G.O.G.R.

Серёгин присмотрелся и понял, что покрытая нарядной кружевной салфеточкой тумбочка, на которой стоял аккуратный вазон с дельфиниумом, по-настоящему – старинный телевизор «Берёзка».

– Пойду, состряпаю ужин, – Фёкла Матвеевна удалилась на кухню.

Серёгин достал потрёпанную, исписанную до половины записную книжку и синюю тридцатикопеечную ручку без колпачка.

– Надо составить план действий. За завтрашний день мы с тобой должны многое успеть, – сказал он Сидорову. – Во-первых, архивы. Нужно найти всё о Гопникове.

Пётр Иванович раскрыл блокнот и принялся по пунктам записывать план.

– Надо допросить тракториста, – вставил Сидоров. – Зайцев столько о нём нарассказывал!..

– Верно, – кивнул Серёгин, занеся в свой план очередной пункт. – Тракторист… За трактористом нужно следить. Как Зайцев. Только не хватать и не упускать из виду.

Обсудив план действий, Пётр Иванович сказал:

– Когда вернёмся в Донецк… Нет, нужно позвонить Усачёву сейчас и сказать, чтобы ещё раз допросил Сумчатого. Надо узнать, не слыхал ли Сумчатый про Верхние Лягуши.

Сидоров достал мобильный телефон. Пощёлкал.

– «UMC» не работает, – сказал он. – Нет покрытия.

– Ух! – пробормотал Серёгин. – Вечно они со своим покрытием!

– Но у меня ещё «Киевстар» есть! – бодро заявил Сидоров.

– Ну, давай свой «Киевстар»! – вздохнул Пётр Иванович.

Сержант открыл крышечку телефона и поменял SIM-карточку. Снова включил телефон. «Не обслуживается» – высветилось на экране.

– Чёрт! – чертыхнулся Сидоров. – И «Киевстар» не берёт!

– Хм… – задумался Пётр Иванович. – Надо бы узнать у Фёклы Матвеевны, где тут телефон.

– Скучно… – пробормотал сержант. – Хоть музончик послушать, что ли!

С этими словами Сидоров полез в карман и извлёк оттуда радиоприёмник на батарейках. Попытался настроить. Приёмник кашлял и выл, но, наконец, Сидорову удалось поймать весёленькую песенку Сердючки. И она чистенько играла. Стенные часы в виде домика с кукушкой прокуковали десять. И вот тогда приёмник снова отвратительно захрипел. Из динамика в хоре разнообразных шипящих и свистящих фонов послышался чей-то голос:

– Centre, centre, answer, answer! It’s… Пш-ш-ш-ш! Фр-р-рр! – несмотря на плоховатый приём, было понятно, что таинственный голос говорил по-английски. Но фоны захлестнули его, и голос стал неслышим.

– Ну, что это такое?! – Сидоров вскочил, схватил приёмник, начал постукивать по нему пальцем, ходить с ним по комнате, вертя антенной туда-сюда.

Среди жуткого шипения появился другой голос:

– Report me,… Др-р-р! Пи-и-и! Ш-ш-ш! – но и он тоже был «съеден» шумами.

– Да что это, к чёрту, такое?! – разъярился Сидоров. Казалось, он сейчас закипит.

– Что-то глушит радиовещание, – спокойно сказал Пётр Иванович. – И что-то интересное. А ну-ка, попробуй ещё раз это поймать!

Сидоров снова завертелся по комнате.

– Do you found?.. Кар-р-р! Ф-ф-ф!! – вынырнуло из динамика.

– Ты не мельтеши, а лучше стань там, где лучше всего было слышно, – посоветовал Пётр Иванович.

Но Сидорову больше не везло. Где бы он ни становился, всюду слышались только фоны и шумы. Ровно в десять двадцать всё прекратилось, и по радио опять заиграла музыка.

Однако насладиться ею снова таки не удалось. Ближе к одиннадцати нестерпимо расквакались древесные лягушки, в изобилии водившиеся в окрестностях.

– Да чего они так орут? – проныл Сидоров.

– В нас так завжды, – отозвалась Фёкла Матвеевна.

Она принесла гостям по тарелке горячей гречневой каши с мясом и по кружке молока с мёдом и тёплым, ароматным хлебом собственной выпечки.

Потирая руки, Серёгин и Сидоров принялись за еду. Тихо дрожал огонёк каганца. За окном квакали лягушки. Радио Сидоров выключил: вместе с лягушачьими криками звуки хитов вызывали мигрень.

– Да, Сань, чуть не забыл, – прошамкал набитым ртом Пётр Иванович. – Завтра мы с тобой с самого утра едем к плотнику, берём его с собой и везём в дом. Он должен нам показать, где именно появился «чёрт».

– М-м-м! Какой отличный хлеб! – похвалил Сидоров. – В Донецке такого не бывает. Там одни черствущие батоны… А мёдик! Просто супер!

– Мёдик наш, лягушинский, – довольно улыбнулась Фёкла Матвеевна. – Чистый-пречистый, липовый. А хлебец такой ещё моя прабабка, Анисья Силовна, царствие ей небесное, пекла! Соседки всё ходили к ней, рецепт выведывать, но никому не открыла, только нам, родным!

====== Глава 3. Плотник и черт. ======

На следующее утро Пётр Иванович рано разбудил Сидорова, и они поехали к Гавриле Семёновичу. Первое, что сразу же заметили – резкий запах чеснока и ладана вокруг бедной, покосившейся хаты плотника.

– Ой, ну и вонища! – поморщился Сидоров, размахивая правой рукой перед носом.

Серёгин постучал в дверь. Внутри стояла тишина. Пётр Иванович постучал снова. На этот раз за дверью послышалась возня и чьи-то шаги.

– Чур-чур-чур, прочь, нечистый! – пробормотали в сенях.

– Кто пришёл, праведник, иль грешник?! – сурово пророкотал густой бас.

– Праведник, праведник, – примирительно ответил Пётр Иванович. – Открывайте, Гаврила Семёнович, не бойтесь.

Дверь медленно открылась. За ней стоял рослый и широченный в плечах мужичина с окладистой волнистой бородой и по-детски наивными и испуганными голубыми глазками. При виде незнакомых людей он быстрым движением направил на них большой деревянный крест и отпрянул вглубь дома.

– Ну, не бойтесь, Гаврила Семёнович, – миролюбиво сказал Серёгин. – Нам надо с вами поговорить.

– Про что? – детские «говорящие» глаза выразили недоумение.

– Про чёрта! – выпалил Сидоров, и чуть было всё не испортил.

– Ой, чур вас, чур! – истерически закричал плотник, замахал своим крестом и ка-ак сыпанёт в незваных гостей солью!

– Эх, ты! – фыркнул Пётр Иванович на Сидорова. – «Про чёрта!» Ведь ты же видишь, человек боится чёрта! Извините, Гаврила Семёнович.

Плотник пытался захлопнуть дверь. Милиционерам пришлось изрядно потрудиться, чтобы сладить с медвежьей силой и заячьим испугом последнего.

– Не бойтесь, мы просто хотим обсудить с вами очень важный вопрос, – сказал Серёгин, когда им с Сидоровым удалось убедить трусливого плотника не закрывать дверь. – Да, это касается чёрта, но мы хотим навсегда изгнать его из деревни.

– Чтобы не заедал праведников! – вставил Сидоров.

Гаврила Семёнович переменился. Хитрость подействовала.

– Знаете, что? Лучше вам войти, – сказал он.

Пётр Иванович и Сидоров, не спеша, переступили порог. На дверном косяке с обеих сторон двери висело по чёрному женскому чулку. Каждый из них был плотно набит чесноком, источающим невозможный запах. На всех столах и тумбочках, которые только были в однокомнатной хате плотника, стояли металлические лампадки, в которых курился ладан. На всех стенах плотными рядами висели разнообразные иконы под чисто выстиранными рушниками. Полы аккуратно подметены и чисто вымыты. От природы не особо опрятный, Сидоров в тайне позавидовал небывалой хозяйственности Гаврилы Семёновича. Хозяин принёс гостям тапочки, но прежде, чем впустить их из сеней в комнату, перекрестил каждого и снова сыпанул на них солью. Сидоров сдавленно застонал и принялся тереть кулаком правый глаз.