Гарики из Атлантиды. Пожилые записки

* * *

Стреляя, маршируя или строясь, мы злобой отравляем нашу кровь; терпимость, милосердие и совесть — откуда возникают вновь и вновь?

* * *

На всем человеческом улее лежит сумасшествия бремя; изменчив лишь бред, а безумие скользит сквозь пространство и время.

* * *

Неизбежность нашей смерти чрезвычайно тесно связана с тем, что жить на белом свете людям противопоказано.

* * *

Просветы есть в любом страдании, цепь неудач врачует случай, но нет надежды в увядании с его жестокостью ползучей.

* * *

Когда б остался я в чистилище, трудясь на ниве просвещения, охотно я б открыл училище для душ, не знавших совращения.

* * *

У страха много этажей, повадок, обликов и стилей, страх тем острее, чем свежей, и тем глубинней, чем остылей.

* * *

Наплевать на фортуны превратность, есть у жизни своя справедливость, хоть печальна ее однократность, но прекрасна ее прихотливость.

* * *

Просачиваясь каплей за года, целительна и столь же ядовита, сочится европейская вода сквозь трещины российского гранита.

* * *

В года рубежные и страшные непостижимо, всюду, молча ползут из нор кроты вчерашние, зубами клацая по-волчьи.

* * *

Природа позаботилась сама закат наш уберечь от омерзения: склероз — амортизация ума — лишает нас жестокого прозрения.

* * *

Живешь блаженным идиотом, не замечая бега лет, а где-то смерть за поворотом глядит, сверяясь, на портрет.

* * *

Из глаз, разговоров и окон озлобленность льется потоками, грядущего зреющий кокон питается этими соками.

* * *

Конечно, веру не измеришь, поскольку мера — для материи, но лучше веровать, что веришь, чем быть уверенным в неверии.

* * *

Книга нашей жизни столь мудра, что свихнется всякий, кто листает: зло проистекает из добра, а добро на зле произрастает.

* * *

Мы колесим, ища покой, по странам и векам, но всюду возим за собой свой собственный вулкан.

* * *

Глядят в огонь глаза смурные, и смутный гул плывет в крови; огонь тревожит в нас немые пещерной памяти слои.

* * *

Когда восторг, триумф, овации и сам эфир блаженство пьет, порочный дух еврейской нации себя усмешкой выдает.

* * *

О законе ли речь или чуде, удручающий факт поразителен: рано гибнут хорошие люди, и гуляет гавно долгожителем.

* * *

Простертая по миру красота доступнее ломтя ржаного хлеба, но душу затмевает суета, и пошлость заволакивает небо.

* * *

Задавленность густой чиновной кашей лишает смысла жалобу и крик, лишен лица хозяин жизни нашей, хотя коварен, туп и многолик.

* * *

Другим народам в назидание Россия избрана и призвана явить покой и процветание, скрестив бутылку с телевизором.

* * *

Серые подглазные мешки сетуют холодным зеркалам, что полузабытые грешки памятны скудеющим телам.

* * *

Растет познанье. Но при этом душе ни легче, ни просторней: чем выше ветви дышат светом, тем глубже тьма питает корни.

* * *

Семейный дом — наследственности храм. Живу. Сижу с гостями. Эрудит. Но бешеный азарт по временам стреноженное сердце бередит.

* * *

Дай мне, Боже, спать ночами без душевного мучения, утоли мои печали, остуди мои влечения.

* * *

Ум с добротой неразделимо связуют общие черты: дурак всегда проходит мимо разумной пользы доброты.

* * *

Повадка женщины изменчива, поскольку разнится игра подруги дня, подруги вечера, подруги ночи и утра.

* * *

В умах — разброд, вокруг — неразбериха, царит разбой, и тьмою застлан свет; везде притом спокойно, мирно, тихо, и разве только будущего нет.

* * *

Весна размывает капризно завалы унынья и грязи внезапной волной оптимизма, шальной, как вода в унитазе.

* * *

Мы рады, когда чванные авгуры дурачат нас, лицом туманясь хмурым, а правду говорят нам балагуры — но кто же доверяет балагурам?

* * *

Нам непонятность ненавистна в рулетке радостей и бед, мы даже в смерти ищем смысла, хотя его и в жизни нет.

* * *

Чем глубже скепсис и неверие при неизбежности притворства, тем изощренней лицемерие и выше уровень актерства.

* * *

Страдалец, мученик и узник, насилий жертва и увечий — всегда по духу чуть союзник того, кто душит и калечит.