G.O.G.R.

– Некогда время терять! – отпарировал Синицын, нетерпеливо суча ногами. – Потом поспишь, или за руль пусти – у нас секунды, понимаешь?

– А, чтоб им пусто было! – фыркнул Ежонков, подавив смачный зевок. – Ладно, двигай за руль. Расквасишь, так расквасишь – не в «Ниссане» счастье! – обречённо вздохнул он и съехал на обочину.

2.

Пока Синицын спорил с Ежонковым, Пётр Иванович, Недобежкин и их случайная спутница Эммочка искали выход из «подземелья ведьм». Эммочка оставалась скованной: милицейский начальник не спешил даровать ей свободу, а фонарик Серёгина был разряжен и мёртв. «Панцер-хетцер» оставался в цеху – видимо, «черти» таки, шли по следу. Поэтому «великолепной тройке» пришлось нырнуть в некую узкую щель, которую когда-то проломили в стене видимо, чем-то тяжёлым. Недобежкин лез последним – как всегда, насилу пропихивался – а пропихнувшись, задвинул дырку каким-то тяжёлым ящиком, что оказался в углу того помещения, куда они попали. Кроме ящика там были ещё два стола – один валялся на боку. Три стула – целым остался только один, остальные почему-то разбиты на части. Так же – ещё три похожих ящика, и – толстенный слой пыли. Они видели всё это, потому что в помещении было светло, свет струился из вон того коридора – тусклый такой, будто бы карманный фонарик… А ещё, кроме света, из коридора струятся разговоры на английском языке.

– Чш! – шепнул Серёгин, который первым их услышал. – У нас компания!

– Прячемся! – Недобежкин залез за стол, что лежал на боку и там затих и зажал рот пленной Эммочке.

Пётр Иванович же притаился у входа, чтобы внезапно напасть на тех, кто зайдёт. Они не преминули зайти, не прошло и минуты. Их было двое: один держал в руке яркий фонарик и пихал перед собой второго, чьи руки были загружены бумагами. Некое шестое чувство подсказало Серёгину напасть именно на второго, что он и сделал. Пётр Иванович молнией выскочил из укрытия и напрыгнул на этого незнакомца, намереваясь скрутить ему руки. Тот оказался силён и ловок: мгновенно оттолкнул первого, отпрянул назад и залепил оплеуху самому Серёгину. Пётр Иванович пошатнулся на ногах, но устоял, и тут же из-за стола гигантским прыжком явился Недобежкин и богатырским ударом ноги отшвырнул этого лысого типа к стенке. Тип выронил фонарик, и он откатился в угол. Второй тип, раскидав по полу свои бумаги, улепётывал куда-то, неизвестно куда, и без света.

– Обернитесь, обернитесь! – это заверещала пленная Эммочка, завидев, как в руке лысого сверкает смертоносный пистолет.

Пётр Иванович среагировал мгновенно: прыгнул вперёд и выбил у лысого типа пистолет за секунду до того, как он бы выстрелил и поразил бы его пулей. Тут же подоспел Недобежкин и заковал бандита во вторые наручники, которые возникли у него неизвестно откуда, словно у фокусника.

– Хы-хы! – довольно хохотнул Недобежкин, кося глазом победителя на своего второго пленника. – Наручниками-то нас с тобой, Серёгин, эти черти к радиатору привязали, а я их приберёг на чёрный день.

Раскрыв секрет своего фокуса, милицейский начальник пихнул лысого бандита носком ботинка. Тот заворочался и заныл, побитый, на его гладкой лысине заплясали блики от фонарика.

– Вы арестованы! – сообщил ему Недобежкин. – Милиция!

– Стойте! – увидав лысину арестованного, Пётр Иванович вспомнил, составленный Муравьёвым фоторобот Альфреда Мэлмэна, который когда-то работал с Чесноком. – Это же наш клиент!

Да, им попался именно Альфред Мэлмэн. Он бродил по катакомбам, следуя лживым указаниям фальшивой карты и наконец, пришёл сюда, где и был пойман. Пётр Иванович даже фонариком на него посветил, чтобы убедиться, что это он. Мэлмэн дёргался в наручниках, как стреноженный строптивый жеребец, но не промолвил и звука.

Филлипс, которого он толкал перед собой, ухитрился сбежать и бежал теперь, не разбирая дороги, пока не упёрся в стенку носом. Всё, тупик, попался! Он почувствовал, как его захлёстывает липкая тягучая паника, как холодеют у него руки и ноги, как сосёт где-то там, под ложечкой… И тут же на его многострадальную спину лёг круг света, порождаемый лучом карманного фонаря. Чья-то рука схватила его за шиворот и развернула.

– Ну что оскверняем? – осведомился страшнейший из голосов. – А как же проклятие гробниц?

Эти слова сказал Генрих Артерран. Это он схватил Филлипса за шиворот и тащил теперь туда, где стоял его подземный вездеход. Филлипс просто плёлся, спотыкаясь, ему даже не надо было грозить оружием, чтобы заставить двигаться. Генриха Артеррана он боялся как огня, и на то были веские причины.

– Где Мэлмэн? – осведомился у Филлипса Генрих Артерран, и его голос не выражал ни единой эмоции.

– Донецкие менты-ы-ы-ы! – проныл Филлипс, думая лишь о том, что его бесполезной жизни пришёл страшный конец.

– Да? – Генрих Артерран не удивился, а просто переспросил.

– Да! – булькнул Филлипс и тут же был загружен в неудобный, грузовой отсек вездехода и там закрыт.

Гопников говорил, что переловил всех ментов, и они сидят у него под «очень надёжным замком». Видимо этот болтливый хвастун как всегда соврал. Оставив Филлипса молить о помощи в звуконепроницаемом грузовом отсеке, Генрих Артерран отправился на поиски тех ментов, которые не попались Гопникову и разгуливают тут, на свободе.

Недобежкин заставил арестованного Мэлмэна подняться, схватив его за шиворот и водрузив на ноги.

– Выкладывай, где выход, а то пристрелю! – пригрозил пленнику милицейский начальник, подняв с пола его пистолет.

– Там, там, я знаю! – захныкал лысый Мэлмэн, очевидно, испугавшись мушки, что установилась у него точно между глаз. – Идёмте!

Мэлмэн развернул свой корпус, собираясь, очевидно, куда-то идти.

– За мной! – хныкнул он, сделав один небольшой шаг под дулом собственного пистолета.

Пётр Иванович обыскал этого лысого типа и обнаружил у него ещё один пистолет. Разоружив Мэлмэна, Серёгин выволок из-за стола закованную Эммочку. Та посмотрела на него жалостливыми глазками, как затравленная лисица смотрит на надвигающегося охотника, и тихонько всхлипнула:

– Пусти, а? Я же не бандитка…

– Топай! – буркнул Серёгин, который не собирался никого выпускать.

Эммочка сердито проворчала под нос нехорошее слово и уже собралась обречённо топать.

– Никто никуда не пойдёт! – объявил скрипучий голосок, и из коридора выдвинулись три фигуры: две громоздкие, отягощённые квадратными плечами, и одна компактная – низенькая и худенькая.

– Приехали, – отметил Недобежкин, и его рука потянулась к пистолету, который он уже успел заткнуть за пояс.

– Схватить! – постановил скрипучий голосок, и две громоздкие фигуры выдвинулись вперёд.

Пётр Иванович понял, что собирается очередная драка и кажется, им с Недобежкиным таких громил не одолеть. Победа была необходима, поэтому Серёгин выхватил отобранный у Мэлмэна пистолет и собрался для острастки пальнуть сначала в воздух. Он вскинул пистолет… да так и остался стоять с поднятой рукой! Пётр Иванович попытался как-нибудь пошевелиться, но ему это не удалось. Краем глаза Серёгин видел, что рядом с ним так же застыл и Недобежкин. В голове Петра Ивановича промелькнул Кашалот, который терял волю при разговоре с бандитом Тенью…

– Ведите их! – донёсся до слуха приказ скрипучим голоском.

Один громила пихнул сзади Серёгина, второй – толкнул Недобежкина. У них не было других вариантов, кроме как идти на поводке – как стояли, с пистолетами в руках. И они пошли, ведь всё равно ни один из них не мог заставить себя нажать на курок. Серёгин и Недобежкина привели в цех, где уже поджидал вездеход «панцер-хетцер», чья бронированная дверца была гостеприимно распахнута.

– Залезайте! – распорядился щуплый гражданин, которому принадлежал скрипучий голос. Мэлмэн и Эммочка потащились, как зомби и друг за дружкой залезли за эту дверцу. Ноги сами понесли Петра Ивановича туда, к вездеходу. А за Петром Ивановичем так же безвольно тащился и милицейский начальник.