Физика любви
Шрифт:
Просыпаюсь в три дня в полной дезориентации. Не могу понять, кто я и где я. Вот поэтому ненавижу спать днем! Сажусь на диване и трясу головой. Уходи, дрема, уходи. Беру телефон, проверяю сообщения. Оливка шлет фото из спа-салона, куда они пошли с мамой. Манкова скидывает пару смешных картинок. Открываю диалог с Янковским – он онлайн, но молчит. Включаю песню, которую он мне отправил. В очередной раз.
1
Tanir & Tyomcha, песня «Аккуратно».
Это шутка о том, что он напился? Или что-то еще? Господи, как утомительно быть подростком. Везде двойные смыслы и неуверенность.
Я встаю и потягиваюсь. Иду умываться, и там у раковины на секунду телепортируюсь в воспоминания, прикладывая пальцы ко лбу. Почему он меня поцеловал? Благодарность за то, что приютила? Бред.
Решаю не думать о Янковском хотя бы пару часов. Так что ставлю телефон на авиарежим и принимаю первый раз в жизни холодный душ, и это вышибает из меня все утомительные размышления.
Выскакиваю из ванной трясущаяся и стучу зубами. Но этого мало. Хочется заморозить мозг еще больше, так что я накидываю куртку и выхожу на улицу.
Вопреки ожиданиям, там меня ждет не лютый мороз, а первый весенний день. Не календарный, а настоящий. Но солнце, которое мягко ложится мне на кожу, совсем не помогает, только злит еще больше.
Или это не злость? Скорее смятение. Оказывается, нужно прилагать много усилий, чтобы понимать, что на самом деле чувствуешь. Куда уж там сообразить, что на душе у другого человека. Вечная игра в угадайку, где вводные постоянно меняются. Бездумно вышагиваю по улице, меня еще потряхивает, но я не понимаю, это от холода или от того, что эмоциональное напряжение заставляет тело вибрировать.
В сотый раз прокручиваю в голове все события последних недель, хоть пообещала себе не думать об этом. Сама не замечаю, как разгоняюсь и выскакиваю из-за угла дома прямо перед Яном. Видок, должно быть, у меня бешеный. Потому что на секунду он округляет глаза, а потом они начинают лучиться улыбкой и обаянием, как обычно. Рядом с ним Беня. Собака смотрит на меня с подозрением.
– Привет! – Ян улыбается.
– Привет, – отвечаю, запыхавшись.
Я что, прям бежала? Поправляю шапку и сглатываю.
– А мы гуляем. Бень, поздоровайся, твоя спасительница.
Клянусь, если бы собаки умели закатывать глаза, пес точно бы это сделал. Еще и языком бы цокнул. Хорошо, что он не говорящий.
– Ага. Беня, мое почтение.
– Составишь компанию?
Я пожимаю плечами:
– Почему нет. Куда идете?
– Просто болтаемся по району. Обычно идем до кинотеатра, потом вокруг пруда и домой.
– Годится. Идем.
И мы не спеша прогуливаемся по знакомым улицам района. Ян показывает свое любимое место, закрытый дворик, который сложно заметить, если не знаешь, где нужно нырнуть в узкую арку. Вообще Ян говорит «наше с Беней место», но пес выглядит невозмутимо и, кажется, восторгов
хозяина не разделяет.– Тебе не кажется, что твой пес сноб? – спрашиваю с улыбкой.
– Ты что? – оскорбляется Ян. – Он самая сладкая булочка в мире!
Я фыркаю и смеюсь. Я вообще много смеюсь. С Яном комфортно и весело, но я прислушиваюсь к себе и понимаю, что от моей большой любви не осталось и следа. Конечно, это была и не любовь вовсе. Просто я его не знала, мне нравился образ. Наверное, как и всем девчонкам в школе. И поймите правильно, в Яна очень легко влюбиться, он потрясающий парень! Но, кажется, он не для меня. Теперь я чувствую это каждой клеточкой. И ощущаю легкую светлую грусть.
– Как вы посидели вчера? – аккуратно спрашиваю я.
Барышев беспечно пожимает плечами:
– Как обычно. После того, как вы ушли, было не так весело.
Я всматриваюсь в его лицо и понимаю, что он не знает. Глеб ему не сказал, что поехал ко мне. Почему? С другой стороны, почему он должен? И почему не поехал к Яну, раз ему нельзя было к себе домой?
А потом я вдруг возвращаюсь к фразе Яна. После того, как вы ушли. Не мы с Глебом, потому что он, очевидно, потом вернулся. Значит, мы с…
– А Оливка, – вдруг говорит Ян, – она классная, да?
Внезапное прозрение обрушивается на мою голову. Ян смущается. Я вижу, как румянец нежно раскрашивает его щеки, делая парня еще более красивым. Его взгляд ищет, за что зацепиться, но наконец с надеждой обращается к моему лицу.
Я с трудом разлепляю губы:
– Она лучше всех. Дать тебе ее номер?
Вот что было не так, когда я вышла из спальни Яна. Тогда, еще при попытке подменить учебник. То, как Ян стоял, да он же флиртовал с Настей! Я почувствовала, что она ему интересна, буквально подкоркой, шестым чувством. И то, с какой готовностью он согласился ее проводить после «Котов». Да, Глеб весь вечер смотрел тогда на меня, это я видела. Но Барышев? Его взгляд был прикован к Оливке.
Чувствую себя дурой. Не знаю почему, но все это меня шокирует. Иду, не чувствуя под ногами землю. Наверняка и прогуляться Ян меня позвал, чтобы поговорить о Насте. Хитро.
И пусть я только что призналась себе, что моя любовь к Яну сдулась как воздушный шарик, но то, что ему нравится Оливка… Не уверена, что это умещается в моей голове. Там сейчас вообще сплошной бардак.
– Номер? Не знаю, а она не будет против? Я собирался написать ей где-то в соцсетях.
– Оливка считает, что девушку нужно добиваться. Удивлять. Соцсети это банально, – я улыбаюсь, – а вот номер, это уже что-то про романтику и настойчивость.
Ян достает телефон и говорит:
– Диктуй.
Я достаю свой, потому что не особенно доверяю памяти на цифры.
И именно так нас застает Глеб.
Мы с его другом стоим посреди улицы, в руках телефоны, и я диктую номер. Ничего такого, но слово «застает» все равно кажется мне уместным. Потому что я поднимаю голову и вижу, как лицо его каменеет. Угрожающе выступают желваки, а верхняя губа дергается.
– Привет! – Ян сияет улыбкой и протягивает другу руку.
Секунда, и лицо Глеба становится непроницаемым, он отвечает на рукопожатие.
Внутренне съеживаюсь как изюм. Чувствую себя такой же маленькой и нелепой.
Сердце же дает два оглушающих удара в грудь, а потом несется вскачь по непредсказуемой траектории. Да, похоже на стандартную реакцию на появление Янковского. От того, как все перекрутилось, у меня начинает болеть голова.
– А мы с Беней гуляем.
– Я вижу, – цедит Глеб, едва глядя на меня.
Я подавленно молчу. У меня чувство, будто я виновата, но это же не так! Часть меня противится этой вине, а часть с радостью ее принимает. Нет, с меня хватит.