G.O.G.R.

– Вот…

«Кубышка» всучила сержанту свой подсвечник. Выхватила документ из рук Серёгина, покрутила так и эдак, посмотрела на свет, даже понюхала. Отдала назад.

– Не подделка? – осведомилась она после такого детального изучения.

– Нет-нет, – замотал головой Пётр Иванович.

Дама выхватила у Сидорова подсвечник.

– Кабинет номер три! – бросила она и удалилась.

– Мымра! – буркнул Сидоров.

– Да уж, – выдохнул Пётр Иванович, пряча удостоверение во внутренний карман пиджака. – Такая прожуёт и выплюнет…

Милиционеры отправились на поиски кабинета номер три. На ближайшей от входа двери значилось:

«9.

Бухгалтерия.

Режим работы:

Пн. 9.00 – 17.00

Чт. 10.00 – 17.00

Вт., ср., пт. – неприёмные дни.

Сб., вс. – выходные»

Хотя сегодня и был «Пн.», а часы показывали 9.10, окошко «Бухгалтерии» было наглухо захлопнуто, а на приклеенной к нему бумажке корявенько выведено большими печатными буквами: «Ушла».

– Это – не то, – сказал Сидоров, прочитав табличку и бумажку.

Возле девятого располагался шестой – «Архив». На двери «Архива» ясно виднелись следы пожара: левый нижний угол почти весь обуглился, чёрные пятна копоти поднимались вверх, к ручке. Рядом с «Архивом» была узкая дверца без опознавательных знаков, за ней следовал кабинет номер один – «Инвентарная», а потом – четыре – «Отдел кадров». Так, переходя от одной двери к другой, Пётр Иванович и Сидоров добрались до конца коридора. Давно не мытое зарешеченное окно, увешанное кашпо с полузасохшими цветами, пропускало неверный рассеянный свет. На сером подоконнике и под ним – «бычки» и бумажки: мусорной корзины не было.

– Вот он, три – «Глава сельсовета Семиручко К. Н.»! – выкрикнул Сидоров, тыкая пальцем в самую последнюю дверь. – И это, наверное, тот Семиручко, которому Зайцев отправлял своё письмо!

– Ну, наконец-то, – сказал Серёгин и постучал. – А насчёт письма и Зайцева – мы у него спросим – не отвертится.

За дверью – тишина.

– Вышел, что ли? – осведомился Сидоров.

– Не знаю, – пожал плечами Пётр Иванович и постучал ещё раз.

На сей раз из кабинета номер три послышалось недовольное бормотание:

– Ну, кто там ещё? Сколько раз я просил не беспокоить меня сегодня!

«Надо заходить!» – решил Пётр Иванович, храбро открыл дверь и сделал большой шаг внутрь. Сидоров последовал за ним. Интерьер кабинета не блистал роскошью. На стенках – такие же обои, что и в коридоре. По углам и на окне – полно паутины. Паркет на полу затёрт до дыр. Мебели мало: книжная полка, сейф, четыре неодинаковых стула. Посреди кабинета стоял письменный стол, а за ним сидел кургузый человечек со сдобными щеками и сердито, исподлобья смотрел на вошедших.

– Вы кто? – изумлённо выговорил он.

Пётр Иванович вежливо поздоровался и объяснил, кто они и зачем пришли. Семиручко ещё больше нахмурился, сдвинул брови. Схватил короткими пальцами толстую ручку и постучал ею по столешнице.

– Архив сгорел! – выплюнул он.

– Весь-весь? – осведомился Серёгин.

Семиручко кивнул.

– А можно проверить?

Глава сельсовета помялся, промычал что-то, а потом набрал воздуха и рявкнул:

– Клавдия Макаровна!!

В коридоре послышался стук каблучков, и прибежала та самая пухлая дама. Глянула на милиционеров.

– Чего хотят? – справилась Клавдия Макаровна.

– Откройте им архив, – устало протянул Семиручко.

Клавдия Макаровна фыркнула что-то вроде: «Мешают работать!» и вышла, жестом пригласив Петра Ивановича и Сидорова последовать за собой. Подойдя к «6. Архив», она порылась в кармане, извлекла оттуда ключ и открыла им подгоревшую дверь. В архиве пахло гарью, плесенью, мышами и сырой бумагой. Повсюду стояли шкафы, заваленные толстыми папками и отдельными листами. Некоторые листы валялись прямо на полу неопрятными грудами. Пётр Иванович чиркнул спичкой и зажёг маленькую свечку, стоявшую на специальной тумбочке в банке с надписью «Чумак. Солені огірочки. З лану до столу». Светлее от этого почти не стало, но всё же, сделалось как-то уютнее. Милиционеры принялись разгребать горы информации, просматривали все папки, перечитывали всё, что было хоть как-то связано с Гопниковым и тринадцатым домом. Таких документов было маловато. Пётр Иванович нашёл старую книгу регистрации, разрешение на реконструкцию особняка и заселение в него. И всё. О самом Гопникове – ничего. Действительно, сгорело, наверное. В основном в документах говорилось про всякие дела колхоза «Красная звезда». «Сельхозвыставка № 1, 2, 3…», «Корова Маргаритка – победительница по удоям…», «Зюзько Анна Викентиевна – чемпионка среди доярок»… Пётр Иванович только и делал, что отсеивал ненужное. Сидоров обследовал самый дальний шкаф. Чтобы достать до верхней полки, ему понадобилось на что-то залезть. Сержант нашёл стул. А когда потянулся за ним, то заметил в углу ещё одну внушительную груду бумаг. Сверху на ней сидела крупная серая мышь и бесцеремонно грызла большой жёлтый лист ватмана, подгоревший с одной стороны.

– Брысь! – нагнал её Сидоров и топнул ногой.

Мышь испарилась. Сидоров отставил в сторону стул, подошёл и взял ватман в руки. Посмотрел. На старом листе виднелись какие-то чертежи. А аккуратно выведенный заголовок гласил: «Панска усадъба в сЂле ВЂрхние Лягуши. Объщий видъ». Сидоров отложил этот лист, взял следующий. «Панска усадъба в сЂле ВЂрхние Лягуши. Планъ кухни», «Планъ подъвала»… и т. д. и т. п. Сержант переворошил всю груду. То, что его заинтересовало, сложил отдельно.

– Пётр Иванович, – сказал Сидоров. – Я нашёл.

Несмотря на протесты Семиручко, милиционеры забрали всё, что представляло для них хоть какой-то интерес. Свернув чертежи трубкой, они попрощались с Константином Никаноровичем и покинули сельсовет. Как только они спустились с крыльца, откуда-то возник дед Захар Захарыч.

– Ждоровеньки булы! – шепеляво выкрикнул он.

Пётр Иванович и Сидоров тоже поздоровались.

– Я – коммунист! – прошамкал Захар Захарыч. – Всю войну прошёл. Смолоду был за наших, за правое дело! Вы, ребята, бачу, орлы! Даёте жару капиталистам, белякам проклятым! Они думали, что так себе, легко отбоярятся, ан нет! Я вам подскажу, – дед поскрёб подбородок, огляделся. – Только не тут, не на людях. Айда в пивную, там с утреца тихо, можно побалакать.

Милиционерам было неохота тратить время на беседы, но дед настаивал.

– Я-то старой, – говорил он. – Но вы-то молодые. Вам пропадать от них. Они, фашисты, там такое плетут! Вместе с Гопниковым с ихним! Настоящий заговор замыслили. Сами вы не распутаете. Тут знающий человек нужен!

Пётр Иванович понял, что Захару Захарычу что-то известно о Гопникове. Поэтому он согласился.

====== Глава 6. Рассказ деда Захара. ======

В пивнушке «Кафе «Мороженое» только что закончили уборку. Столы, вытертые мокрой тряпкой, были ещё влажные. Уборщица тётя Дуся стирала с барной стойки липкие следы разлитого пива. С потолка гирляндами свешивались усеянные мухами липучки. Посетителей не было: обычно они появляются по вечерам. Упитанная барменша Лиля удивлённо смотрела на троих человек, усаживающихся за дальний стол. «И чего это Захар Захарыча с утра пораньше принесло?» – подумала она, но ничего не сказала, а продолжала протирать и ставить в металлическую сетку пивные кружки.

Пётр Иванович заказал лимонад для себя и Сидорова, и пиво для деда Захара. Дед сдул пену, отхлебнул, вытер рукавом усы и бороду.

– Я тогда ещё молодой был, – проговорил он. – Работал на заводе «Хозтехник»…

Дед Захар погрузился в воспоминания о своей рабочей молодости. Оказывается, раньше, ещё до войны, Верхние Лягуши были большим, богатым колхозом «Красная звезда». А рядом с «Красной звездой» стоял завод сельскохозяйственной техники «Хозтехник», где дед Захар после техникума работал токарем.