Fuck’ты

Раздался телефонный звонок. Домашний. Мне редко на него звонят, потому как я либо сплю, либо отсутствую, либо вовсе не подхожу к аппарату, соединяющему голоса со скоростью, которую даже Ferrari Spider не может развить.

Голосом на проводе был Вова, врач, живущий на третьем этаже. Своими медлительными интонациями он напомнил про обещанный ужин и предложил заменить его завтраком.

И что я ему приготовлю?

Кинула в шейкер несколько зеленых яблок, чернику и сливки. Получился мусс. Главное, чтобы пронесло. Не в диарейном аспекте, но я думаю, он и с этим справится — он же врач.

Он пришел в девять и принес пуэр.

Я не любитель бразильского чая. Его хранят в земле, не люблю червяков и членистоногих, хотя корень слова мне и по душе. Вова был из тех правильных мальчиков, которые, переезжая в новый дом, заводили знакомства с обитателями, здоровались со всеми и галантно вели себя в лифте, предлагая соседям помощь. Я таких не перевариваю.

Но только Вова сможет дать простое объяснение тем странным словам в историях болезней Макеевой и Ивановской.

И принесла на кухню диктофон.

Он странно оценил мой жест, но я отшутилась:

— Смотрел фильм «Щепка»? Я тоже люблю наблюдать.

— Наблюдать? Зачем?

— Хочется докопаться до правды.

— Все равно не докопаешься, а если и узнаешь, то сильно пожалеешь. Вспомнил «Щепку», там еще Шэрон Стоун играла, да?

Только вчера думала о том, как бы классно сшить белый костюм, как у Шэрон Стоун в «Основном инстинкте», и поиметь анально и вагинально, а главное — орально все обстоятельства. Другой глагол унесет всю экспрессию.

— Слушай, а расскажи мне, при каких обстоятельствах в крови может находиться метаморфин?

— Морфин… Ну например, если у него последняя стадия рака или другая болезнь с поражением внутренних органов. Вмазывают в больнице под четким наблюдением.

— А у здорового? Есть еще варианты?

— Если он принимал противокашлевые препараты, например «Коделак». Это единственный препарат в свободной продаже, который может так отразиться на анализах.

— Слушай, а вот, например, если два человека имеют одинаковый вес, рост и пол у них при равном количестве «Коделака» будет одинаковое количество метаморфина в крови?

— Совсем нет, зависит от метаболизма.

— Чего?

— Обмена веществ, он у всех разный. Будет колебаться… Если, например, анализы делать в течение пары часов, то примерно одинаковое количество. А зачем тебе это?

— Да так, сюжет делаю.

— Про морфий?

— Нет, про анонимных ненаркоманов.

— В смысле?

— Пытаюсь понять логику человека, имитирующего наркоманию. Пока в вариантах есть только оправдание неудачи и попытка выделиться из толпы.

— Это уже психиатрия. Истерический психоз.

— А мне кажется, расчет.

Вова часто бывал в Первой градской, и я попросила сделать мне анализ крови собственноручно. Ему было интересно с профессиональной точки зрения, мне — с личной.

Договорились на следующее утро.

На прощание я спросила про остальные вещества, оказалось, что тетраканнабиол — это трава, орто-хлорофенил — это феназепам.

Карина говорила, что курила дурь с опиумом, это бы объяснило присутствие морфиновой группы, но где же этот хренов тетраканнабиол?

Прошло не больше минуты, как Вова ушел, и мне позвонили в дверь. Дважды. Жанна.

Она просидела в машине всю ночь, слушала диски своего отца — и была вне себя от опустошения, ждала, пока выйдет Романович, собиралась набраться смелости и закатить скандал, но так и не смогла сдвинуться с места. Еще одна ложь вылезла на поверхность. Она стояла на пороге, так и не убрав ключи от машины в сумку.

— Терять уже нечего, пусти, поговорим!

Жанна зашла и оценивающим взглядом окинула мой коридор, не снимая сапог, прошла к зеркалу. Она напоминала мне французскую вдову: в черном пальто до щиколотки и с прической, как у Моники Белуччи.

— Ну, привет, — она посмотрела на меня с высоты то ли своего возраста, то ли опыта почти замужней женщины.

— Привет! Проходи.

— Неужели здесь это тоже было? — она пальцем провела по широкой колонне.

— Откуда ты знаешь?

— Посидела несколько часов за его компьютером. Поверь, столько нового узнала.

— Он не сохраняет хистори в аське.

— Залезь на форму юных хакеров, много узнаешь. Что бы ты ни делал, есть дат-файлы и еще много информации, которую даже блондинка расшифрует.

В мой огород полетел не просто камень, а какая-то неотесанная глыба из эпохи палеолита.

Жанна неспешно бродила по коридору, стуча каблуками и изучая стены, и вдруг встала передо мной на колени в темной прихожей… Оценивая вид снизу. Дотронулась до ноги — «ноги как ноги, средние ноги», вспомнила я гениальные слова Алисы Фрейндлих из «Служебного романа».

— Что ты делаешь?

— Изучаю. А насчет записей… Не волнуйся, это просто записи, он никому ничего не рассказывал. И мне стало жутко интересно узнать, кто ты такая.

— А почему у него не спросила?

— А зачем?

— Как, узнала бы все из первых уст.

— Услышать очередную ложь и снова делать вид, что я дура? Я не из тех истеричных девушек, которые кидаются кружками в мужей, — или ты так не думаешь?

— Кофе хочешь? — решила я перевести беседу в более привычное для меня русло. Наше общение проходило в режиме «safe mode» — кружками она действительно не кидается.

— Хочу.

Мы прошли на кухню, она села в углу и пристальным безотрывным взглядом, как камера, двигающаяся на телеге по рельсам, изучала рамки с фотографиями: собака, мама, институтские друзья. Каждого из них она рассматривала, как искусствовед Рембрандта.

— С сахаром?

— А он как пил? — не отрываясь от фотографий на стенах, поинтересовалась Жанна.

— С сахаром и молоком.

— Мне так же… Я все пытаюсь понять, что он чувствовал. Как это — быть с тобой, — впервые она своими натуральными глазами установила серьезный контакт двух, не сказать что противоборствующих, но стихий.

Я поставила чашку с блюдцем прямо перед ней и села напротив, ошарашенная всем происходящим.

— Как часто это было? Где? Пойми, я хочу просто понять и ничего более.