Гарики из Атлантиды. Пожилые записки

* * *

Естественно, что с возрастом трудней тепло свое раздаривать горстями, замызгана клеенка наших дней чужими неопрятными гостями.

* * *

Поскольку в мире все взаимосвязано помимо и превыше осознания, общение с гавном не безнаказанно, и разны только формы наказания.

* * *

Всегда художников плеяда свой услаждала горький век струеньем уксуса и яда на выдающихся коллег.

* * *

Я жил как все другие люди, а если в чем-то слишком лично, то пусть Господь не обессудит и даст попробовать вторично.

* * *

Надеюсь, что правду, едва лишь умру, узнаю при личном свидании, пока же мы с Богом играем в игру, что будто Он есть в мироздании.

* * *

Вполне еще держу я свой стакан, и стелется мне время, как дорога, я только не смеюсь по пустякам, и жизнь моя бедней теперь намного.

* * *

Быть может, завтра непригодней для жизни будет, чем вчера, зато сполна дано сегодня и ночь до самого утра.

* * *

А помнишь, как, из губ напившись яда, подруга от любви изнемогала и, слепо бормоча «оставь, не надо», расстегивать застежки помогала?

* * *

Душевного огня прозрачный свет заметно освещает наши лица, и сколько мы живем на свете лет, свечение меняется, но длится.

* * *

Я много колобродил и грешил, презревши воздаяния опасность, а многое сумел и совершил единственно, чтоб выяснить напрасность.

* * *

Есть годы, когда время воспаляется страстями мятежей и революций, и только мудрецы живут, как яйца: присутствуют, но глубже не суются.

* * *

Я в зеркале такой кошмар вчера увидел утром мглистым, что из души последний пар немедля вытек с тихим свистом.

* * *

Ракеты глотают пространство, гонимы азартом игры и блажью земное засранство продлить на иные миры.

* * *

Не зря слывя за совратителя, всегда и всюду злой еврей ожидовлял путем соития иноплеменных дочерей.

* * *

Есть нечто вне формы и меры, вне смысла, вне срока, вне фразы, что острым предчувствием веры тревожит незрячий мой разум.

* * *

А славно бы увидеть, как в одежде я лягу под венки при свете дня и женщины, не знавшиеся прежде, впервой сойдутся вместе у меня.

* * *

Приятель позвонил, что рядом он, тоскливо будет вечер нами прожит: бездарен и пронзительно умен, застольем наслаждаться он не может.

* * *

Я жил бегом, но вдруг устал, и новых мыслей — кот наплакал, и голова моя пуста, как юбка, скинутая на пол.

* * *

Вслед музыке, мятущейся по мускулам, эпоху, как похмелье, держит плен расслабленного, вялого и тусклого кануна неизбежных перемен.

* * *

У множества людей тоскливы лица, готовые к любому выражению, когда бы пофартило прислониться к любому, но сплоченному движению.

* * *

День — царство зла. Но в час вечерний, смывая зависть и коварство, нам разливает виночерпий добра и кротости лекарство.

* * *

Бери меня, мотив, томи, зови, тянись неодолимо и протяжно, все песни мы поем лишь о любви, а к Богу или дьяволу — неважно.

* * *

Подлинность истории — не в бумажной каше, красящей прошедшее контурно и бледно, подлинность истории — смех и слезы наши, тающие в воздухе быстро и бесследно.

* * *

Я в этой жизни — только странник, и вновь уйду в пространство ночи, когда души отверстый краник тепло свое сполна расточит.

* * *

Надежды, в Бога душу, вашу мать! Надежды! Вам же следует сбываться! С надеждами прекрасно выпивать, но очень тяжело опохмеляться.

* * *

Судьба отнюдь не полностью и строго во всем руководится небесами: супруга нам даруется от Бога, подруг должны разыскивать мы сами.

* * *

Ревнители канона и традиции в любой идеологии и нации усердно служат злу в его полиции, преследующей жажду изменяться.

* * *

Мышлением себя не иссушая, живу я беззаботно, как барсук, то дьявола, то Бога искушая соблазном разделить со мной досуг.

* * *

Он не был чванен и спесив, под юбку в самом лез начале, и что мерзавец некрасив, они уже не замечали.

* * *

Послушно готов я гореть на огне, но только в преддверье огня Всевышний обязан ответствовать мне, горят ли, кто хуже меня.

* * *

Отвергнувши все компромиссы, черты преступив и границы, евреи бегут, будто крысы, и сразу летят, словно птицы.

* * *

Участь, приятель, заведомо ясную наша планета готовит себе, счастье, что жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе.

* * *

Ах, любовь, хладнокровным ты — примус, и становится мужествен трус, даже минус, возлегши на минус, от любви превращается в плюс.