Fuck’ты
Шрифт:
Прошло несколько лет, я повзрослела и перестала задавать «глупые вопросы», пряча крест под кофту. Я часто копалась в их книгах и делала вид, что изучаю иврит, читая непонятные закорючки. И вот однажды я осталась у них ночевать. Была сильнейшая гроза, проливной дождь и летающие балконы под окнами. Дедушка сидел в гостиной за огромным круглым столом и пил чай из блюдца. Я тихими шагами прошла к бабушке поблагодарить за приготовленную к ночлегу комнату. И увидела, как она прячет под подушку икону. Дело было не в страхе показаться верующей — был 98-й год. И вряд ли она думала о том, что она так легко вместе со сменой
«Знаешь, мы всю жизнь занимались наукой и только в самом конце поняли, что есть еще один фактор — это воля Божья…» Стыдно признаваться в том, что совершила много ошибок…
Мне тоже стыдно. Только вот за что, я пока не поняла.
Никаких Vertu и Crystal, лишь VISA
Утром я проснулась от звонка из института. Срок сдачи курсовой был близок. Ситуация достигала критической отметки, но по той теме, которую я выбрала, конкретных ответов так и не нашлось. Был только факт — наркоманкой она не была. Но суть была в том, чтобы познать мотивацию этого вранья, я звонила наркологам и врачам, психологам и энэлпэшникам, но ни один из них не мог ответить на личностный вопрос «Зачем?», а сдавать сюжет просто про клинику я не хотела. Опять сотни домыслов и ничего конкретного. Пар, дым, туман. Влажный и промозглый.
Мой одногруппник выбрал интересный вопрос «Куда ездят бабушки по утрам?», на этот вопрос тоже никто не мог дать конкретного ответа, каждая вторая бабка кидалась на камеру, как пионер на фашиста, и весь репортаж строился на чужих мнениях. Никита тоже был озадачен. Позвонила бабушке узнать. Она сказала, что по утрам она спит. Но бабэ у меня особенная, не такая, как все.
Ближе к обеду приехала Линда в черной юбке и тугой водолазке. Линде двадцать три года, но она получала третье высшее образование и была опять первокурсницей. Сначала мы думали, что ей повезло оттяпать Глебастого на растерзание, потом поняли, что это ему выпал счастливый билет, она давала ему душевную близость, откровенность и спокойствие, хоть и вышли они из разных миров — дочь художника по костюмам и сын известных рестораторов.
Линда была ниже меня ростом, слегка полновата, но тем и очаровательна, необузданно и безостановочно крутила шар под названием Земля оптимизмом и юмором, а также унаследованным от Карлсона пропеллером в заднице. Она умела улыбаться просто так — даже когда больно и хочется умереть, она продолжала радоваться.
В этой водолазке ее грудь сплюснуло. Я не могла оторваться. Четвертый размер стал вторым.
— Одевайся! — веселым тоном сказала Линда, садясь на банкетку в прихожей.
— Мне нечего надеть, — сонным голосом отрикошетила моя лень.
— А вон, юбка и рубашка на кресле лежат, — показала она пальцем на последствия ночного разврата.
— Я йогуртом обсявкалась. И потом, потная одежда…
— Слушай, у тебя десятиметровая гардеробная завешана вдоль и поперек. Сейчас все найду.
Она нашла очередную черную юбку с лоскутным низом и черную блузку с пайетками и стразами. Отпираться не пришлось.
— Линда, я не хочу ехать в Кирину квартиру. Давай прогуляем?
— Поминки не прогуливают.
— То же самое говорят про лекции, но все это делают.
— Маш, мы же обещали декану, что приедем. Давай,
кстати вернем дневник.— Нет, дневник мы не вернем.
Я расплакалась, стоя в одних трусах.
— Я не понимаю, что происходит, понимаешь, я его ненавижу, но не могу уйти. Я не могу этого объяснить.
— От Кирилла?
— С Кириллом я рассталась почти месяц назад.
Линда села на стул в прихожей, в десяти метрах от меня по коридору.
И посмотрела на VISA, аккуратно лежащую с того дня на терминале.
— Что это?
— Это он.
— Макс?
— Да.
Швабра № 2, или Homo sapiens
Мы простояли около получаса в пробке на проспекте Вернадского, Audi A8 впечаталась мордой в «Волгу», слезы фар были везде, даже на газоне, с прогулочными для собак островками снега.
Пятна талого снега резали газон на огромные хлопья Corn flakes.
— На долматинца похож!
— Кто? — недоуменно спросила Линда.
— Газон.
Позвонил Макс, сказал, что опоздает на час, а то и два.
Мы решили пройти пешком от Сивцева Вражка, так как дальше ехать было бесполезно, и поднялись пешком на последний этаж. Из подъезда вышла пожилая женщина, странно покосилась на Линду, издала зловещее кошачье шипение и подошла ко мне, схватив за руку.
— Познавший одну беду познает во сто крат больше. Выдержавший познает вечность. Берегись.
Линда силой утащила меня в подъезд. Старуха не спускала с нас мрачного взора.
Лифты в старых, пусть и отреставрированных домах часто ломаются. Думаю, дело в электропроводке. Мы шли пешком, каблуками выстукивая истерику на мраморных ступеньках.
В огромной прихожей нас встретила Таня Гарнидзе. Она поцеловала меня в щеку и пожала руку. Шестое чувство давало понять, что это не самый лучший знак.
— Линд, нам черная кошка дорогу не переходила?
— Одна точно. Да еще и драная.
Мы сели за стол. Стояла кутья. Пожилой мужчина, который, как потом оказалось, был Кириным научным руководителем в МГУ, подливал в бокалы шардоне. Мы с Линдой переглянулись, когда пошли разговоры о том, что она с красным дипломом окончила ВМК [10] . Гарнидзе обсуждала с одной из присутствующих дам цены на работы художников Максютиных и сравнивала полученный результат со стоимостью картин Макеевой.
Приехал Макс с Кариной.
— Смотрите, кого я у метро встретил, — сказал он присутствующим, обнимая за плечо мою сестру. Мою собственную сестру.
10
Факультет вычислительной математики и кибернетики.
Сегодня я не пила кодеин, но вот тошнит не слабо.
Макс посмотрел на меня и сказал: «Вы на похоронах в минуту разминулись».
Хотелось кинуть в них все, что стояло на белоснежной скатерти.
Карина села рядом со мной. Ей налили вина.
— Тебе же нельзя? — испугалась Линда.
Когда Ивановская вернулась в нормальный мир, то нам всем было строго предписано следить за тем, чтобы ни капли в рот, ни миллиметра в… Как говорилось в брошюре для родственников и друзей анонимных наркоманов: «Даже минимальная доза — уже срыв».