Гарики из Атлантиды. Пожилые записки
Шрифт:
* * *
Больней всего свыкаться с тем, что чудный возраст не воротится, когда могли любой гарем легко спасти от безработицы. * * *
Несладко жить в реальном мире, где всюду рыла, хари, суки: блажен, кто булькает на лире и упоен, как муха в супе. * * *
Костер любви чреват распадом, но угли я не ворошу: огонь, пошедший серым чадом, я новым пламенем гашу. * * *
Живая
* * *
А если нас какая сука начнет учить не воровать, то улетит быстрее звука, который будет издавать. * * *
По животной, по стадной природе, не гуляющий сам по себе, человек как потерянный бродит, не найдясь в коллективной судьбе. * * *
Живя блаженно, как в нирване, я никуда стремглав не кинусь: надежд, страстей и упований уже погас под жопой примус. * * *
У Бога нету черт лица, исходной точки и границы, самопознание Творца Его твореньями творится. * * *
Среди тревог, тоски и мук на всем земном пути недлинном в углу души стоит сундук с мечтой под пухом нафталинным. * * *
Струю вина мы дымом сушим и начинаем чушь молоть, чтоб утолить душою душу, как утоляют плотью плоть. * * *
Приметы жизни сокровенны, хотя известны с давних пор: жизнь — это влажность, перемены, движенье, гибкость и напор. * * *
Не лежи в чужих кроватях, если нету наслаждения, очень стыдно, милый, мять их лишь для самоутверждения. * * *
Совесть Бога — это странные, и не в каждом поколении, души, мучимые ранами при любом чужом ранении. * * *
Не года вредят горению, а успешные дела: души склонны к ожирению не слабее, чем тела. * * *
Весь день дышу я пылью книжной, а попадая снова к людям, себя с отчетливостью вижу цветком, засушенным в Талмуде. * * *
Мир полон жалости, соплей и филантропии унылой, но нету зла на свете злей добра, внедряемого силой. * * *
В меня при родах юркнул бес, маня гулять и веселиться, но так по старости облез, что тих теперь, как ангелица. * * *
В чем цель творенья — неизвестно, а
мы — не смеем размышлять, хотя порою интересно, зачем то та, то эта блядь. * * *
В природе есть похожести опасные, где стоит, спохватясь, остановиться, великое — похоже на прекрасное, но пропасти змеятся на границе. * * *
Кто свой дар сберег и вырастил, начинает путь подвижника: ощутил, обдумал, выразил — и спокойно ждешь булыжника. * * *
Подумав к вечеру о вечности, где будет холодно и склизко, нельзя не чувствовать сердечности к девице, свежей, как редиска. * * *
И я познанием увлекся бы, но плохо с умственной поэтикой: Создатель мыслит парадоксами, а я — убогой арифметикой. * * *
Философов труды сильней всего античных мудрецов напоминают: те знали, что не знают ничего, а эти даже этого не знают. * * *
В струе синеватого дыма с утра я сижу за столом и время, текущее мимо, своим согреваю теплом. * * *
В нас не простая кровь течет, в ней Божий дух, как хмель в вине, нас жар сотворчества влечет к бумаге, женщине, струне. * * *
Источник мыслей вулканичен: за изверженьем — вновь ни слова; антракт весьма гигиеничен для заливания спиртного. * * *
Я раньше чтил высоколобость и думал: вот ума палата, теперь ушла былая робость — есть мудаки со лбом Сократа. * * *
Для баб одежды мишура — как апельсину кожура, где плод порой сухой и синий и очень слабо апельсиний. * * *
Все хаосы, броженья и анархии, бунты и сокрушения основ кончаются устройством иерархии с иным распределением чинов. * * *
Я — человек: ем пищу ложкой и не охочусь при луне, а раньше был, наверно, кошкой — уж очень суки злы ко мне. * * *
Прочтет с улыбкою потомок про кровь и грязь моей эпохи — так улыбается ребенок на похоронной суматохе. * * *
В течение всех лет моих и дней желания мне были по плечу, сегодня я хочу всего сильней понять, чего сегодня я хочу. * * *
Вылистав завалы книжной ветоши, вылущив зерно взошедших дум, жарко друг о друга посоветовшись, люди поступают наобум.
Поделиться с друзьями: