Фронтир

Это называется правосудием.

Удар был коротким и милосердным.

Но старик, как ни странно, ещё жил. Поплыли, смазываясь, черты грубого, серого от постоянного применения антирадиационных препаратов лица.

Вот теперь он его узнал.

Ослепительно добрая улыбка Гостя. Лежавший перед ним был когда-то Учителем Сержанта, Одним-Из-Трех. Учитель учителя.

— Ты правильно поступил, незнакомец. Я благодарен тебе за это.

— Вы, Гости, сознательно и добровольно положили себя на алтарь нашего будущего. Вы не смирились с тем, что Альфа гибнет во власти пустоты и прозябания.

— Да. Возьми этот кристалл. Сожмешь его — заговорит. Это наш последний дар… — голос начал слабеть, — неси этот мир, Странник, неси к звёздам, там тебя ждут.

Названный Странником поднял оброненный кристалл, тот медленно заговорил, сжатый в кулаке:

Эта версия истории Галактики Сайриус была…

«Как я могу понять этих людей? Но я постараюсь добраться до сути. У меня нет иного выбора».

Придёт время, когда он сядет и подумает обо всем, но сейчас Странник распахнул дверь и выбежал в темноту, где его ждали двое товарищей.

Будет ещё время затишья и время бури, но никогда он не забудет эти дни Прощания, которые достались ему и его близким.

Перепонка пропустила всё еще одетую в плащ Гостя фигуру Сержанта, даже не попытавшись проверить персону вошедшего. Смешно. Как будто здесь ожидали кого-то ещё.

Прощай, бродяга, — зачем-то мелькнула мысль.

Их пути расходятся, но примутся они теперь за одно и тоже — будут пытаться восстановить ту часть справедливости, которая им подвластна. И вспоминать о том, что не позволит забыть непогрешимая память Избранного.

Небольшой холмик, засаженный полевыми цветами, рядом серая гранитная плита. На ней виден профиль женского лица да пара штрихов развевающихся на ветру прядей.

Здесь всегда тихо.

«Спи, Кеира, теперь ты сможешь отдохнуть.

Да пребудет с тобой Свет».

Тут редко кто бывает.

Покидая ашрам, я обернулся на него в последний раз. Голубая искра над алтарём даже при свете дня сверкала так, что было больно глазам. Усмехнувшись, я подумал, надо же, когда-то я мечтал о скорой смерти, столь чудовищная усталость тяжким гнётом лежала на моих плечах. Но настало время, и гнёт исчез. Кончились наши дни Прощания.

Жизнь возвращалась на Альфу.

Гневная и яростная, как всякая жизнь.

Глава III. Выход

«Время… как оно летит! Что есть роль одного человека на фоне тысячелетнего исторического процесса? На этот вопрос можно отвечать по-разному, но обязательно ответить на него, пусть для самого себя, пусть неправильно, вот в чём заключается смысл человеческого существования. А иначе — зачем мы живём?»

Первый Вечный

«Как атмосфера в семье во многом предопределяет характер ребёнка, так природа родного мира не может не откладывать свой след в душе нас всех. Человечество кануло за грань, отделяющую его от Матери-Земли.

Что же станет с ним в итоге…»

Эрнест Силокс, XXIV вТС

Страд-драйверы малотоннажного погрузочного челнока «Эрроуи-148-3» бортовой номер 56-16 продолжали ковыряться в параметрах стартовой последовательности, и без того отъюстированной и перепроверенной по сто раз за время серии пробных полётов, ещё когда «Эмпириал» стоял в доке.

Не выдерживая затягивающегося ожидания, они по очереди отрывались от конфигурационных виртпанелей и принимались пожирать глазами стыковочный тоннель. На обзорнике услужливо открывался богатый вид на пустой коридор с голыми стенами и скупой подсветкой вдоль шпангоутов.

— Ну как, заметил что интересное? — второй навигатор некоторое время не отрывался от внешней сетки, поверх которой бортовой церебр пачками выбрасывал свежие корректировки. Только что в поле боковой виртпанели провёл манёвр стыковки среднетоннажный заправщик. Оператор оказался на высоте, даже неизбежный при таких манипуляциях выплеск защитного экрана был на грани погрешности нейтринного сканера. Движение в поле видимости на этом прекратилось совершенно, поневоле пришлось вернуться к насущному и снова крикнуть в глубь рубки. — Джим!.. Ну что там?

— Да уж всё интереснее, чем пялиться на эти баки… — первый навигатор был вихраст, светловолос, за этот вид ему трудно было дать тридцать полных лет, однако именно он, а не внушительный, серьёзный и по-флотски бритоголовый Борис, был в экипаже командиром. Вот и сейчас, не обращая внимания на шум, издаваемый напарником, он продолжал изучать образ, транслируемый на борт из портала их стыковочного узла. — Идут, да всё мимо.

Поток людей, продолжавший двигаться при помощи транспортных лент и индивидуальных платформ вдоль бесконечного, спиралевидно изгибающегося к «горизонту» причала, продолжал битый час не обращать никакого внимания на опознавательные знаки «Эмпириала», что одиноко мерцали над порталом, ведущим в призывно распахнутый шлюз.

Главный навигационный церебр «Инестрава-шестого» даёт мин-десять-мин готовности свободного коридора до «Эмпириала».

Джим и Борис переглянулись.

— Минус десять-нули? Опять подвижка по графику. А может, он всё-таки опоздает? — с сомнением поинтересовался второй навигатор. — Вот история будет, если придётся порожняком идти. Я понимаю, крайний рейс, но всё равно неприятно.

— Рейс? Для тебя триста несчастных тонн — это рейс? Мало того, что нас сняли в последний момент, так вместо полноценного полётного поручили доставить этого… пассажира, будто мы ему личный прогулочный катер. В добавок он теперь ещё и опаздывает. Ладно, приступаем, что ли.

Пилотские коконы-полуподвески челнока изогнулись, подчиняясь команде на активацию борта. Оба пилота замерли в сгустившемся полумраке кабины, изредка перекидываясь с бортовым церебром отрывистыми цепочками кодов подтверждений. Тихо прозвонил сработавший сигнал гравикомпенсатора об успешном поднятии собственного квадрупольного момента, сила тяжести на мостике тут же чуть усилилась, сравнявшись со стандартным одним «же». Теперь они формально считались самостоятельной единицей флота, пока не замкнут гравиворонку уже внутри общего поля «Эмпириала».

Ложементы вместе с символическим кокпитом в передней части кабины приподнялись над палубой, замерли, едва заметно покачиваясь от неё в паре сантиметров. Привычные пальцы пилотов заскребли по секторам контрольных сенспанелей, активируя следовой контроль, вторичные системы вдогонку оперативным эрвэ-экранам растворились в толще переборок, оставив мостик пустым и почти что нежилым.

Мин-полста-сек.

Освещение мостика угасло окончательно, оставшись едва заметным маревом, на фоне которого выделялся лишь нечёткий контур комингса, больше не отвлекая пилотов посторонними раздражителями. Вся необходимая информация поступала к ним через следовую начинку, привычным рывком перешедшую в ходовой режим. В отгороженном от остального мира челноке наступила полная тишина, он постепенно забирал в себя остатки силовых тяжей, удерживающих его на корпусе выступающего в пространство среднего вала доков «Инестрава-шестого», и уже разогревал ходовые генераторы, замкнутые сейчас исключительно на энергетическое ядро далёкого модуля-носителя. Только проблесковые отсветы эрвэ-экранов на расслабленно полуопущенных веках Джима и Бориса продолжали свою беспокойную жизнь. Всё было готово к отходу, оставалось каких-то пятнадцать секунд до окончательной расстыковки, вот только где же…