Формалин

– Он доверил тебе ключи от зала и своей квартиры? – щурюсь, как и Дилан, который непринужденно кивает, входя внутрь. Оборачивается, зовя меня, поэтому заставляю себя перешагнуть порог.

Думаю, сегодня я точно лишусь своей нижней челюсти: квартира просто огромная, в стиле модерн, если не ошибаюсь.

Кажется, что она не обставлена, но такая простота мне нравится. Словно, здесь никто не живет. Серые цвета присутствуют во всем, как и белый. Пол блестит, ведь бледный паркет покрыт лаком. Дилан машет ладонью у моего лица:

– Снимай куртку.

Я опомнилась:

– А ничего, что мы здесь? – оглядываюсь, когда входная дверь автоматически закрывается.

– Тренер дал мне ключ, когда я ушел из дома. Мне было десять. Я ночевал в зале, пока меня не раскрыли, - Дилан идет к столешнице, бросая рюкзак на диван. – Он, из-за работы, не часто здесь бывает.

– Может, он киллер, - пытаюсь пошутить, но парень хмурится, кивая:

– Да, возможно.

Проглатываю язык:

– А сейчас он где?

– Уехал на свадьбу своей подруги.

Мой взгляд останавливается на длинных шторах, покрывающих всю стену напротив меня. Иду к ним:

– Теперь, мне еще больше хочется познакомиться с ним.

– Он завтра вернется, - Дилан открывает холодильник. – Старпер, кроме напитков и алкоголя ничего толкового.

Я берусь за край занавески, отводя ее в сторону, что дается мне с трудом, ибо она тяжелая. Бледный свет проникает в комнату. На моем лице проявляется улыбка.

Это окно.

Развожу ткань в стороны.

Окно на всю стену, которая метров десять в длину. Дилан роется на полках:

– Я нашел чай, кофе и горячий шоколад. Ты что будешь?

– Только не горячий шоколад, он калорийный, - я не поворачиваю голову, отвечая, ведь не могу оторвать глаз от прекрасной картины: все, как на ладони. Виден лес, похожий на синее море, крыши домов, дороги, люди – муравьи, птицы, взмывающие в белое, серое небо. Я могу уловить падающую каплю дождя.

Это, правда, красиво.

Дилан вздыхает:

– Значит, я тебе сделаю горячий шоколад.

Заставляю себя отвернуться. На столе стоит круглое зеркальце. Я перелезаю через спинку длинного темно-серого дивана, взяв его. Моргаю, трогая волосы.

Ужасно.

Осматриваюсь:

– А где я могу взять ножницы?

Дилан хмурится, повернув голову:

– Зачем они тебе?

– Хочу привести волосы в порядок, - объясняю. Парень качает головой:

– Только под моим присмотром, - начинает возиться с кофе-машинкой. Я надуваю щеки, хмурясь:

– Окей.

К слову, мы опять не обсуждаем произошедшего. Возможно, слова нам и не нужны, но тяжесть в груди никуда не исчезла. Парень подходит ко мне, протягивая кружку с горячим шоколадом, и я, не желая, принимаю его. Опускается рядом на диван. В журнальном столике есть полка. Он вытаскивает оттуда целый набор ножниц разного размера. Я делаю глоток, благодаря, и ставлю кружку на столик, взяв ножницы. Поворачиваю зеркальце к себе, поднося металлический предмет к волосам. Дилан молчит, пока я разбираюсь с прической. На это не уходит много времени, ведь от волос ничего толком не осталось. Впервые за всю мою сознательную жизнь у меня такая короткая прическа. Привыкнуть будет трудно.

– Ужасно, да?
– Хмурюсь, грустно вздыхая. Дилан наклоняет голову, разглядывая мое лицо:

– Впредь будешь знать, что ножницы детям - не игрушка, - выпрямляется, делая глоток кофе.

Усмехаюсь.

Повисло молчание. Мне страшно вновь открывать рот, ведь любой мой вопрос, да еще и неправильно поставленный, может вывести его из себя. Как-то много мороки.

– Я хочу кое-что рассказать, - я подскакиваю, когда Дилан, хоть и шепотом, произносит эти слова.

Он заговорил первым? Да и к тому же хочет что-то рассказать?

Грею руки, держа в них кружку, и внимательно смотрю на Дилана, который провел рукой по волосам, вновь поднеся напиток к губам. Он хмурится:

– Я никому об этом не рассказывал, да и не собирался.

Я реагирую, приоткрывая губы:

– Ты не заставляй себя, если не хочешь.

Парень взглянул на меня, отчего на моем лице появилась улыбка:

– Думаю, если это что-то серьезное, то нужно время. Я готова подождать, так что, - замолкаю, ведь на самом деле мне не интересно, а важно знать. Я должна, наконец, понять его.

Дилан откашлялся, согнувшись:

– Я расскажу один раз, так что не перебивай и не задавай вопросов, а то я, - щурится.
– А чего я могу против тебя?
– Задает вопрос в пустоту, делая очередной глоток.
– Так что слушай, Кэй-лин, - тянет мое имя, цокая языком.

Я напрягаюсь, ведь он не смотрит на меня, начиная:

– Когда мне было шесть, я жил у отца. Мать снова пропала куда-то. Кажется, она поехала в Лос-Анджелес. Не в этом суть, - Дилан говорил спокойно и тихо, но я ощущала его напряжение.
– Мой отец работал в клубе. Он до сих пор там работает. В то время он часто водил женщин к себе домой, - облизывает губы.
– Одну из самых постоянных звали Меган.

Я хмурюсь, желая открыть рот, чтобы спросить, о той ли самой Меган он говорит, которая приходила к ним домой, но терплю, продолжая слушать.

О’Брайен крутит кружку в руках, уставившись на нее:

– Пока мой отец уходил в душ, чтобы, так скажем, приготовиться к бурному общению с ней, она, - быстро моргает, - приходила ко мне.

Я отвожу взгляд, начиная собирать отдельные части мозаики. Дилан отпивает кофе из кружки, но давится.

– Короче говоря, в шесть лет меня впервые хорошенько оттрахали, - проглатывает половину слов, но я все внятно слышу, чуть ли не подскакивая на месте. Сильнее сжимаю кружку в руках.

Дилан не смотрит на меня, глотая кофе.

Шум дождя. И больше ничего.

Я настоящая идиотка, да?

Все время давила на него, пытаясь сблизиться, лезла с расспросами, хотела понять человека, думая, что знаю о подобных изгоях достаточно много. Но люди разные. У каждого своя история, поэтому я круглая дура.

Понимаю, что та тяжесть в груди увеличилась. Хочу взглянуть на Дилана, но не выходит.

Мне действительно стыдно.

Я кричала на него, ругала, говорила, что он - кретин, бесчувственная скотина, а скотиной оказалась сама.

Чувствую, как глаза начинают гореть. Выдавливаю из себя:

– И сколько это продолжалось?

Дилан тяжело и глубоко вдохнул:

– Кажется, когда мне исполнилось четырнадцать, она уехала из города.

Я не могу дышать. Мне не хватает кислорода. Он терпел это в течение восьми лет?

Поднимаю глаза, видя, что парень смотрит на меня:

– Так, - он кусает губу.
– Что-нибудь скажешь?

Я сжимаю губы, моргая, ведь плохо вижу из-за эмоций, которым не дам выхода.