G.O.G.R.

Сидоров достал свой мобильник и включил его на режим диктофона. Ежонков подошёл к «подопытному» Гохе. У Ежонкова не было ни компьютера, ни присосок, а только какая-то штучка, привязанная на чёрный тонкий шнурок. Когда Ежонков поднёс её поближе, Пётр Иванович увидел, что это – обыкновенная железная гайка. Ежонков начал качать гайкой у носа Гохи, и Гоха, наблюдая за таким своеобразным «маятником» постепенно умолк и погрузился в сон.

– Так, он усыплён, – довольно заключил Ежонков и запрятал свою гайку на верёвочке во внутренний карман неновой куртки. – Теперь попытаемся открыть его мозги.

– Психодиализ? – поинтересовался Пётр Иванович.

– Неа, – покачал головой Ежонков. – Психодиализ тут не покатит. Психодиализ – это слишком легко и просто…

Гоха сидел на бочке, покачиваясь, словно водоросль в морской воде. Серёгин убрал верёвку – усыплённый, Гоха больше не вырывался.

– Так, все отойдите подальше, к стеночке! – заявил Ежонков, отгоняя Недобежкина, Серёгина и Сидорова подальше от Гохи. – Я начинаю.

Ежонков подошёл к Гохе вплотную, заглянул в его полуприкрытые отупевшие глазки и принялся гнусить:

– Гогр… Гогр…

Ежонков старался повторить интонацию Гохи и вскоре «запел» с ним в унисон.

– Гогр… Гогр… Гогр…

Пётр Иванович пожал плечами: кажется, у этого сумасшедшего Ежонкова получится не больше, чем у «техномена» Вавёркина.

– Го-го… – Гоха начал выходить из «дуэта» с Ежонковым и «петь» своё. – Го-го… Гоп! Гоп! Гогр… это «Джи Оу Джи Ар», Вашингтон… «Джи Оу Джи Ар»…

– Говорит… – прошептал Сидоров.

Серёгин молчал и во все глаза наблюдал за Гохой и гипнотизёром Ежонковым. Да, этот Ежонков кажется, знает толк в выборочном гипнозе – и куда лучше, чем «киевский колдун» Ваверкин!

– «Джи Оу Джи Ар», – твердил Гоха.

– Расшифруйте! – потребовал от него Ежонков. – Что такое «Джи Оу Джи Ар»?

Гоха дёрнулся на бочке, мукнул что-то неразборчивое, выплюнул пару раз: «Гоп! Гоп!», а потом – его «Запёрло», как говорил Вавёркин. Гоха вылупил вмиг отупевшие глазки и сказал то, что говорят обычно козы:

– Ме-е-е-е!

– Ну, вот Ежонков, видишь, «звериная порча», – проворчал Недобежкин, наблюдая за тем, как Гоха соскакивает с бочки и принимается сосредоточенно бодать стенку.

– Вижу, – буркнул Ежонков. – «Звериной порчей» ещё фашистские агенты в сороковых годах страдали…

– Как её снять? – осведомился Недобежкин, оборвав экскурс в историю.

– А никак! – «обнадёжил» Ежонков. – Её может снять только тот, кто сделал. Раз сделал Гопников, то только он и спасёт его. Скажите «спасибо», что я хоть это из него выудил, а то он мог мне сразу «Ме» сказать – и до свидания. Со «звериной порчей» бороться бесполезно…

Гоху вернули в тринадцатую камеру часов в девять вечера, когда на посту был только дежурный. Но у Недобежкина в кармане водилась связка ключей. Одним ключом он отпер дверь пожарного выхода, вторым – отомкнул изолятор, а с помощью третьего – вернул Гоху «домой». Гоха не сопротивлялся и не кричал, потому что Ежонков внушил ему, что он сможет проснуться лишь тогда, когда за ним захлопнут дверь. Вот он и пришёл в себя, когда Недобежкин захлопнул дверь тринадцатой камеры и повернул в замке ключ.

====== Глава 19. Недобежкин и Верхние Лягуши. ======

«Джи Оу Джи Ар», – написал Недобежкину в электронном письме Смирнянский. – Это не просто «Гогр», это GOGR, то есть «The General Office of the Genetic Research». А если «по-нормальному», для тех, кто английский только в школе учил – «Генеральное Управление Генетических Исследований», которое находится в Вашингтоне. Твой Гоха знает даже больше, чем мы предполагаем. И я советую тебе забыть об этом и не соваться в Вашингтон».

«А ну тебя!» – ответил Недобежкин и занялся сбором экспедиции в деревню Верхние Лягуши.

Для этой цели Недобежкин даже нашёл микроавтобус «Газель» со спутниковым GPS-навигатором и электронную карту подземных пустот под Донецком и Донецкой областью.

Экспедиция Недобежкина состояла из четырёх человек: самого Недобежкина, Серёгина, Сидорова и Ежонкова. Ежонков от природы был робок, но любопытен, и из любопытства согласился поехать в Верхние Лягуши.

Недобежкин назначил время сбора: в субботу в шесть утра возле отделения – до того, как отделение откроется. Погода выдалась на славу: тёплое солнышко быстренько разогнало утренний туман и высушило вчерашние прохладные лужи. Первым приехал Недобежкин – на «Газели», потом – подтянулся на мопеде Ежонков.

– Спрячь мопед! – сказал ему Недобежкин.

– Где? – удивился Ежонков, оглядывая открытый «всем ветрам» двор Калининского РОВД, украшенный аккуратными клумбочками в стиле альпийской горки.

– Чёрт… – пробормотал Недобежкин, раздумывая, куда бы ему деть шумный мопед Ежонкова. – Придётся погрузить на крышу и тащить с собой, – наконец решил он.

Пётр Иванович дома кормил Барсика, а престарелому капризному коту всё не нравилась предложенная еда. Он путался под ногами, плаксиво и гундосо мяукал и выпрашивал непонятно чего. Наконец, Серёгин рассердился на сего «гурмана», который не хочет поедать мойву, а требует устриц, и ушёл.

Пётр Иванович подошёл к месту сбора как раз в тот момент, когда Недобежкин и неуклюжий толстенький Ежонков запихивали достаточно тяжёлый мопед на крышу «Газели». Мопед скользил, вырывался из рук и норовил свалиться. Недобежкин ругал Ежонкова:

– Чёрт тебя дёрнул притащить этот драндулет!

– А ты думал, что я из Макеевки на автобусе попрусь?? На маршрутку у меня денег нет – она три гривны стоит…

Оба уже покраснели, как раки от неудобной и тяжёлой работы, взмокли и поцарапали дверцу «Газели».

– А ну, Серёгин, помоги-и, – закряхтел Недобежкин, заметив, что подходит Пётр Иванович.

Пётр Иванович удивился, но всё же включился в работу и помог затащить мопед на крышу и укрепить его там. Часы показывали пять минут седьмого, ждали только Сидорова.

Сидоров опоздал, хоть и жил через дорогу от отделения. Сержант проспал, потому что вчера лёг спать часа в три ночи. Причина была проста до банальности – футбольный матч, финал чемпионата Украины.

– Приполз… – буркнул Недобежкин, заметив, как Сидоров тащит на себе огромный походный рюкзак.

Недобежкин решил ехать сначала не в Верхние Лягуши, а в Красное, к полковнику Соболеву.

Два с половиной часа езды укачали и озлобили. Всем надоела попсовая музычка, которую предлагали радиостанции и опостылел унылый сельхозландшафт за окном: поле – полоска деревьев – поле. Сидоров заснул, Ежонков щёлкал кнопками ноутбука, а Серёгин – просто смотрел в окно на сельхозландшафт и размышлял о Гопникове и устрашающем результате эксперимента «Густые облака», которому удалось вырваться на волю.