Галобионты

Экспертизу эксгумированного тела проводили в засекреченной военной лаборатории. Генерал позаботился о том, чтобы на ней присутствовало минимальное количество самых надежных людей. Сам он неотлучно находился при специалистах, чтобы, не приведи господь, не упустить ни малейшего нюанса. Когда к нему подошел главный эксперт, по его перекошенной физиономии Секретчик понял, что его подозрения вполне подтвердились. Он без особого удивления прослушал предварительное заключение. После всех событий последних дней генерал был бы удивлен больше, если бы выяснилось, что найденный утопленник – обычный человек.

– Я никогда не видел ничего подобного, – взволнованно говорил эксперт, – это что-то фантастическое. Я не поверил собственным глазам!

– Замечательно, – удовлетворенно улыбнулся Секретчик, усилив потрясение собеседника.

– Вы меня наверное не совсем правильно поняли, – проговорил потерявшийся эксперт, – это в такой же степени человек, в какой животное. Мы обнаружили в нем клетки морских млекопитающих. Можно сказать с уверенностью, что мы имеем дело с так называемым трансгенным животным. Нам пока не удалось установить в результате каких процессов это существо появилось на свет. Это могло быть прямое введение ДНК в ядро зиготы – одноклеточного эмбриона или же генетическая трансформация клеток. Но в любом случае это нечто, совершенно беспрецедентное!

– Я вас прекрасно понял, – ответил Секретчик, улыбаясь еще шире.

– Вы понимаете, что это революция в генетике! – эксперт говорил дрожащим от возбуждения голосом. – Меняется вся картина мира. Это просто потрясающе! Могу себе представить, какой будет общественный резонанс.

– Не утруждайте свое воображение, – Секретчик мигом утратил свое благодушие и смерил эксперта строгим взглядом.

– Что? – не понял тот.

– Я говорю, не стоит растрачивать ваше воображение на то, чтобы представлять себе, какой резонанс вызовет это сообщение.

– Но почему? – недоумевал эксперт.

– Да потому, что сообщений никаких не будет. Если бы мне нужна была шумиха, я не обратился бы к вашим услугам. Понятно?

– Вы собираетесь оставить все в секрете?

– Вам не кажется, что этот вопрос не уместен здесь, в секретной лаборатории?

– Да, конечно, я все понимаю, – пробормотал эксперт.

– Вы как истинный ученый не могли равнодушно воспринять такое открытие. Я разделяю вашу реакцию, но тем не менее прошу вас попытаться забыть о том, что вы обнаружили.

– Забыть? – как эхо повторил потрясенный эксперт. – Но мы собирались продолжить исследования…

– В данный момент в этом нет необходимости, – перебил Секретчик, – я хочу вас попросить законсервировать тело, чтобы можно было приступить к его изучению тогда, когда это понадобится.

Эксперт и не пытался скрыть своего жестокого разочарования.

– Мы хотели приступить к исследованиям незамедлительно…

– Понимаю ваше горячее желание, но рекомендую поубавить свой исследовательский пыл.

Это было сказано в довольно благодушной манере, но эксперт как-то разом сник и быстро закивал головой.

Итак, получено последнее неопровержимое доказательство. Секретчик решил, что настала пора приступать к решительным действиям.

* * *

Геракл с нетерпением ждал возможности покинуть Базу.

Его угнетало, что он сможет сделать это только после того, как будут ликвидированы последствия взрыва. В присутствии полковника Геракл даже не пытался заговаривать об отплытии с Базы. Степанов вел себя с прежней нервозностью и странной отрешенностью. Полковник не обращал на это особого внимания, приписывая такое поведение свершившемуся на Базе несчастью. Настораживало Дзержинца только одно, Степанов что-то уж слишком холодно воспринял известие о предательстве своего преданного ассистента, в течение долгих лет верой и правдой служившего профессору. Полковник уже давно подметил, что профессор относится к Тихомирову чересчур потребительски. Но, как ему казалось, это вполне устраивало ассистента. Степанов проявил самую черную неблагодарность к Тихомирову. Но было ясно, что его совесть отнюдь не отягщена угрызениями по этому поводу.

– Антон Николаевич, – обратился Дзержинец к профессору, – вас совсем не интересует, что сталось с вашим помощником?

– С каким помощником? – спросил Степанов, даже не взглянув на полковника.

– У вас их много?

– В данный момент я имею одного помощника, но, сказать по правде, он стоит десятка других.

– Вы говорите о Геракле? – уточнил Дзержинец.

– Именно о нем, полковник. Я более чем удовлетворен своим помощником и уверен, что мне не нужны никакие другие.

– Но как же так, Антон Николаевич, вы же столько лет бок о бок проработали с Тихомировым, неужели вас ничего с ним не связывает?

– Если и связывает, то не самое приятное. Он утомлял меня своей назойливостью. К тому же мне не хватало в нем остроты ума и независимости мышления. Знаете, когда испытываешь такой дефицит общения, то начинаешь ждать от своего единственного собеседника качеств, которые больше всего ценишь в людях. В Тихомирове этих качеств я не находил. Это было слишком неприятно, чтобы я мог мириться с их отсутствием.

– Но вы же мирились с этим раньше.

– Мирился, – ответил Степанов, – не спорю. Но тогда, когда мне приходилось с этим мириться, у меня не было альтернатив, исключая, разумеется вас, полковник, – добавил профессор со странной улыбкой. – Но вы не так часто баловали меня своим вниманием, чтобы мне хватало общения с человеком, равным мне по интеллекту. А потом у меня появился Геракл. Думаю, вы не станете оспаривать его преимуществ в сравнении с Тихомировым.

– Но Геракл не человек. Или это для вас неважно? – с любопытством поинтересовался Дзержинец.

– Быть человеком не такая уж счастливая доля, полковник, – мрачно заметил Степанов, – возможно, меня привлекает в Геракле как раз это.

– Откуда такая ненависть к роду человеческому, Антон Николаевич?

– Не вам об этом спрашивать, полковник, – усмехнулся Степанов, – вы знаете всю мою подноготную.

– Знаю, поэтому и спрашиваю. Мне совсем не кажется, что у вас есть достойный повод для того, чтобы так ненавидеть и презирать людей. Как никак, вы ведь тоже человек, хотя и незаурядный.

– Это доказывает, что вы знаете меня не так хорошо, полковник.

– Вы мне не нравитесь, Антон Николаевич. Сначала я думал, что вы просто устали. Это не удивительно, учитывая напряженность вашей работы на данном этапе. Но теперь меня одолевают сомнения, что есть и другие предпосылки, повлиявшие на изменения в вашем поведении. К сожалению, у меня не было возможности держать вас под строжайшим контролем. Поэтому я не знаю почти ничего из того, что творилось на Базе во время моего отсутствия. Теперь я вижу, что зря рассчитывал на ваше благоразумие. Оно вас покинуло. Это меня беспокоит и наводит на подозрения. Я никогда не поверю, что такой, в общем-то, беззлобный и безобидный человек, как Тихомиров, мог ни с того, ни с сего решиться на предательство.