G.O.G.R.

– А вы поищите ещё, пожалуйста, – чуть ли не взмолился Пётр Иванович, всеми фибрами души отвергая возможность похищения дела Садальской.

– Ладно, поищу, – пожала плечами Зинаида Ермолаевна.

Избавившись от очков, она снова спряталась в «пучину» «спящих» дел. Но нужного Зинаида Ермолаевна таки не нашла.

– Пропало! – всполошилась она, – окончательно вынырнув из-за своих полок. – Это надо акт составлять – о пропаже!

«Надо бы напустить на Зинаиду Ермолаевну нашего Вавёркина. Заодно и проверим, какой он гипнотизёр», – решил про себя Серёгин.

А Вавёркин тем временем познакомился со Светленко – Интермеццо. В сопровождении Сидорова и Муравьева он зашёл к нему в камеру и увидел «короля воров» лежащим на нарах лицом вниз. Его сосед по камере хлебал их пластиковой миски суп «Мивина» и то и дело бросал на Николая полные сочувствия короткие взгляды.

– Депрессия, – лаконично сообщил сосед Светленко Вавёркину, ткнув в сторону Николая большим пальцем. – У него сегодня не приёмный день – ушёл в «собственный пупок».

– Саня, отсади-ка Крекера, – проворчал Муравьёв, расписывая ручку на краешке протокола. – А то сейчас начнёт тут анекдоты свои травить!

– Я с детства мечтал увидеть, как гипнотизируют! – пискнул из своего угла Крекер, вытирая губы своей шапкой с логотипом группы «Оникс».

– Пойдём! – прикрикнул на Крекера Сидоров, скрутив ему руки за спиной.

– Ай, больно! – обиделся Крекер и обмяк в руках сержанта, превратившись в некий студень.

– Не развалишься! – отпарировал Сидоров, выталкивая бандита в коридор. – Давай, выпетривайся уже, мечтатель!

Крекер был выведен, и дверь камеры закрылась.

– Переверните его, – сказал Вавёркин Муравьеву, кивнув на не подающего признаков жизни Колю.

– Давай, поворачивайся! – Муравьёв пихнул Светленко в бок.

Коля сел на нарах, вытаращил на своих «гостей» покрасневшие глаза и произнёс хриплым голосом:

– Опять гипнотизируете? У вас всё равно ничего не выйдет – вы же знаете, что я окозлеваю, когда вы колдуете. Я хочу во всём признаться, но не могу…

– Отставить! – отрезал нытьё Николая Муравьёв, и достал бланк протокола. – Вавёркин, начинайте.

Действия Вавёркина отличались от действий Лисичкина и Садальской. «Колобок» раскрыл свой чёрный кейс, вытащил из него ноутбук и установил его на столе, рядом с протоколом Муравьёва. Ноутбук был непростой – наряду с обычным шнуром питания к нему присоединялись некие змеящиеся тонкие проводки с какими-то присосками на концах. Муравьёв с удивлением наблюдал, как гипнотизёр Вавёркин пристраивает эти самые присоски на «зверообразной» голове понурого Светленко.

– А для чего это? – решился спросить Муравьёв, имея в виду присоски.

– Тут необходим научный подход, – пояснил Вавёркин, присоединяя последнюю присоску. – Я буду контролировать изменения биотоков его мозга и постараюсь выяснить, на каком этапе у него начинается эта «мегекость». А потом – постараюсь исключить из хода сеанса этот этап. Тогда, возможно, удастся разблокировать его память для считывания.

«Ну, давай, давай, – съехидничал про себя Муравьёв. – И ты так же чертыхаться начнёшь, как Садальская!».

Вавёркин включил свой ноутбук, подождал, пока загрузиться «Виндоус», а потом – нашёл в меню программу собственного составления. На экране появились извилистые линии – заработали присоски, и биотоки мозга Светленко отобразились на мониторе в виде этих вот линий. Затем Вавёркин, так же как и Лисичкин, и Садальская, заставил Колю цитировать свои школьные учебники, и при этом – тщательно фиксировал то, что показывал его «волшебный» компьютер, и делал некие пометки у себя в блокноте.

– Опыт проходит нормально, – заключил Вавёркин, нацарапав на белоснежной странице недешёвого блокнота заумное слово «Психодиализ». – А теперь – перейдём к делу. Задавайте вопросы.

– Спасибо, – сказал Муравьёв и обратился к погружённому в сомнамбулическое состояние Николаю: – Назовите имя вашего шефа.

Вавёркин, не отрываясь, смотрел на жидкокристаллический дисплей своего ноутбука и видел, как извилистые линии медленно превращаются в прямые, словно выведенные под линеечку.

А Интермеццо дёрнулся на нарах, раскрыл рот и издал бараний звук:

– Бе-е-е-е!

– Что за чёрт? – изумился Вавёркин, не отрывая взгляда от диаграммы биотоков мозга Светленко. – Показатели абсолютно прямые, будто бы… Его показатели тождественны показателям животных! Будто бы его в одночасье лишили интеллекта! Ничего не понимаю.

– А я понимаю, – буркнул Муравьёв, записав в протоколе слово: «Бе». – Дичает он, когда его про шефа спрашивают. И Зайцев тоже будет дичать – вы не пугайтесь, Серёгин говорит, что это – выборочный гипноз.

Вавёркин оторвался от дисплея, где прямели «мозговые извилины» Николая Светленко и уставился на Муравьёва.

– Да? – не поверил он.

– Да, – кивнул Муравьёв.

– Выборочный гипноз может наложить только специально обученный профессионал, имеющий удлинённое биополе, – серьёзно и обстоятельно заявил Вавёркин, в упор глядя на Муравьёва. – И, чтобы наложить такой вот, выборочный, гипноз – нужно несколько дней, вы об этом знаете?

– Ну, я не знаю, что там знаете вы, – проворчал Муравьёв, машинально рисуя в протоколе крестики и нолики. – А мы знаем, что наш «галдовальник» накладывает выборочный гипноз минуты за две, а то и быстрее. Мы уже в этом убедились – у Борисюка и Соколова спросите.

– Это не возможно, – отрубил Вавёркин. – Но что странно, – он бросил быстрый взгляд на «подопытного» Колю. – Изменения в его биотоках начинаются сразу же, при введении в транс, и таким образом, что не возможно скорректировать ход сеанса.

– Я же говорю вам, что это неизлечимо, – обыденно протянул Муравьёв. – Вот, смотрите. Как зовут вашего шефа? – спросил он у Светленко.

– Ме-е-е-е! – ответил тот.

– Ну, вот, – безнадёжно вздохнул Муравьёв. – И чем больше мы будем его «пытать» – тем сильнее он одичает. И, в конце концов – поскачет, как бык на корриде, и попытается вас забодать.

– Придётся лечить электрошоком, – заключил Вавёркин. – Кажется, тут тяжёлый случай.

– Бе-е-е-е! – подтвердил Интермеццо тяжесть своей патологии.

А Серёгин тем временем «перелопачивал» архив. Вместе с Зинаидой Ермолаевной они передвигались от полки к полке и просматривали одну пыльную папку за другой. Пётр Иванович беспрестанно чихал от клубящейся вокруг его носа «пыли веков». Потом к ним присоединился ещё и Сидоров. Перекапывание архива завершилось к вечеру, но личное дело «киевской колдуньи» словно бы испарилось – его нигде не было.

И тогда исчихавшийся в облаках архивной пыли Серёгин постановил следующее: составить с помощью Карандаша фоторобот Садальской, и разослать ориентировки на эту «ведьмочку» по всем отделениям милиции. А если надо – объявить её в республиканский розыск. А Зинаиду Ермолаевну – показать Вавёркину.