Фронтир

Альфа полыхнула, погребя под руинами тщательно спланированного планетарного самоубийства всё — надежды Совета Вечных, тысячелетнюю культуру, попросту — живых людей. Миллиарды человеческих жизней. Сержант и его манипул были там, он помнил, как это было. Но было там кое-что ещё.

Мир вокруг плыл, колыхался, дрожал маревом, мешая сосредоточиться. Ощущение, похожее на приближение позабытого уже приступа, но глубже, стремительнее, ближе и плавней.

Не любишь напрягать голову, — заворчал вдруг голос. — Хорошо, я тебе помогу.

И словно гонг прозвенел над мрачным болотом бытия, когда внутри него завертелась, разворачиваясь во всю длину, тугая пружина логики. Слияние тех двух незнакомцев творило правду из окружающего хаоса лжи. Более не было Сержанта, сжавшегося где-то в неведомой глубине космоса, баюкая поток чёрной энергии. Был лишь младенец, новорожденный, невинный. Потаённая сила космической величины, она принялась за первое своё дело.

Спусковой механизм пущен.

— Всё так же плохо? — человек в чёрной лётной форме с долей интереса посмотрел на эрвэграфию.

— С тех пор, как мы оставили их одних, пусть спустя десятилетия, мы словно предали их второй раз.

— Вы отдаёте себе отчёт в том, что будет значить воплощение этого плана в действие? — голос человека в плаще пронзила непонятная интонация, казалось, буравящая тебя насквозь.

Собеседник склонился над разбросанными документами, вдруг грохнув кулаком по столу.

— Вы не понимаете — они продолжают умирать каждый день, просто будут сидеть вот так и ждать смерти! Некоторые просто не едят и не пьют! Для них эти проклятые дни Прощания словно и не закончились, растянувшись на годы. Проклятье, Ромул не стал бы раздумывать!

Его голос стих под пристальным, заинтересованным взглядом человека в чёрном. На долгий миг повисла тишина. Были слышны даже тишайшие шорохи, его нервное дыхание звучало, как паровозный гудок ранним весенним утром. Так же лишне.

— Ромула больше нет. Вы гарантируете, что у Ковальского там будут все условия для достаточной реабилитации?

— Он даже подозревать не будет. Уж на это я ещё способен.

— Отправляйте Миссию. Это всё, что я могу для вас и для них сделать.

Не дожидаясь ответа, человек встал и вышел, тихо прикрыв за собой створку люка.

Получилось.

Самоин упрямо оттолкнул исписанные листки.

— После подобной катастрофы не выживало ни одной цивилизации планетарного масштаба. Это закон.

— Не вы ли говорили мне, что готовы умереть за то, чтобы они начали снова жить?

— Да. Я… может быть, если так вопрос стоит. Нас всех здесь подобрали со знанием дела, тьма побери, — Самоин едва заметно запнулся.

— Так вот. Сегодня утром я получил подтверждение своей догадки, — поднявшись из кресла, он ткнул пальцем в панель на стене. Засветились строчки текста.

— Кто это такой?

— Беженец из посёлка эр-семь-три. Весьма примечательная личность. И эти двое, как видишь, нашли друг друга.

Самоин еще раз пробежал глазами файл. Некоторое время они оба, замерев, прислушивались к своим мыслям, лишь позванивал изредка таймер.

— Вы уверены, что это он? Нужно поговорить с остальными.

— Безусловно. Все, кто прибыл сюда, знали, что назад дороги не будет, но если кто-нибудь откажется, то пусть отправляется обратно в Галактику прямо сейчас.

Самоин посмотрел на него в упор и, снизив голос до шепота, спросил:

— Кому-то придётся стать исполнителем на последней стадии.

— Жребий решит. Так будет честно.

— Согласен, — Самоин резко развернулся, так что полы его белого плаща захлестнуло у ног, и стремительно вышел.

Мелькали лица, проносились секунды. Место действия — Альфа, драма в пяти частях.

Сознание временами возвращалось, словно собирая мозаику событий снова в единое целое, но потом рассыпаясь вновь. Позабытое уже ощущение уходило. Остался лишь указующий перст — есть три пути. Ты, Сержант, ещё зелёный мальчишка для игр космических масштабов. Никогда не бывает прямых дорог, всегда выбор, борьба интересов и предпочтений.

И он двинулся дальше, услышав напоследок голос: Ещё увидимся, быть может, Сержант. Теперь настало время Учителю кое-что рассказать самому.

Сержант.

— Ваше появление здесь, позже всех остальных, было воспринято остальными с подозрением. Состав Миссии не должен был меняться, я не стал раскрывать им деталей нашей изначальной договорённости с Первым. Вы сами назвали меня Учителем, Сержант, я и был для вас им, учителем жизни, третьей вашей жизни. Случайность? Вряд ли. В подобных делах нет места случайности — это закон. Я собирал вас по кусочкам, по осколкам и думал — Галактика, мне придётся, несмотря ни на что, доиграть эту пьесу. Пришлось… Это моё последнее погружение, я обманул вас, когда говорил, что подобные нам не способны умереть. Способны, если со знанием возьмутся за дело. Подумайте об этом ещё раз, ведь вы до сих пор живы, что в свете сказанного — значит гораздо больше, чем просто констатацию факта.

Гости.

— Да, тут уж Совет постарался на славу. Подобрали состав, пропустив массы добровольцев со всей Галактики через жесточайший отбор. Когда им объяснили, куда и для чего они на самом деле летят, согласились все. Хотя твоя мысль не верна, бывшие Избранные тут только мы двое.

Бродяга.

— Он возник внезапно, когда Миссия уже была развёрнута. Микроскопический шанс из разряда «такого не бывает». Я, как и вы, искал нечто невероятное, загадку, самозародившееся мифическое коллективное сверхсознание, которое осознало себя и решилось на самоубийство, но всё оказалось куда проще. После того, как мне удалось выяснить, что он из себя представляет на самом деле, я начал готовить План. Вы называли его братом Кеиры, но именно вы и должны был первым догадаться, что он ей такой же брат, как и всем остальным беженцам. Вы нашли друг друга и ничего из этой встречи не вынесли. Да, Сержант, бродяга — не просто Избранный, не стареющий плод чудовищно редкого энергетического симбиоза, о котором вы не соизволили мне рассказать, как до того о своём ашраме, он — разгадка судьбы Альфы. Это он убил планету. Это он был тем, кто задумал и воплотил невозможное, когда целый мир сговорился сама с собой и умер. Он попросту не был способен ослушаться воли тех, кто был его сутью, его колыбелью, всех этих миллиардов людей. Он выжил, оставшись без своей матрицы, без своего мира, без памяти, без цели. Почти как ты. С одной лишь разницей. Вы теперь почти бесполезны Галактике, пусть на вас имеет какие-то планы Первый, но и только. Как, впрочем, бесполезен и я. Но ваш этот бродяга… именно он дал старт Плану.

Самоин.

— Всё сошло с расчётной траектории так же внезапно, как и всегда в подобных случаях. Самоин, которому по жребию досталась роль исполнителя, действительно покончил с собой. Просчёт, мой просчёт, надо было предположить и подобный исход, но исправить я уже ничего не мог. В этом я виноват перед вами всеми. Человек слаб, Избранный тоже… эх, почему никогда нельзя переиграть! В конце концов, мне же всё и пришлось доделать за других. Это тоже урок, пускай и последний.

Кеира.

— Оставленный без присмотра биотех, бывший всё это время нашими руками и глазами, внедрённый в среду беженцев, сорвался с цепи. Его программа — можете мне поверить — воплощённая ненависть. И эта самая ненависть, против всех расчётов, ударила в самое уязвимое место. Никто из Гостей не имел столь близкого человека среди беженцев. Только вы, Сержант. Шансов не было. Я тогда отпустил вас, надеясь, что вы хоть что-то сумеете исправить, но План уже было не остановить, вы сами своими действиями его только ускорили. Почему, тьма вас всех подери, вы не удосужились сказать, как серьёзно ранены? В итоге даже спасти Кеиру вам не удалось. Сообщи я вам детали ещё тогда, в кабине скаута, вы разрушили бы План, но всё равно бы ничего не смели поделать. Жалкое утешение, но всё-таки она умерла в чистой постели у вас на руках, а не от рук сотворенной нами же своры подонков. Как видите, ненависть выводит из апатии даже лучше любви.