Фотографирование осени

Рыбаки с сетями ей тоже не страшны. Старожилы утверждают,

что рыба-луна появилась у нас не сразу, например, до появле-

ния лальской бумажной фабрики её не видели. Зато пока она

живёт у нас, есть Луза, есть Лальск, есть и Папулово с Христо-

форовым, и Заборье, и Озёрская. Также…

Но договорить он не успел, ковёр быстро унесли и пове-

сили над дверью, чтобы все, кто покидает библиотеку, задер-

жались подольше и посмотрели на рыбу, бесконечную рыбу-

луну. Так происходит и сейчас. Читатели не спешат уходить,

подолгу смотрят на полотно, а некоторые приходят сюда спе-

циально полюбоваться, приезжают из Озёрской и даже из

Лальска. Так мало настоящего, — объясняют они, — а у вас есть

что-то такое, дух какой-то.

XV

Луза, Луза, как тебя не любить.

Всё равно

Из дома, в общем, всё равно пришлось выйти в итоге. Од-

нажды один бывший говорил мне: нельзя говорить «всё рав-

но». Всё никогда не равно всему. Умничал. Расстались в итоге.

Вышла из дому. Весна, и на дорогах лужи. Я пошла гаражами,

сначала через соседний двор, потом по остаткам вечной мерз-

лоты между ямами овощными и забором садика, индейцы так

не ходили в своих мокасинах, как мы тут каждый день в рези-

новых сапогах, кроссовках, туфлях на широком каблуке, чего

говорить. Потом лавировала между всем этим мусором, разной

фигандой, которая каждый год вмерзает, а потом вытаивает

из-под снега, потом по сухой прошлогодней траве за школой,

перешла дорогу, дальше — мимо дорогой нашей аптеки, и вот

пришла. Кроссовки остались чистыми, между прочим, белые

шнурки. Сдала курточку, купила бахилы, хотя зачем они, если

обувь нормальная, раньше ходили без всяких бахил, и ничего

такого, всех пускали, никто ничего против не говорил. Ладно.

Две пары купила, на следующий раз. Пришла сразу в кабинет,

но королевишна сказала, чтобы я ждала за дверью. Опять. Это

заведующая отделением, зав. Она прямо как королева какая —

волосы крашены в чёрный, лежат, как у учительниц, очки. Но

это врач, самая главная в отделении, поэтому ходит прямо,

смотрит строго. С интересом, вот что удивительно в её годы.

Пишет неразборчиво, как все врачи. А она ещё и главная, так

тем более не понять. Какие она ставит мне диагнозы, я не по-

нимаю. Меня всё спрашивают, спрашивают добрые люди, а я

говорю, что не знаю. Всё равно точного диагноза ещё нет. Всё

равно. Недавно заподозрила что-то, что-то похуже, чем есть на

самом деле, так мне надо было две недели чего-то тут делать,

то кровь, то обследование, ходить по больнице. По поликлини-

ке. Ещё пальто в гардероб сдавала, а теперь лёгкую курточку.

Подозрения не подтвердились, мне же лучше, всё обошлось. Но

в больницу пришлось снова топать, топтать ноги. И вот она го-

ворит: подожди в коридоре. Жду. Как-то быстро все врачи пе-

реходят на «ты», я прямо удивляюсь. Стоит им заглянуть тебе в

горло или в ухо, а то и ещё куда, так сразу: придёшь завтра, жди

в коридоре, Наташа, Люся, Даша. Медсёстры такие же. Какая я

им Люся? Один доктор, вообще, сидит всё время с перевязан-

ной рукой — четыре пальца перевязал, только большой вы-

ставляется, и так сидит. Хорошо, что это левая рука, а то как бы

он держал свои инструменты? Я много повидала врачей, а этот

всегда, вот всегда с перевязанной рукой. Знающие люди гово-

рят, что у него там палец или два на одну фалангу короче, а он

стесняется и перевязывает. У самого бородавка на подбородке

сиреневая, а он руку перевязывает. И этот доктор, он сразу, как

меня увидел, так сказал: «Слушай меня внимательно и всё за-

поминай. А то не вылечишься». Я достала ручку с блокнотом. А

то не вылечусь. Он как-то поморщился, а потом покраснел. Сра-

зу видно, не преподаёт, смущается. Потом он привык, что я за-

писываю, ничего. Все привыкают, рано или поздно.

Но сейчас-то я пришла к другому врачу. К королевишне.

Принесла ей заключение, что со мной делать дальше. Посидела

в коридоре, она кричит: «Войдите!». Я вошла. Она заключение

прочитала, все анализы подклеила, результаты анализов, я

имею в виду, правда, перед этим успела меня запугать так по-

королевски: где анализы, где, как ты себя чувствуешь? А потом

отправила ещё что-то сдавать, правда, надо было ехать в город,

в центр, то есть. Ничего запоминать не пришлось, она дала мне

схему, как эту лабораторию найти. Вот. Пригодились бахилы, в

кабинет зайти, просто здорово. Когда я вышла от неё, кто-то у

кабинета снимал обувь. Не все ещё у нас покупают бахилы, не-

которые просто разуваются.

Автобус то ехал, то стоял. Размяться он решил, что ли?

Стоял дольше, чем ехал. Постоит-постоит, потом для разнооб-

разия поедет. Прекрасно. Автобусы — универсальное город-

ское зло. Просто прекрасно. Чтобы не расслаблялись. А то при-

выкли уже все: если сели в транспорт, так уже и на месте. Все

остановки тебе объявят, сколько денег положено — соберут.

Сиди, отдыхай. Я знаю, кто у них про эти остановки рассказы-

вает, один парень, он работает на радио, его голос все хотя бы

раз да слышали. Да вот, если окажешься среди дня на главной

площади, на Театральной, там всё время это радио на всю пло-

щадь говорит. На всю её территорию. И дальше немного слыш-

но, если тихий день. И его голос. Я всё думаю, не понимаю: он

там целыми днями, что ли, трудится, этот парень? Бывал бы