Один за другим. Как аккорды на древнем инструменте.

Узоры окутали руки Олега. Поднялись выше — по запястьям, по плечам. А потом — исчезли. Словно впитались.

Он отпрянул. Сердце стучало, как молот. Лёгкий туман поднялся из воды, и в нём он увидел… не видение, не иллюзию — память.

Он увидел, как люди приходили сюда раньше. С искрами. С молитвами. С болью. Они теряли. Они искали. Они падали на колени и кричали в безмолвие. Но вода — отвечала. Каждому по-своему.

— Это не сила, — прошептал он. — Это… связь.

Марфа подошла ближе. Кивнула.

— Теперь ты понял. Искра — не дар. Это ответственность. Это то, что соединяет. Что держит мир от распада.

Данька, стоявший рядом, спросил шёпотом:

— А я? Я могу… коснуться?

Олег посмотрел на него. Он хотел ответить осторожно, как взрослый ребёнку, но понял — здесь это неуместно.

— Если чувствуешь, что зовёт — можешь.

Мальчик шагнул вперёд. Осторожно. Смотрел на воду, как на зеркало, в котором отражается будущее. Его пальцы коснулись поверхности — и на миг свет вновь дрогнул. Тонкий, почти незаметный. Но он был.

— Видел? — прошептал он. — Она… сказала «да».

И в этот миг тишину разорвал звук. Где-то в лесу — треск. Не ветка. Не зверь. Что-то тяжёлое, чужое, шло через деревья. Трава легла. Вода в омуте вздрогнула.

— Мы не одни, — сказала Марфа. — Тишина кончилась.

Ратибор вытащил топор. Кто-то зажёг факел. Свет дрожал. Олег повернулся к лесу. Он не чувствовал страха. Он чувствовал… пульс. Как будто всё, что было — только подготовка. А теперь начнётся главное.

— Кто идёт? — спросил он.

Ответа не было.

Только шаги.

Только тьма.

И ожидание молнии.

Они вышли из леса, как тени, но не скрадываемые светом — а чуждые ему. Их фигуры были человеческими, но лишь в очертаниях: вытянутые, словно выточенные из дыма. Лица скрыты капюшонами, движения — вязкие, беззвучные, как у существ, привыкших к вечной тишине. Их было пятеро. И каждый нес в себе ощущение пустоты.

— Не двигайтесь, — прошептала Марфа, едва заметно касаясь плеча Олега. — Они… не из мира. Они из его забытой тени.

— Что они хотят? — спросил он, сжимая кулаки. Искра внутри запульсировала — слабо, но ощутимо.

— Искру. — Голос Марфы был твёрдым. — Или того, кто её носит.

Тени остановились в нескольких шагах от омута. Один из них сделал шаг вперёд. Капюшон медленно опустился — и лицо, открывшееся миру, не имело ни глаз, ни рта. Только гладкая, бледная маска, как плоть без формы.