Газлайтер. Том 27

Ледяной туннель широкий — здесь легко прошёл бы и отряд из пятнадцати человек. Стены покрыты инеем, потолок в узорах, будто кто-то выдувал ледяные кружева. С каждым шагом лёд становится плотнее, толще, чище. Под ногами поскрипывает наледь. Свет, кстати, даёт живой белый мох на стенах — явно приспособленный к холоду.

Справа слышу шёпот:

— Может, тут остановимся?.. — Василиса зябко поёживается, прижимаясь ближе к мужу. — Семён Глебович ведь сказал, что не обязательно идти глубоко…

— Пойдём дальше, — отвечает Михаил безапелляционно.

Я не вмешиваюсь в семейное разбирательство. Конечно, мне самому интересно прогуляться по Подземелью, да только, если честно, жаль бедняжку Василису — потому я бы и согласился остановиться.

Но Михаил почему-то не жалеет свою жену. И как-то это жестоко. Ведь Василиса — не ледовик и не огневик. Нафига вообще было её брать с собой? Ладно, моя Гепара холода не чувствует — благодаря мне. А он что? Морозит свою жену с нефига.

Но я молчу. Смысл уже что-то говорить, когда мы все внутри.

Я просто смотрю, как у неё с каждым шагом тяжелеет дыхание, как пальцы сжимаются в варежках, как капюшон всё плотнее натягивается на лицо.

Я останавливаюсь резко, будто меня за шкирку дёрнуло. Ментальные щупы, брошенные вперёд, натыкаются на хозяев этого места — за поворотом бегут сразу несколько аномальных зверей.

— Сейчас на нас нападут, — бросаю вслух.

Все тут же замирают. Я активирую теневой доспех — он ложится на плечи мягко, как перчатка, — и одновременно закрываю собой Гепару. Василиса дёргается, паника в глазах, но не медлит — натягивает боевой доспех. Щёлк — и воздушный кокон собирается вокруг неё. Девушка она всё же с выучкой, разве что мерзнет. А шлем у неё интересный — с вытянутым, словно клюв, забралом.

Михаил тоже реагирует: облекается в броню, покрытую инеем. Льдом стягивает плечи, колени, а шлем поблёскивает, как зеркало.

— Гепара, за мою спину, — говорю спокойно.

— Да, Данила Степанович, — послушно откликается мутантка. При посторонних она всегда так — по имени-отчеству. Не жена ведь, а избранница, потому в обществе важно проявлять уважение к главе рода и держать дистанцию. Мои девушки знают публичные границы.

Из туннеля вырываются твари — резкий всплеск шума, щёлк крыльев, визг. Потолки здесь высокие, и в проход залетают птицы с ледяными крыльями, переливающимися, как хрусталь, и с грифоньими головами. Размером — со страуса, а то и крупнее.

Определяю их сразу. Глыбники. Спасибо памяти «зоолога» Дамара — я вытянул это знание, и теперь знаю их повадки и свойства. Опасные твари, но полезные. Их мясо питательное, а внутри у шеи можно найти желейки — субстанцию, что согревает изнутри.

Твари ещё не подлетели, и я первым бросаю пси-гранаты — пятёрку подряд. Психические разрывы глушат половину стаи.

Один глыбник, спустившись и перейдя на бег, уже прыгает на Василису: крылья расправлены, когти вытянуты. Михаил не успевает среагировать. Я двигаюсь первым.

Мгновенно поднимаю каменную стену — она вырастает между Василисой и тварью. Птица врезается в преграду, с хрустом сползает вниз с разбитой головой. Михаил добивает её ледяными пиками. Красивая тем временем рвёт ещё парочку.

Пять секунд боя — и пятнадцать глыбников мертвы.

— Закончились, — бросаю я, просканировав округу.

Михаил подходит ко мне уже без доспеха, явно смущён. Стыд заливает лицо. В глаза не смотрит.

— Спасибо, Данила Степанович, — говорит тихо. — За то, что спасли мою супругу.

Я только киваю. Не придаю значения.

— Надо разводить костёр. А то ваша жена замёрзнет.

Вызываю огневика — одного из легионеров. Он мгновенно материализует пламя, закручивает его и стабилизирует.

Я тем временем снова поднимаю каменную стену — уже за спиной, с загнутым верхом, чтобы отсечь сквозняк и собрать жар внутри. Тепло аккумулируется, воздух становится терпимым. Василиса не выдерживает и подносит руки к костру. Пламя пульсирует, дым уходит в расселину. Хорошая планировка у туннеля — древние Опчикарские умели строить.

— Собираем туши вместе, — приказываю, формируя задание. — Вырезаем мягкое мясо — устроим привал с шашлыками.

Конечно, запах привлечёт других зверей. Но что поделать — это Подземелье. А кушать хочется, припасов ведь нет.

Я достаю клинок Тьмы. Работаю быстро. Михаил делает то же самое своим ледяным резаком. Пускай он с женой тут всего лишь «наблюдатели», но если бы сейчас стал отлынивать — я бы ему трёпку задал, честное слово.

Из шейных полостей первого глыбника я вытаскиваю прозрачную желейку.

— Положите в рот и проглотите, не жуя, — говорю, протягивая одну Василисе. — Они греют изнутри. Лучше любой печки.

— Это верно… А вы откуда знаете, Данила Степанович? — спрашивает она с удивлением. Пальцы дрожат, но к желейке тянутся.

Михаил тоже смотрит с удивлением. Значит, они в курсе про желейки — это радует. А то мне уже казалось, что Михаил всерьёз собирается заморозить насмерть свою жену. Выходит, всё же был у него план, как её согреть. И все равно зря он ее потащид сюда.

— Я убил одного долгоживущего лорда-дроу, — отвечаю просто. — И получил его память. Он знал об аномальных зверях очень многое.

Говорю честно, как есть. Михаил молчит, потом коротко кивает:

— Спасибо, что поделились, Данила Степанович.

Я пожимаю плечами:

— Вы же мои вассалы, Михаил Семёнович. Кого мне стесняться?

Это тоже факт. Но он его проглотил тяжело — лицо тут же потемнело, скулы сжались. Не нравится ему, как звучит истина.

А мне — всё равно. Я не для его комфорта это сказал. Я просто напоминаю, кто в пещере держит факел.

* * *

Пламя костра потрескивает. Ледяные стены туннеля парят, будто дышат. Мы жарим мясо на вертелах из каменных стержней-шампуров, которые я сформировал, и уминаем за обе щеки вкусные шашлыки. М-м, объедение. Ёмкость для растопленного льда я тоже сделал — простое каменное ведро. Мог бы, конечно, достать графин из Нивинска через Ломтика, но не будем нарушать традиции испытания.

— Ну что, — поворачиваюсь к Гепаре. — Давай медитировать.

— Как скажете, Данила Степанович, — отвечает она с лёгкой улыбкой, подчёркивая при посторонних мой статус. Хотя после сытных шашлычков могла бы и расслабиться.