Фронт смеется

Я ведь князь.

У меня есть имя-отчество,

Титул есть,

Но теперь ведь и высочество

Хочет есть.

Он у немцев был в обозе холуем,

Был мальчишкой, был прислугой, денщиком,

Но мечтал он о величии своём,

О поместье, о деревне за леском.

Размечтавшись,

Водку пил,

А надравшись,

Говорил:

— Я ж не просто так явление,

Я не мразь,

У меня ведь есть имение,

Я ведь князь.

У меня есть имя-отчество,

Т итул есть,

Но теперь ведь и высочество

Хочет есть.

На Смоленщину приехал бывший князь.

Скоро вот они, родимые места,

Только вдруг он сковырнулся мордой в грязь

У сухого придорожного куста.

Очень странно:

Был — и нет.

Партизаны

Шлют привет!

Оказалось, что явление —

Просто мразь.

Не видать тебе имения,

Дохлый князь!

Позабудут имя-отчество

Навсегда,

Не вернутся к нам высочества

Никогда!

М. Слободской

—Иди, иди, не упирайся! Я тебя проучу, мерзав¬

ца! — и Ганс из 1-го взвода втолкнул Ганса из 2-го

взвода в комнату.

— Наконец-то, герр обер-лейтенант, в нашей роте

вор пойман,— доложил Ганс из 1-го взвода.— Он

стащил у меня перочинный ножик.

— Дайте сюда ножик,—приказал обер-лейтенант.

Ганс из 2-го взвода повиновался.

Обер-лейтенант фон Капес взял ножик и начал

читать нравоучение:

— Нехорошо, Ганс. Очень нехорошо. У кого вы

воруете? Я понимаю, у русского спереть что-нибудь,

а то у своего. Ведь он этот ножик купил! Не так ли,

Ганс?

—.Так точно, герр обер-лейтенант.

— ...и уплатил, видимо, дорого. Сколько вы упла¬

тили, Г анс?

— Не помню, герр обер-лейтенант.

— Тогда, может быть, помнит тот, у кого вы ку¬

пили?

— О, да, он, вероятно, помнит... Я его купил у

Г анса из третьего взвода.

— Позовите Ганса из третьего взвода.

Пришёл Ганс.

— Ну, вот видите,— продолжал фон Капес,—

Г анс поступил честно. Он уплатил товарищу день¬

ги. Сколько он вам уплатил, Ганс, за этот ножик?

Ганс заморгал глазами:

— Уплатил?! Я ему сейчас дам оплеуху. Второй

день, герр обер-лейтенант, ищу свой ножик. Был в

правом кармане брюк — и вдруг нет его. Украли...

— М-да, а где вы взяли этот ножик?

— Я помогал ротному писарю Гансу нести чемо¬

дан, он мне подарил.

— Вот видите, Ганс, он помог принести чемодан.

В это время зашёл писарь.

— Писарь,— продолжал обер-лейтенант,— посту¬

пил как товарищ и дал ему ножик.

— Ножик, какой ножик? — удивился писарь.—

Ах, это же мой ножик! И монограмма с русской над¬

писью. Десять дней ищу его. Из чемодана украли.

— Писарь Ганс! Как попал к вам этот ножик?—

вопросил фон Капес.

— Мне его подарил Г анс из обоза.

Позвали Ганса из обоза-:

— Кому вы подарили этот ножик?

— В жизни своей никому ничего никогда ие дарил

и не имею такой глупой привычки,— ответил Ганс.

— Он тогда был пьян, герр обер-лейтенант, и по¬

этому не помнит,— сказал писарь.

— Я был пьян? Зло берёт, герр обер-лейтенант,—

ответит писарь Ганс.— Сами видите, он врёт. Ведь

после того, как кто-то украл спиртной паёк нашей

роты, мы забыли запах водки. Украл, негодяй! Я по*

нимаю теперь, куда девался мой лисий воротник,

который я приобрёл в России...

— А этот ножик ты где приобрёл? Не подарили лц

тебе? — ехидно спросил обер-лейтенант.

— Так точно... Ганс...

— Хватит, «Ганс, Ганс!» Вон отсюда! Нож

остаётся у меня! — заревел обер-лейтенант Ганс фон

Капес и сунул ножик в карман.

Л. Прокша

.

Гитлер связался по прямому проводу со штабом

центральной армейской группы:

— Почему сдали Львов?

— «Тигры» не удержали!!!

— А почему сданы Белосток, Перемышль, Брест?!

— На это у нас дюжина причин, наш фкорер!

— Это какая же дюжина?

— Во-первых, нас разбили, а остальные одиннад¬

цать причин нам выяснить не удалось!

В р а ч (новоприбывшему раненому): — Скажи,

Ф р и ц: что слышно на фронте о нашей победе?

Ф р и ц: — От грохота русской артиллерии и раз¬

рывов снарядов, господин доктор, ничего не

слышно!

Перед лужицей прозрачной

На дожде

Размышляет немец мрачный

О воде.

О ручьях, прудах и вскоре

О делах на Чёрном море.

Битый вор битья боится,

А ворьё повсюду бьют...

И от страшных дум у фрица

Дыбом волосы встают.

Видит фриц осколки, банки,

Черепки...

Вспоминает свои танки

И полки...

Кто в ловушке, кто в «котле»,

Кто лежит в сырой земле.

Сколько было, сколько сгнило!..

Страшно думать пруссаку...

И уныло фриц-громила

Трёт вспотевшую башку.

Смотрит немец то и дело

На поля,

Видит немец, что созрела

Конопля.

Свить уже верёвку можно!

Немец охает тревожно.

Холодеет фриц проклятый,

Кинув взгляд на коноплю.

И рукою волосатой