Формула жизни. Сборник рассказов

В магазине многие этикетки продуктов незнакомые, приходится читать, прежде чем решить, брать или нет. Запросы у меня скромные, да и закупки невелики, и вскоре снова еду теперь уже по ночной улице - в Калифорнии темнеет быстро.

Но вот я в отеле. Наспех приготовив ужин на портативной плитке, приступаю к трапезе. Затем, расстелив на необъятной кровати карту, начинаю звонить по объявлениям насчет жилья. Поиски места обитания вопрос непростой. В разговоре прилагаю все усилия, чтобы побольше говорил владелец. Если дать человеку достаточно времени, чтобы высказаться, он многое скажет, даже помимо своей воли. И даже то, что он хотел бы скрыть. Потому и говорят - "молчание - золото" (впрочем, не только поэтому). Слушаю, фильтрую сказанное как какой-нибудь кит воду с планктоном, только в отличие от кита вылавливаю не планктон, а крупицы истины. Потом составляю список наименее сомнительных предложений, и отправляюсь по адресам. Несмотря на все усилия, мой информационный фильтр не стопроцентный, и об одном из таких ляпсусов, пожалуй, стоит рассказать.

Разговор по телефону, а вернее монолог, носил оттенок искренности, и на этом, и ещё на высокой цене, я и попался. Сложно было предположить, что за такие деньги кто-то осмелится предложить такое, с позволения сказать, жилье. Но все по порядку.

Освещенные улицы города остались позади. Чем дальше ехал, тем меньше было света, и, наконец, я оказался в полной темноте. Свет от фонарей машины выхватывал неопрятную, в колдобинах дорогу, и пару раз мне натурально пришлось форсировать большие грязные лужи. Слева в темноте угадывались какие-то нежилые постройки - не то заброшенные маленькие фабрички, не то склады. Справа тянулись заросли, периодически прерываемые съездами с дороги, где иногда проглядывал свет. Мне уже давно стало ясно, что снимать жильё здесь не буду, но любопытно было посмотреть, как живут обитатели этого забытого богом и властями места. Конечно, хорошо бы, если меня здесь ненароком не прибили, но место производило больше впечатление не бандитского, а такого, где просто всем всё равно. И я продолжал ехать дальше.

Кое-как нашел нужный мне дом, каким-то образом подъехав к нему сбоку. Обыкновенный одноэтажный жилой дом, довольно старый, на небольшом участке, огороженном штакетником. Впереди приделана пристройка, по виду самодельная, примерно на двадцать пять квадратных метров. В окно было видно весьма пожилую неприметную пару, сидевшую за столом. Они не то пили чай, не то ужинали. Голос по телефону не мог принадлежать старику, и я был предупрежден, что заходить в дом надо сзади. Постепенно начал понимать ситуацию. Эта пара сдает дом, а сами живут в пристройке. И новыми постояльцами занимается один из жильцов, за скидку по оплате, да ещё сам помаленьку обдирает постояльцев. Потому он и загнул цену, надеясь откусить кусочек для себя.

Дверь сзади была раскрыта настежь. Большая грязноватая комната, по виду малопригодная для жилья, внутри была тускло освещена. После темноты даже неяркий свет резал глаза. На мое приветствие в никуда откуда-то возник обладатель веселого искреннего голоса, с виду простой и недалекий мужик потасканного вида лет пятидесяти, среднего роста и довольно упитанный. Гладкие толстенькие щёчки лоснились. Он радостно приветствовал меня, тут же попытался всучить бутылку пива, и потащил показывать хоромы. Они представляли из себя уже описанную общую комнату, посреди которой в ряд стояли три давно немытые газовые плиты, рядом два квадратных стола, состоянием под стать плитам, а вокруг них - разнокалиберные стулья. По периметру комнаты было наделано восемнадцать коморок, в которых жили по одному-два постояльца. Со всеми ними мой гид вознамерился меня познакомить, но уже после третьей конуры, где мы подцепили приятеля-собутыльника моего гостеприимного экскурсовода, я бодро заявил, что мне все понятно, народ здесь живет отличный, место прекрасное для такой публики, и, пожалуй, мне пора на выход. Приятелю была вручена предназначавшаяся для меня бутылка пива, в которой через тридцать секунд не осталось и половины содержимого, и втроем мы вышли во двор. Здесь, рядом со входной дверью, мне были продемонстрированы мангал для шашлыков, покосившийся стол с подобием стульев под каким-то ветвистым низкорослым деревом, и были даны самые прочные гарантии распрекрасной будущей веселой жизни среди замечательных людей. Я искренне порадовался за их жилищный кооператив. Под изумленный взгляд веселого, и уже навеселе, суперинтенданта выразил сожаление, что никоим образом не подхожу для их теплой компании, и с тем отбыл в кромешную темноту южной ночи.

По дороге назад я не то чтобы сожалел о потраченном времени - такие места время от времени полезно посещать, для просветления мозгов, чтобы лучше понимать, как легка и скоротечна, и как необратима может быть дорога вниз - во всех смыслах. "Сливать нельзя", вот и все. Простое правило. Люди в лучшем случае учатся на своих ошибках, чаще всего не раньше, чем с третьего захода. Но есть вещи, которые не надо познавать на своей шкуре, а просто заучить и всегда следовать определенным правилам: например, не надо вставать на рельсы перед мчащимся поездом. Это, конечно, почти всем понятно. Но вот уже то, что не надо что-то говорить, если в этом нет необходимости, не все усвоили, а ведь оно так и есть, молчание - золото. Ничего на веру - но для этого надо созреть, научиться отличать "зерна от плевел". Давят на жалость, на совесть, или ещё как норовят подцепить на крючок - посылай подальше и немедленно, и лучше со смехом (тогда метаморфоза превращения "бедной и жалкой" овечки в разъяренную мегеру происходит ещё забавней).

И все равно - где-нибудь, да подловят. И не потому, что глупый, а потому что так устроен, потому что противоестественно твоей натуре, всей истории твоих предков, не верить людям. И этим очень активно пользуется всякий мусор, который живет ложью и подлостью, и чьи праотцы, поколение за поколением, оттачивали подлость, обман, ложь и паразитизм как свою идеологию, античеловеческую и разрушительную.

Марша

Это был четвертый день моего пребывания в гостинице. Вечером после работы я сидел за столом, покрытым зеленым пластиком, напоминавшим малахит, и не спеша подъедал яичницу с маленькой алюминиевой сковородки. За окном смеркалось. Низкорослые тёмно-зеленые заросли жесткой южной растительности заслоняли обзор; было видно лишь сине-сиреневое закатное небо. В окно периодически вливались волны теплого воздуха.

Раздался телефонный звонок. Высоким женским голосом, открытым, немного с детскими интонациями, звонившая женщина осведомилась, не я ли ей звонил. Вполне возможно, - ответил я, и объяснил, что ищу жильё месяцев на семь. "А вы кто?" - спросил я, ожидая услышать объяснение о взаимоотношениях звонившей к предполагаемому жилью. В ответ и без того высокий голос взял ещё выше, и при этом приобрел совсем уж безоружные интонации: "Я - Марша".

В общем, через пять минут я ехал к Марше, торопясь добраться до места, пока окончательно не стемнело. Небо быстро меняло белесо-сиреневый оттенок на темнеющие насыщенные фиолетовые цвета. Место оказалось в новом городе. Широкие, трехполосные в одну сторону, улицы привели меня к приличному на вид жилому комплексу примерно из двадцати пяти двухэтажных домов, по четыре квартиры в каждом. Нужный мне дом находился в тихом тупичке. Сбоку шла дорога, живописно перегороженная в конце жердями, наподобие коновязи; посередине был оставлен пешеходный проход. Противоположная сторона улочки густо заросла деревьями; в просветах виднелись красные черепичные крыши жилых домов. Нужная мне квартира находилась на втором этаже, куда вела прямая наружная лестница сбоку дома, заканчивающаяся обширным балконом. Поднявшись, позвонил, и через считанные секунды дверь открыла высокая крепкая женщина, на вид лет сорока трех (потом оказалось, что Марше сорок шесть). Лицо приятное, а Маршины открытость, живость и непосредственность делали его даже симпатичным.

Она тут же посвятила меня в свой план (планов у неё, как потом выяснится, всегда было множество). Смежная квартира, окна которой выходили в описанный тихий тупичок, освобождалась, и Марша задумала перебраться туда. Но поскольку она недавно перезаключила контракт, срок ещё не истек, и в управляющей конторе предложили либо заплатить неустойку, либо найти себе замену, чтобы срок аренды не прерывался. Я прошелся по квартире. Всё выглядело нормально. Большая общая комната, нормального размера кухня, спальня. Все чистенькое, опрятное. Большое окно в общей комнате и кухонное окно выходят наперед, на проезд комплекса. Окно позади смотрит во двор, на игровую детскую площадку. Слышны были детские голоса всего возможного спектра - от пронзительно крикливых, пронизанных бурлящим восторгом, до недовольных бубнящих и басовитых. Поинтересовался, чем Маршу не устраивает эта квартира. Она чуть взволнованно - видать, это был ключевой для неё вопрос - рассказала, что смежная квартира спокойнее, что она ей очень нравится, и так далее. Судя по тому, что я увидел, единственный источник шума были дети на детской площадке. Поскольку, судя по началу работы, мне там все равно придется пропадать с утра до вечера, а на выходные буду часто улетать в Торонто, то я решил, что для меня это обстоятельство не имеет большого значения, и согласился. Марша обрадовалась, предложила кофе, которое я не пью, и мы договорились, когда завтра подойти в управление комплекса. Довольная Марша вышла на балкон проводить меня. Пока смотрел квартиру, город полностью погрузился в тёплую южную ночь, как в зыбучий песок. Звонко стрекотали цикады. Город был небольшой, уютный и хорошо обустроенный. Я уже знал, что он относительно недавно построен по единому плану, на пустом месте.

На следующий день, в обед, подъехал в контору. Марша была уже там. Энергичная, крепко сбитая женщина небольшого роста, лет сорока, веселая и уверенная, проверила мои документы, посмотрела контракт на работу, где её заинтересовали всего две строчки - о продолжительности и оплате. Марша заверила, что завтра к вечеру освободит квартиру, так что после работы я могу и заселиться. Она осталась подписывать контракт на новую квартиру, а я побыстрее укатил на работу. По дороге сообразил, что надо бы успеть купить матрац до вечера - магазины закрываются рано. Минимальное постельное бельё у меня было, но сон на полу вряд ли будет способствовать полноценному отдыху.

На новом месте

Насчет кровати я мог бы сообразить и раньше. Но не сообразил. На следующее утро я выписался из гостиницы, а в обед съездил в Санта-Ану, где был мебельный магазин, и куда предварительно позвонил. Старые калифорнийские города и городки, построенные до оживления, начавшегося в 90-ых, довольно зачуханные человеческие творения, и Санта-Ана не был исключением. Разумеется, по телефону мне сказали, что кроватей у них полно и самых разных. Но на поверку оказалось, что нужного мне одинарного размера нет. Понятно, что заверения по телефону были сказаны в надежде заманить покупателя, а там он что-нибудь, да купит, никуда не денется. Кончилось тем, что я зашел в рабочую часть помещения с владельцем-итальянцем, и начал сам подбирать себе какое-нибудь подобие матраца, но так ничего и не нашел. Про запас у меня был адрес какого-то бизнеса на окраине Санта-Аны, где продавали поролоновые матрацы - на первый случай мне бы и этого хватило. Туда и отправился. Там за шестьдесят долларов моментально отрезали кусок поролона нужного размера, крепко замотали в пленку, и вручили мне в руки.

Приехав пораньше на новое место жительство, я поднялся на площадку смежной квартиры, позвонил. Марша, с довольным, счастливым лицом открыла дверь. Видно было, что обустройство нового уютного гнездышка идет полным ходом. Она выдала мне ключи, и я пошел к себе. Притащив матрац, размотал его из пленки, и тут же в нос ударил ядреный химический запах. Явно бизнесмены с окраины Санта-Аны слукавили, уверяя меня, что поролон предназначен исключительно для жилых помещений. Но как-то надо было обустраивать ночлег. Попробовал прикрыть этот химический поролон пленкой, простыней, открыл настежь все окна, и попытался прилечь. Куда там. Уже через тридцать секунд я вытаскивал матрац на балкон. Спать на нём, это значило гарантированно отравиться токсическими испарениями и необратимо повредить почки или печень уже через полчаса. Замотав поролон назад в пленку, затолкал в машину, и, проникнутый самыми теплыми, дружескими чувствами к его продавцам, запланировал повторный визит на завтра.