Фронт смеется
Шрифт:
«Куда мне лететь? — раздумывал немецкий лёт¬
чик, стоя около своего самолёта.— На восток или на
запад?»
В это время на немецкий аэродром налетели со¬
ветские самолёты и сбросили бомбы. Голова немец¬
кого лётчика вместе с фюзеляжем полетела на во¬
сток, а ноги и крылья самолёта — на запад.
—Пауль Цуккер! Вы распускаете ложные слухи
о том, что наш полк несёт большие потери...
— Это мне говорили ребята из второго батальона,
господин
— Вы второй раз врёте! Как вы могли это услы¬
шать от солдат второго батальона, если вчера он
полностью уничтожен русскими?
Потеряв связь со своими частями, немецкий гене¬
рал выехал срочно в один из полков. По дороге он
видит удирающих во главе со своим офицером сол¬
дат.
— Обер-лейтенант, что это такое?! — грозно кри¬
чит генерал.— Вас бьют, а вы ничего не предприни¬
маете?!
— Как не предпринимаем? Мы же бежим!
— Фюрер не простит генералу Паулюсу его сдачу
в плен.
— Ты считаешь, что для генерал-фельдмаршала
очень важно, какого мнения о нём ефрейтор?!
— Господин фельдфебель, я опросил всю роту, ко
никто из солдат не видел русских разведчиков.
— Значит, их тут нет?
— К сожалению, есть!
— Что же: они невидимы?
— Видимы. Но тот, который их видел, рассказать
не может.
— У него язык отнялся?
— Нет, но он сам «языком» стал.
— Скажите, генерал фон Шиккер: почему так
мрачен фюрер последнее время?
— Именно потому, что это—его последнее время.
— Перед атакой раздайте солдатам водку,
фельдфебель.
— Разрешите, господин обер-лейтенант, выдавать
водку не перед атакой, а после боя.
— Почему?
— Много экономии будет. В прошлый раз я полу-'
чил девяносто порций, а после боя пришлось раздать
только девять,
П. Елизаров,сержант
Немецкий генерал: — Каковы дела на на¬
шем участке?
Немецкий офицер: — Стараемся не покла¬
дая рук, господин генерал: сегодня ещё двести
пятьдесят могил для наших убитых вырыли...
— Вчера Ганс и Фриц на этой сосне оборудовали
наблюдательный пункт.
— С какой целью?
— Чтобы советских снайперов обнаружить.
— Ну, и обнаружили их?
— Обнаружили: Фриц похоронен под этой сосной,
а Ганс — около тропинки.
— Нет, я о снайперах... Их-то
обнаружили?— Не знаю. Ни Фриц, ни Ганс не могли сказать
об этом ни слова.
— Знаешь, Ганс, моя жена очень похожа на
«европейский вал».
— Три года она пишет, что верна мне и совер¬
шенно неприступна для других мужчин, а сегодня я
узнал, что она только что родила.
— Чистый ариец не должен дрожать.
— И я не дрожу. Это земля дрожит, а я с нею
вместе — за компанию.
— Обязательно передайте мой привет капитану
Карлу Кирку.
— Осмелюсь доложить, господин полковник,
Кирк — уже не капитан.
¦— А кто он теперь? Уж не генерал ли?
— Нет. Покойник.
— Никак не могу постигнуть тонкостей русского
языка. Одним словом у них обозначается несколь¬
ко предметов. Когда красноармейцы захватили в
плен ефрейтора Мюллера,— это называется захват.
Когда нас окружили под Петровкой,— это был об¬
хват, а потом, когда одна колхозница стукнула меня
ао голове палкой,— это был ухват.
Известно всем, что жить скотине
Невесело в Берлине.
Однажды пёс, осёл и бык
Подняли в жарком споре крик.
Бык промычал: «М-м-мои друзья!
В Берлине жить быку нельзя:
Шерсть рыжая, глаза и рост
Сулят быку позорный пост.
Подсказывает мне нутро,
Что стану я начальством вроде
В конторе брачного бюро,—
Сейчас в Берлине это в моде!»
Пёс заскулил: «А я не стану
В Берлине больше жить и дня:
В любом столичном ресторане
В котлету превратят меня!»
И лишь один, трубя победу,
Сказал заносчиво осёл:
«Иметь я буду жирный стол
И приглашаю всех к обеду».
За образ мыслей преопасный
Казнили пса и с ним — быка.
Ну, а осёл? Живёт прекрасно!
У Геббельса он правая рука...
А. Петацкий,красноармеец
Поезд тронулся и увёз Ганса Кнопке на Восточ¬
ный фронт. Фрау Кнопке последний раз нежно мах¬
нула платочком и пошла в магазин за траурной лен¬
той.
— Фрау Фрицке, чем вызвана смерть вашего
мужа?