Гаджо с Меловых холмов

…А то раньше утра до рефлексии о моральных ценностях для кучеров явно не дойдет. Я перебросила за спину собственную косу и устало подумала, что с некоторыми действительно проще разок переспать, чем объяснить, почему ты не собираешься этого делать.

– Кажется, вы ангел во плоти, леди Хикари, - серьезно объявил Констант и залез в кибитку.

– Кажется, - я пожала плечами и поспешила из кибитки выбраться. Скромный секретарь королевского асессора обладал редкостным умением заполнять своим присутствием все помещение, отчего оно казалось еще меньше, чем было на самом деле, и находиться с ним рядом казалось как-то неспокойно.

Я успела дойти до кибитки Зоры, когда на меня накатило позабытое уже ощущение - чужое тепло, почти обжигающее, но дарящее ни с чем не сравнимое чувство, что рядом с тобой есть кто-то надежный, кто никогда тебя не оставит, никому не отдаст. Как будто за твоей спиной, прижимаясь всем телом, стоит кто-то, на кого ты можешь положиться, что бы ни случилось.

Я подскочила и обернулась, но Чирикло рядом, само собой, не было. Значить это могло только одно, и я поспешила к своей несостоявшейся свекрови, чтобы поскорее вернуться с почти полным котелком похлебки.

Но торопиться было некуда: на первый взгляд, ничего предосудительного в моей кибитке не происходило. Просто господин Констант Эмбер уже мирно задрых прямо на полу, пристроив под голову одну из разбросанных повсюду расшитых подушек, и трогательно обнимал во сне чучело лисицы, как любимого плюшевого мишку.

Я укоризненно промолчала.

Чучело блеснуло на меня глазами-бусинками - и обернуло задние лапы роскошным рыжим хвостом.

Глава 8. Старше, чем выглядите

Пейзаж вокруг практически не менялся. Я пригрелась и задремывала; холмистая местность, неизменно густой зеленый дерн, редкие стада овец, пытающиеся хоть что-то сделать с последним, - о том, что кибитка не стоит на месте, а хоть куда-то движется, свидетельствовала лишь пара менгиров, которую мы миновали ближе к вечеру. Я встрепенулась, взглянула на небо: похоже, мне предстояло скоропостижно расстаться со званием ангела во плоти, жестоко разбудив секретаря королевского асессора.

Идея остановиться и передохнуть пришлась настолько по душе моей лошадке, что она даже перестала укоризненно фырчать. Я виновато вздохнула - кибитка с двумя людьми была тяжеловата для нее одной, но денег на вторую у меня пока не хватало, а красть я не решалась. Единственным рабочим вариантом оставался шанс стрясти еще денег с лорда асессора, так что я потрепала усталую лошадь по шее и полезла за полог.

Первым делом выяснилось, что со званием я распрощалась рановато. Констант уже не спал: валялся на полу, подмяв под бок чучело, и вдохновенно строчил что-то в дорожном блокноте с плотной коричневой обложкой. Мое появление его ничуть не смутило, и отрываться от своего занятия секретарь не спешил - хотя громогласно бурчал животом на всю округу.

– Дорожные заметки?
– удивленно уточнила я, заглянув ему через плечо.

– Таксидермический труд, - невозмутимо отозвался Констант и захлопнул блокнот, в котором коротко мелькнула зарисовка ратуши - судя по ракурсу, сделанная с вершины менгира на площади.

Лисица коротко сверкнула глазами-бусинками. Похоже, как раз ей уделили возмутительно мало внимания, но в ее ли положении возмущаться?

– Могу познакомить вас с мастером, - насмешливо предложила я.
– Это как раз его работа.

Секретарь, похоже, так увлекся сном и заметками, что напрочь забыл, что лежит рядом с ним, - а теперь спохватился, с легким недоумением глянул себе под бок, охнул - и резко отодвинулся. Прохладный вечерний воздух охотно хлынул в зазор между телом и чучелом.

Контраст со ставшим привычным теплом за спиной был таким ярким, что в первое мгновение я вздрогнула и невольно поежилась.

– Уже стало холодать?
– тут же спросил Констант - кажется, только ради того, чтобы избежать знакомства с таксидермистом.

– Вечереет, - я пожала плечами.
– Смените меня на козлах?

В ответ на заманчивое предложение у него снова забурчало в животе, и на козлы я его выставила в обнимку с котелком. Будет выкаблучиваться - скажу, из чего была похлебка!

Традиционные сборы ками занимали от четырех часов до бесконечности и включали в себя маски для лица, рук и ног, ванну с ароматическими маслами, семь слоев одежды, сложную прическу на еще влажных волосах, непременные кандзаси, яркий макияж и окуривание священными благовониями.

Мои сборы за неимением масок, кремов и собственно ванны заняли час, но окуриваться пришлось куда основательнее, чем следовало бы. Впрочем, ближайшую пару дней на благовониях можно было солидно сэкономить: ими пропахла не только я, но и вся кибитка, безропотный Констант и, кажется, лошадь.

А по прибытии на ферму выяснилось, что оценить этот казус некому. На мой оклик выглянул только невероятно отощавший хозяйский пес Майло, которого наличие ванны волновало меньше всего. Он только вяло крутился рядом и так жалобно скулил, что Констант, не выдержав, отдал ему остатки похлебки. На запах еды выглянула еще и кошка, но этим все и ограничилось.

– Где все?
– нахмурился секретарь, кинув ей чуть в сторону кусок неопределенного мяса из похлебки - соваться к собаке явно не стоило.

У меня ответа не было, а смутное беспокойство к делу не пришьешь. Обычно меня встречали радостным вскриком и распахнутой дверью, но не все же хозяевам в четырех стенах сидеть?

Я пожала плечами и пошла стучаться в домик. От беленых стен тянуло холодом; а в ответ на стук дверь со скрипом отворилась, продемонстрировав в проеме такой бардак, что я охнула и заскочила внутрь, позабыв о всякой вежливости. Впрочем, укорить меня за это тоже было некому. Глиняные черепки и рваные занавески не отличаются многословностью.

– Не похоже, что хозяева покидали ферму добровольно, - заметил Констант, войдя следом.

– Не то слово, - растерянно согласилась я, оглядываясь.

Я помнила домик совсем другим. За чугунной решеткой печи всегда теплился огонь, на окне цвела диковинная для здешних мест герань, кровать всенепременно застилало цветастое лоскутное одеяло, а глиняные миски обязательно прикрывали льняным полотенцем. С хозяевами я познакомилась всего пару месяцев назад, но это все равно был мой островок спокойствия, где хоть и знали, кто я, но никогда и не думали о том, чтобы меня нанять.

– Здесь жила семья Уайтстрим, отец с двумя дочерями, близняшками десяти лет отроду, - сказала я, не дожидаясь расспросов, и стала обходить домик по кругу, не веря собственным глазам.
– Их матери не стало прошлой зимой. Я даже думала о том, чтобы перебраться к ним.

– Почему не перебралась?
– Констант пошел в противоположном направлении, цепко осматривая обстановку.

– Тут мыши водятся, - машинально ответила я - и тут же прикусила язык.

Но секретарь только хмыкнул и пробурчал что-то про экзальтированных девиц, и я вздохнула с облегчением. Вот пусть и думает, что при виде мыши я с воплем ужаса запрыгиваю на табуретку. Ни к чему ему знать о моих переживаниях за набитое соломой чучело лисицы.