G.O.G.R.

– Это – новое здание... – пролепетал Мезенцев, съёжившись.

– Ну что я, слепой?! – вскипел Мильтон. – Архитектурные параметры не соответствуют никаким стандартам. Разве, что «древнесоветским», для бараков!

Когда зашли внутрь, Мартин Мильтон совсем озверел.

– Ага, – изрёк он, заглянув в конференц-зал. – Только, вот, я не понял, где же коровы, овцы, свиньи?!

– Как-какие свиньи? – выдавил обескураженный Мезенцев.

– Насколько я вижу, это – хлев! – надвинулся Мартин Мильтон на дрожащего директора. – А в хлеву должны быть свиньи!

– Но, простите, – лепетал Мезенцев, отступая назад, чтобы господин Мильтон ненароком не обрушил на него кулак.– Это – не хлев, а конференц-зал...

– Ах, это – конференц-зал?! – выдохнул господин Мильтон, воздев руки кверху. – Если это – конференц-зал, то я, чёрт возьми, балерина!

– Нет, что вы, вы не балерина... – в который раз оправдывался Фёдор Поликарпович, но Мартин Мильтон был неумолим.

– Конференц-зал должен быть в два раза шире! – бросил Мильтон.

– Н-но, куда ещё его расширять? – Фёдор Поликарпович топтался у какой-то небольшой двери.

– Что это? – выкрикнул Мильтон, отодвинув директора в сторону.

– Это – подсобка...

– Подсобка?! – прорычал Мильтон и взялся за ручку двери. Действительно, какая может быть подсобка в конференц-зале??

– Она закрыта...

Мартин Мильтон рванул дверь на себя. Замок с треском выломался из деревянной лутки и упал на пол. Подсобка оказалась большая. Вдоль её облезлых стен стояли почернелые, старые швабры, лопаты, мётлы, две стремянки. На полу валялись какие-то лоскуты, ржавый радиатор, два мотка проволоки, обрывки пакли и ещё какие-то грязные кульки. У самой двери стояло красное ведро, наполненное позеленевшей водой. На бортике ведра лежала, наполовину в воде, уже заплесневевшая тряпка... Из подсобки тянуло сыростью и плесенью. Под потолком болталась на сером проводе одна-единственная лампочка без плафона...

– Что это за мусорник? – злобно оскалился Мильтон.

– Э-э... – протянул Фёдор Поликарпович. – Мы просто не могли её открыть...

– Всё это убрать, – приказал Мартин Мильтон. – И расширить конференц-зал за счёт этой комнаты.

– Но, чтобы расширить, нужно сломать стену, – пискнул Фёдор Поликарпович.

– Вот именно, ломайте! И чтобы к следующему понедельнику всё было, как положено.

Мильтон подходил всё ближе к директору, загнав его в злополучную подсобку. Пятясь, Мезенцев вступил в красное ведро, разлив воду. Заплесневевшая тряпка запачкала ему брючину.

– Ну, вы и грязнуля, – фыркнул Мартин Мильтон. – И ещё, увольте дизайнера интерьеров и наймите того, у кого есть вкус.

– Хорошо, господин Мильтон, – промямлил директор. – «Операция А»...

– «Операция Бэ»! – буркнул Мильтон. – Как можно работать в таком хлеву...

– Пожалуйста, «Андрей Качанов» уже отплывает... – Мезенцев осторожно повёл Мартина Мильтона в свой кабинет. Переступив порог, тот вдруг радостно заявил:

– О! А вот этот кабинет мне нравится: и площадь, и декор – всё, как положено. Теперь я буду тут сидеть, а вы поищите себе что-нибудь ещё.

Мезенцев икнул. Когда его выгнали из собственного кабинета, директор совсем растерялся. Забыл даже про «Андрей Качанов».

– Так, что там, насчёт танкера? – осведомился Мартин Мильтон, расположившись в кресле Мезенцева. – Начинаем «Операцию А».

Господин Мильтон схватил телефон Фёдора Поликарповича, и позвонил на «Андрей Качанов».

Капитан Сергей Борисович и его старший помощник, Михаил Цаплин, сидели в рубке и ждали этого звонка.

– Отплывайте, – распорядился Мильтон. – «Операция А» началась.

И танкер «Андрей Качанов», покинув порт Севастополь, отправился в плавание.

====== Глава 44. Обстоятельства выясненные и невыясненные. ======

Пётр Иванович отослал на экспертизу разводной ключ и лампу погибшего сантехника. Распечатал на принтере фотографии из таинственной пещеры. Конечно, они были не лучшего качества, ведь сделаны они были телефоном. Но всё-таки на снимках отчётливо просматривается дверь в металлической стене, и хорошо виден страх на застывшем лице сантехника. Нет, он испугался не того, что заблудился. Такое выражение лица бывает, когда человек погибает от внезапного, и очень сильного ужаса мгновенно, а не бегая в поисках выхода. Пётр Иванович никак не мог взять в толк, что же могло так ужаснуть беднягу? Хотя, если ты – суеверный и боишься привидений, как Сидоров, то можно до смерти испугаться собственной тени, которая вдруг попадётся тебе на глаза...

А ведь сантехника могли прикончить «американцы»... Пётр Иванович узнал, что убийство авторитета Сёмы расследовал старший лейтенант Муравьёв. Пригласил его к себе.

– Да, я выяснял про окружение Стрелецкого, – сказал старший лейтенант Муравьёв. – С виду – порядочные, обеспеченные бизнесмены. А так – бандиты. Просто – мафия. Я до сих пор за ними наблюдаю. Неофициально, конечно же. Потому что на меня напирают из прокуратуры. Там следователь какой-то завёлся...

– Зайцев? – уточнил Пётр Иванович.

– Ага, он, Зайцев, – вздохнул Муравьёв. – Так вот, он мне даже делом о превышении полномочий пригрозил! («Я стремлюсь не только искоренить преступность, но и очистить ряды милиции от недобросовестных нарушителей прав человека!» – так сказал Зайцев.) А я и Сумчатого выследил, и Утюга с Чесноком, как они на бензине всех надувают. Да и с Кашалотом знаком. Он у них там главный.

Старший лейтенант Муравьёв увидел снимки пещеры на столе Петра Ивановича.

– А это у тебя что? – поинтересовался он.

Пётр Иванович рассказал, как они с Сидоровым вчера исследовали катакомбы, и нашли там пещеру, дверь и сантехника.

– Опять это подземелье! – вздохнул Муравьёв. – Кашалот спускал в него неугодных. И они оттуда не возвращались никогда.

Старший лейтенант Муравьёв внимательно просматривал сделанные Серёгиным фотографии.

– Знаешь, Петя, – сказал он. – Я тоже ходил в подвал, но я не лазил в дырку. Я в ЖЭКе ключи три дня выклянчивал. А потом зашёл и вижу – Сумчатый там с каким-то типом разговаривает. Я спрятался. А тип ему говорит: «Сворачивай делишки, или...». А потом я чихнул. В носу чего-то зачесалось. Они меня заметили. Сумчатый начал палить. А я побежал назад, к выходу. Но, наверное, не туда куда-то побежал. Заблудился. А Сумчатый уже почти меня догнал. И тут я схитрил. Когда Сумчатый выстрелил, я сделал вид, что он попал в меня, и притворился, что умер. А тип тот говорит Сумчатому: «Застрелил – прекрасно. Теперь бери его за ноги и тащи вниз». А Сумчатый ему: «А почему – я?». И вот, начали они препираться, кому меня тащить. А я, значит, «мёртвый» лежу. А тут зашла дворничиха и они оба смылись. Она, наверное, шум услышала. Спрашивала ещё: «Кто здесь?» и всё такое. А я прополз у неё за спиной, чтобы не заметила, и выскочил на улицу.

– Сева, скажи, с этим типом? – Пётр Иванович протянул Муравьёву портрет Коли.

Муравьёв только глянул – и покачал головой.

– Нет, – протянул он. – Тот тип куда солиднее был, понимаешь. Не старый, но серьёзный такой, что ли. В общем, не этот. И я не видел никогда такого. Даже и предположить не могу, кто это.

– Фоторобот составить сможешь?

– Ой, темно там было, – снова вздохнул Муравьёв. – Я плохо так видел, в общих чертах. Носа, вообще не заметил. Нет, боюсь, не получится у меня фоторобот.