Ганфайтер. Дилогия

– Где врачи? – заорал Рыжий. – Мы их третий час дожидаемся! Тут вообще не пойми что творится. И как…

– Разберёмся, – буркнул комиссар, осматривая геологов, занесённых в палатки. – Адаптоген давали?

– Сразу по ампуле впрыснули, – подтвердил Белый. – Каждому.

– Очнулись вроде, – сказал Сегаль. – Вон, глазами лупают…

– А толку? – скривился Ершов. – Гляди! – Он наклонился к молодому геологу с бородкойэспаньолкой и громко произнёс:

– Пещеры!

Геолог встрепенулся и зачастил:

– Людей надо срочно спасать! Они подо льдом, под землёй! Их надо оттуда вывести! Они не виноваты, слышите? Люди в опасности!

– Вот, – развёл руками Рыжий. – А этих хреновых медиков не дозовёшься, как будто и… Тут, может, и вообще…

– Летят! – крикнул Белый, задирая голову к небу.

Изза гор показался тяжёлый птерокар. Мощно взмахивая двумя парами крыльев, он пошёл на снижение и сел, раскорячив суставчатое шасси.

– Ну наконецто… – проворчал Ершов. – И дня не прошло!

– Им надо на птере написать: «Неторопливая медицинская помощь»! – с натугой пошутил Белый.

У птерокара распахнулись все дверцы разом. На лёд стали спрыгивать люди в зелёных каэшках. Их руки оттягивали тяжёлые лучемёты ^[71]«Биденхандер», и в следующую секунду они открыли огонь на поражение. Друмм! Друмм! Дррах!

Белый чудом уберёгся от разящего импульса. Выхватив бластер, он с ходу попал в ногу верзиле с ассирийской бородой колечками. Тот, как бежал, так и упал, заскользив по льду.

Рыжий свалил ещё одного, толком не понимая, почему медики не спасают, а стреляют на поражение. Тут и комиссар опомнился, тоже вытащил табельный станнер ^[72]– плоский пистолетпарализатор. Муфту излучателя Купри резко сдвинул вперёд, чтобы сузить парализующий луч, а ползунок регулятора мощности сначала выставил на ноль девять: так, чтобы вырубить, но не убить, а после ощерился – и довёл ограничитель до конца, до зловещей красной риски.

Юркий «медик» как раз набегал на комиссара, поднимая лучемёт. Димдимыч выстрелил. Горячий выхлоп пистолетапарализатора был едва слышен, однако почти невидимое на свету станизлучение свалило «медика». Юркий скрючился и вздрогнул – остановилось сердце.

Тут напавшие словно взбесились – ослепительные бледнофиолетовые разрывы с треском кололи лёд, прожигали палатки и тела геологов. Учёные не сопротивлялись, продолжая взывать о чьёмто спасении, только корчились, выгибали спины – и умирали.

– Отходим к флаеру! – крикнул Купри. Комиссар выстрелил и попал – здоровенный лоб с лучевиком наперевес покатился кубарем.

Сегаль в ту же секунду метнулся вперёд, падая на лёд. Проехав на пузе, он ухватил брошенный «Биденхандер» и выстрелил лёжа, подрезая одного из нападавших. Тот взвизгнул и повалился на спину, обе ноги упали отдельно. Выпростав из рукава мускулистую руку, убийца захлопал ладонью по льду, словно борец, просящий пощады. Белый заметил у него на запястье странную татуировку – молнии, вписанные в окружность.

– Димдимыч! – заорал он. – Спасайте Кермаса! Мы вас прикроем!

Купри, пригибаясь, подбежал и бросился на колени возле гляциолога.

– А остальные? – выдохнул он.

– Нету остальных! – рявкнул Шурик. – Эти гады всех почикали! Чего ждёте?!

Дмитрий Дмитриевич, вжав голову в плечи, подхватил Олега Кермаса под руки. В это самое время полпалатки испарилось в фиолетовой вспышке. Громила с закатанными рукавами ткнул в спину комиссару раструбом плазмогасителя и прорычал:

– Регистрограмму! Живо!

Белый успел разглядеть на волосатой руке громилы знакомую татушку – всё то же «колёсико» со спицамимолниями, а в следующую секунду дуло лучемёта уставилось прямо ему в глаза.

Зловещее малиновое свечение керамического раструба не успело ещё толком запечатлеться в мозгу, а тело уже сработало, падая и откатываясь. Шурик Белый ожидал ампулы в спину, прожигающей насквозь, разрывающей тулово, да только не дождался – Шурик Рыжий оказался быстрее.

Не доглядев, как падает подстреленный молодчик в комбезе с закатанными рукавами, Белый вскочил, благодарно хлопнув друга по плечу, и подхватил лучевик.

– Уходим! – крикнул он, мельком оглядывая поле боя.

Нескольких убийц им удалось прикончить, но ещё с полдесятка этих меченых укрывалось за палатками и птером.

Неожиданно всё кругом наполнилось странным шумом. Задрожали надувные тенты. В минуту небо заволоклось белёсой хмарью – это ветер рвался на озеро сквозь расщелину в горах. Никто и оглянуться не успел, как ураганной силы порывы посбивали всех с ног. Тяжёлый птерокар пополз по льду, словно игрушечный. Крайнюю палатку рвануло ветром и унесло, как воздушный шарик, как платок, сорванный с головы. Полетели ящики с мумиё, раскладушки, приборы, покатились по льду банки термоконсервов. Смяло второй тент, оранжевый флаер закружился, пока не наехал на сдутую палатку.

– Ползём, ттвоюто мать! – заорал Белый, перекрикивая дикий вой и рёв ветра.

Ползком, втыкая в лёд ножи и отвёртки, Шурики подобрались к флаеру. Следом подоспели Купри и Сегаль, волокшие тело Кермаса.

Буря стихла так же резко, как и началась. Кончилась, как выдох.

Флаер взлетел свечкой вверх, над горами его побросало в неспокойном воздухе, поваляло с борта на борт – и уберегло от пальбы снизу. Капсулки высокотемпературной плазмы провыли в стороне, ни разу даже не задев аппарат.

– И куда теперь? – мрачно спросил Сегаль, придерживая рычаг.

– В Африку! – решительно заявил Белый.

Глава 3

БЕРЕГ СКЕЛЕТОВ

10 декабря, 13 часов 10 минут.

Афросоюз, Соединённые Штаты Южной Африки, Каоковельд.

На югозападе Африки, там, где кончается ангольская саванна, начинается пустыня Намиб. Так и тянется вдоль побережья Атлантики – от реки Кунене до реки Оранжевой.

На севере пустыню покрывает плато Каоковельд, что на туземном языке означает «Берег одиночества», – хаотическое нагромождение скал, песчаных барханов, каменистых россыпей, ущелий, сухих руселомурамба. Коегде в этих гиблых местах растёт чахлый кустарник, хотя неясным остаётся, где его корни отыскивают воду? Чаще всего влага на плато попадает вместе с морским туманом. Случаются, правда, и дожди, но вода так быстро стекает в море, что не всякая живность успевает напиться. Опоздавшее зверьё причащается солоноватой водой, раскапывая ямы на дне моментально высыхающих русел. А дальше на востоке плещется озеро Этоша – плещется, когда в нём есть вода, что случается далеко не каждый год.