Физрук и вот это вот все

В общем, все как обычно, буду действовать по ситуации.

Дверь барака оказалась не заперта.

Я помахал рукой проходившему мимо охраннику — понятия не имею, тот ли это был охранник, что отправил меня к начальнику или другой, они все настолько одинаково унылые, что в темноте не отличишь — дернул дверь на себя и вошел внутрь.

Ну, казарма и есть казарма. Кровати, по счастью, одноярусные, тумбочки, вешалки…

Заключенных было человек сорок, и большая часть уже спала. Остальные группировались по несколько человек и о чем-то беседовали, либо играли в нехитрые карточные игры.

На мое появление они отреагировали… Никак они не отреагировали.

Всем было наплевать.

А нет, все нормально.

От ближайшей ко мне группы отделился орочьей наружности двухметровый бугай. То есть, это по человеческим меркам он был бугай, по орочьим, наверное, годился только в задохлики.

Но из тех, кто не спал, он был самым крупным представителем разумного вида. Ну, относительно разумного.

Он подошел ко мне, остановился всего в паре сантиметров от того пространства, которое я привык считать своим и личным, и смерил меня тяжелым взглядом.

— О, новенький, — сказал он. — Как зовут?

— Никак не зовут, — сказал я. — Сам всегда прихожу.

— И за что замели?

— Ни за что.

— Как и всех нас, — ухмыльнулся он, чуть не порезав себе рот собственными клыками.

— Нет, серьезно, — сказал я. — У меня просто туристическая поездка.

— Умник, да? — спросил он. — Ты знаешь, что умников тут никто не любит? А знаешь, кто тут особенно не любит всяких умников?

— Предполагаю, что ты, — сказал я. — Но я не ищу твоей любви.

— А если я сделаю вот так? — он выбросил вперед руку со сжатым кулаком, но я видел, что он это несерьезно, и не стал уклоняться или противодействовать. Так и есть, кулак замер в нескольких сантиметрах от моего лица.

— На первый раз я тебя прощу, — сказал я. — А если ты сделаешь так еще раз, то я сломаю тебе руку.

— Вот так прямо и сломаешь?

— Ага, — сказал я. — Хочешь испытать судьбу?

Мы посмотрели друг другу в глаза, и я понял, что он хочет. Я же, в свою очередь, всем выражением лица попытался намекнуть ему, что этого делать не стоит, но он оказался хреновым физиогномистом.

Он сделал так еще раз, и я сломал ему руку, как обещал. Не прикладывая запредельного количества силы, просто на технике.

Он побледнел, на лице выступили капельки пота.

Я похлопал его по плечу.

— Расслабься, посиди и все пройдет, — сказал я. — Если то, что я слышал об орочьей регенерации, правда, к утру ты уже будешь как новенький.

— Я думал, ты не серьезно, — сказал он.

— А я серьезно, — сказал я. — Но я предупреждал. Без обид?

— Ладно, сам напросился, — согласился он. — Без обид.

— Ну и ладно, — я довел его до ближайшей кровати. — Кстати, а кто тут у вас старший?

— Гонзо, — сказал он, указывая на свою компанию. — Вон он там сидит.

Я подошел к ребятам, которые внимательно следили за происходящим и не вмешивались в него, и уточнил, который из них Гонзо.

Гонзо на вид был человеком лет сорока. Тощим, жилистым и повышенно волосатым. У него оказалось крепкое рукопожатие нормального человека, и первым делом он извинился за поведение громилы.

— Это, сам понимаешь, испытание такое, — объяснил он. — Хочешь узнать все о человеке — двинь ему в рыло и посмотри, как он будет себя вести.

— И как я справился?

— Ты нормальный, — сказал он. — Разве что резковат немного.

— Я предупреждал.

— Да я понимаю, — сказал он. — Звать-то тебя как?

— Чапай, — сказал я.

— Держи, Чапай, — он достал из кармана своей робы какой-то кругляш и вручил его мне. Оа одной стороне кругляша было схематичное изображение кирки, как если бы ее ребенок нарисовал, на на другой вообще ничего не было.

— Что это?

— Это жетон, — сказал он. — Кинешь его утром в копилку. А вот еще три.

— А мне обязательно надо спрашивать, зачем они нужны, или ты сам объяснишь?

— А, так ты вообще нуб, что ли?

— Первая моя ходка, — сказал я.

— Ну, слушай…

И он посвятил меня в подробности местной экономической модели.

Жетоны были здесь главным и единственным платежным средством. Ночь в бараке стоила один жетон. Завтра — один жетон. Кирка — один жетон. Тачка — один жетон. Обед и ужин тоже по жетону. ну и всякие дополнительные услуги…

Добывались эти жетоны тоже довольно просто. Одна тачка содержащей тримерит руды стоила… Да, верно. Один жетон.

Мне, как новичку, полагались четыре жетона, которыми я мог оплатить ночлег, ближайший прием пищи, кирку и аренду тачки на один день. А дальше уже — крутись как хочешь, зарабатывай сам.

По самым элементарным подсчетам выходило, что мне нужно зарабатывать не меньше шести жетонов в день — завтрак, обед, ужин, ночлег, кирка и тачка. Гонзо заверил меня, что даже для новичка в рудном деле в этом нет ничего сложного, а средний работяга тут зарабатывает больше, спуская излишек жетонов на азартные игры или покупку каких-то дополнительных ништяков, и я решил положиться на его слова.

По крайней мере, до утра.

Напоследок он хлопнул меня по плечу, посоветовал занять любую пустующую кровать и не морочиться по пустякам. Поскольку я к этому времени уже довольно устал, пусть не физически, но морально, я решил последовать его совету и строить новые плану утром, на свежую голову.

Я выбрал себе кровать, не слишком похожую на развалину и подальше от двери, чтобы не дуло, вытащил из тумбочку условно чистую простыню и принялся готовить постель ко сну, как ко мне подошел еще один орк.

Он был старый, сморщенный и какой-то выцветший, как случается со всеми старыми орками, а этот был стар настолько, что мне даже не удалось определить его изначальный цвет.

Он бесцеремонно уселся на соседнюю кровать и принялся следить за моими манипуляциями с постельным бельем.

Я расстелил простыню, она была чуть влажная, но я решил, что могу этим обстоятельством пренебречь, и засунул подушку в наволочку.

— А ведь знаешь, в своем племени я был шаманом, — сказал орк.

Я слегка напрягся. Мой опыт общения с орочьими шаманами был несколько односторонним, и, скорее всего, они тоже от меня не в восторге. Неровен час, этот парень окажеться коллоквианцем и захочет мне что-нибудь предъявить…