Фотографирование осени

передать одним словом. И несколькими, пожалуй, не легче. Они

немного напоминали панораму Вятки с высокого городского

берега, но сколько-то туманнее. Было похоже на вид с высоких

известняковых скал на реке Немде, но как будто бы ты не дер-

жишься за скалу, а висишь в воздухе, за секунду до оконча-

тельного падения. Немного виделось красот, но стоило при-

глядеться, как их становилось больше. Присмотрелась и увиде-

ла, что вся долина, вся даль блестит мокрым валуном. А между

валунами виднеется перламутровость: жемчуга, соболя и тро-

феи музыкальных полков. «Полков или полок?». «Полков». Лёг-

кий ветерок, почти весенний, обдувал спины, снег лежал под

ногами, а впереди мы видели Шир с поправкой на Слободской.

«Бог есть», — думала я, глядя на красоты и даль. «Конечно же»,

— всё пыхала и пыхала своим трубочным табаком Зиновьева-

Летс Маргарита.

— Скажите, сегодня суббота, что ли? — спросил кто-то

престарелым голосом. Рядом с нами топталась в снегу и мусоре

пожилая женщина.

— Суббота, конечно, суббота, — ответила я.

— Как же это? Правда, что ли?

— Правда, конечно, правда, — подтвердила и Маргарита-

Виктория.

— А то я пришла к садику на внучку посмотреть, а окна

тёмные, думаю, суббота, что ли? Как это я ошиблась?

— Бывает, — сказали мы с Кунштюк-Федосьевой в один

голос, — это ничаво, — и улыбнулись как могли широко.

Я перевела взгляд с женщины в неоглядную даль. И уви-

дела детский сад, оштукатуренный и крашеный белой краской.

Замой немного грустно смотреть на пустой детский сад. Надо

постараться больше так не делать.

13.02.

Вешать объявления на деревья пока ещё не запрещено,

вот и прицеплены всюду таблички: «Уборка снега, чистка

крыш» и «Бесплатная помощь наркозависимым, алкоголезави-

симым». Снег с крыши я скидываю сама, и бесплатная помощь

мне тоже не нужна, у меня другая зависимость. Который день

Маргарита-Виктория носит меня на закорках, и я рассказываю

ей на ухо свои истории, мысли и сны, а она становится всё

быстрее, выше, сильнее. Конечно, мысли можно было бы и не

рассказывать, но раз уж пошла такая пьянка, то почему бы и не

рассказать? Не вижу причин для остановки. К тому же я запо-

дозревала, что моя Мери Поппинс-Досвиданье слышит не все

мои мысли. К примеру, она как-то совсем не думает о театре, не

подхватывает мои идеи названий. Частенько её мысли забира-

ются куда-то за угол дома, скоро она покинет меня. «Я сделала,

что смогла, всё выслушала», — подумала сегодня Мать-Тереза

Живи, — «дальше придётся самой». «Хорошо. Угадай мою

мысль», — подумала я и спросила голосом:

— Знаешь, что я думаю обо всём этом? Обо всей этой дей-

ствительности?

Мы как раз шли мимо стройки какого-то нового торгово-

го центра, по дорогам ехали камазы, гружёные углём, кругом

нас топталась и продолжалась жизнь, голуби кидались под но-

ги, бледное солнце сидело на сером небе, поднимался ветер.

— Что-нибудь музыкальное? — спросила Чайковская-

Спивак.

Точно, музыкальное! Это правда, каждое утро, только от-

крою глаза, я думала одно и то же, каждый раз одно и то же. Не

знаю, кто в этом виноват: я сама или окружающая действи-

тельность, но каждое утро начиналось одной и той же фразой.

— Только родина, только хардкор! — произнесла я её в

лицо невозможной Виктории-Маргарите Рукавицкой-Нусс.

Мысль её побежала куда-то за угол дома, а сама она прямо на

глазах стала уменьшаться, уменьшаться, и вот я слезла с её

спины. На прощание Виктория протянула мне руку.

«Я заберу все твои имена себе на память», — подумала я.

«Забира-ай!» — донеслась её мысль из-за угла. Маргарита-

Виктория пропала в людском переменчивом море. Меня ждал

театр и неизбежные неизвестные мысли о том, что делать

дальше. Чем занимаются в таком случае? Театром, наверняка

театром.

П о т е р я н н а я г л а в а

Эта глава была потеряна, но довольно быстро нашлась.

Она просто закатилась под стол, и всё, что мне нужно было сде-

лать — наклониться и поднять её с пола. Так я и поступила. Вот

так дурацкое происшествие, нелепая случайность дали имя

этой главе. Это всё, что нужно знать о ней.

Зима, чёрно-белый doc

Снега так много, счастье особого свойства, когда можно

расплакаться от него, но это так глупо.. Подойдут и спросят:

«Чего ревёшь?» — как объяснить? От снега? От света? От кра-

соты? Белый снег, тропинки из песка, закат отражается в окнах

многоэтажек, розовое облако со светлой каймой, пробки, авто-

бус подолгу стоит на одном месте, так что всё можно рассмот-

реть детально. Думаешь: видит ли это кто-то ещё? Видит ли

кто-то, кроме тебя? Невозможно же, чтобы не видели. Невоз-

можно. Успокаиваешься, едешь дальше, смотришь, думаешь: о

снеге можно много написать, прямо сейчас взять ручку и

начать — о снеге, о зиме, о белом. Но уже написана сказка, если

бы не эта сказка о снеге, можно было бы написать о снеге. Но

люди могут устать от этого, от снега, от белого, от света, до-

рожки из песка не всем нравятся так же сильно. С трудом сдер-

живаешься, чтобы не написать. Хорошо хотя бы думать о снеге

постоянно, и вспоминать некоторые слова, держать их в голо-

ве, перекатывать во рту, пробовать на вкус: снег, свет, лес. Снег,

свет, смех. Свет, свет, снег. Смех, снег, лес. И так далее, пока не

доедешь до работы, а там уж будут другие слова. А когда уста-