Фронтир

Теперь всё стало на свои места. Три вопроса и три дороги. Вот его выбор. Они набухли, оформились, вызрели. И повсюду мрак. Сержант впервые за последний час пошевелился. Монолог Учителя был закончен. Необходимо осветить путь. Ровным, спокойным, но совершенно безжизненным голосом он спросил:

— Чего вы хотите?

— Я хочу? Я старик, каких вы даже себя представить не можете, и это погружение меня доконало. Я хочу только смерти.

Ничего. Снова мрак. Чего же ещё ему хотеть.

— Что может пробудить бродягу?

— Я не знаю. Но могу предположить. Его может пробудить, например, ваша гибель. Даже смерть Кеиры не послужила достаточным раздражителем его спящему сознанию. Остальные ему сейчас так же чужды, как все эти бесчисленные звёзды на небе.

Как же иначе. Так кто: Сержант, Учитель или биотех-убийца? Какой ответ будет честнее?

— Кто вы?

— Хороший вопрос. Я, как и вы — ошибка Вселенной.

Слова сорвались с уст Учителя тихо, еле слышно. В нём на секунду что-то сдвинулось, и Сержант ясно почувствовал зов, казалось, давно забытый. Так пело само пространство. Так пел хрустальный мир.

Кажется, его обучение закончено. Двое незнакомцев просияли оскалом ожесточённых улыбок. Разбитый витраж дрогнул и вновь собрался в единое целое. Единое голодное триединое целое.

И тогда Сержант, наконец, узнал того, кто был его собеседником в этой затянувшейся словесной дуэли.

— Учитель, вы — Вечный Хронар, бывший голос мёртвой Пентарры в Совете.

Все пути осветились. И его теперь не сможет остановить запутавшийся в чувстве собственной вины старик. Пора делать выбор. А выбирать-то не из чего. Учитель поднялся.

— Не Хронар. Уже нет. Я спел в тот раз свою последнюю Песню Глубин, Рэдди. Я теперь способен умереть навсегда, и ты знаешь, от какого груза я избавлюсь. Делай то, что решил.

Он знал. И всё равно был уверен в своих силах. Но на этот раз у него ничего не выйдет. Сержант тяжело поднял руку и отпустил боль, что терзала его ладонь. Чёрная молния послушно хлестнула по биотеху, и тот так же послушно затих. Его оболочка умерла. Она это тоже умела.

— Считайте, Учитель, что я вас уже осудил. Хронар, нам обоим предстоит сыграть свою роль до конца, как бы вам ни хотелось этого избежать. Кровавый спектакль, который вы тут разыграли, не получит моего прощения, но, однажды начавшись, он должен быть завершён, иначе всё зря. Только поэтому.

Огонь смотрел на пламя. Враг и враг.

Два могучих мыслительных процесса обрабатывали ситуацию.

И пришли к общему решению. Плечи Учителя опустились, словно под неподъемной тяжестью.

— Не можешь ты меня простить, даже за такую малость. За Пентарру ты мне не мстишь, за два миллиарда жизней, которые наверняка можно было спасти, только я не увидел, как. А вот за то, что обменял жизни полусотни твоих товарищей-добровольцев, которые знали, на что шли, и жизнь твоей любимой — на жизнь целой планеты, за это ты мне отплатил сторицей. И знаешь, из тебя получился бы хороший Вечный.

— А из вас, Учитель, получился бы хороший человек.

Его выбор начал воплощаться.

Вокруг ревела взбешённая толпа, но её ярость не достигала Сержанта, разбиваясь о нерушимый барьер его новообретённой целостности. Та уже не принадлежала истерзанному телу, которое было прикручено сейчас ржавой проволокой к импровизированной дыбе. Она была спокойна.

«Как же всё глупо происходит в этом мире. Находиться перед лицом смерти, но знать, что останется жить. Хоть и умрёт. Как глупо то, что твоей целью всегда была жизнь, но под конец веселья настал момент, когда смерть в пламени кажется таким… простым выходом. Необходимо ли было идти именно этим путём? Разве обязательно всё должно быть именно так?

Зря он так поступил с Учителем. Он прав, нет больше Вечного Хронара, он умер вместе с Пентаррой. Теперь это только рядовой исполнитель воли сверхразума Совета Вечных. Всё пытается загладить, отслужить, замолить грехи. Учитель… он-то сделал на этом свете много всего, не в пример юнцу Ковальскому. Многое, что было в его силах. И ещё кое-что, что не было. А ты, Сержант?»

Огонь нехотя ворочался у его ног, подобно гигантскому медлительному спруту, который готовился его поглотить. Ещё есть время. Немного, но есть.

«И с бродягой ты потерпел неудачу, даже Кеира в нашем последнем разговоре оставила тебе зацепку. Пропустил, слишком занят был своим горем. Эгоист».

У беспамятного «брата» Кеиры сегодня появится то, о чём он так долго предпочитал не помнить. Планы на завтра. Цель. Сможет ли он поднять с одра то, что так жаждет заполучить Совет в состав Галактического Содружества. Тысяча лет… большой срок. За это время целые цивилизации возносятся и умирают. Не выйдут ли в итоге на просторы Вселенной новые ирны, непонятные ни для кого, даже, порой, для самих себя. Чего хочет Совет на самом деле?

Вот вопрос, который он обязательно задаст. Как смешно.

Обуглившийся труп висел на балке сюрреалистическим наростом, и замолчавшая, наконец, толпа в страхе смотрела на оставшееся почему-то абсолютно невредимым лицо. Он смеялся.

В этой толпе пылали нездешним огнём две пары глаз.

Учитель смотрел с горечью утраты, с лицом отрешённым, словно это был не его бывший ученик, а истинно дверь в никуда.

Он очень устал, он не мог больше жить без своей Пентарры.

Вторым был взор бродяги. Где-то далеко в этот момент его тело рывком поднялось с постели, и его уставленные в пространство глаза наполняла жажда. Тот факт, что он впервые за долгие годы сумел заставить собственное тело совершать работу, его ничуть не трогал. Гости погибли. Сержант погиб, сестра погибла, их всех убили его же соплеменники.

Вот единственная мысль. Она была такой силы, что пробила все барьеры, воздвигнутые когда-то в его искалеченном сознании Избранного. И, обретя наконец свободу, он понял, что оставаться просто человеком он уже не способен. Пора уходить. Туда, куда так не хотел пускать его Сержант. А ему выбирать уж не приходится. Он сам — бродяга, и ему придется отправиться со своим миром в этот путь.

Прошло время.

Тщетно старик с ненавистью в глазах пытался ему помешать. Атака была отбита рефлекторно воздвигнутым барьером. Эх, если бы удалось собрать больше бойцов, он смог бы увести его с собой… А так, смерть будет легкой — совсем не той, что ждала Гостей. Нет большего зла, чем месть, но человек, сумевший повести людей за собой, поселил в них ненависть, и эта ненависть должна к нему вернуться. Пусть отголоски её тысячу лет не отпустят Альфу, но старик должен умереть вслед за своими жертвами.