Где апельсины зреют

— А почемъ эти вещи? — спросила Глафира Семеновна и начала торговаться.

— Пожалуйста не торгуйтесь. Съ моихъ соотечественниковъ я беру самыя дешевыя цны, — отвчалъ контролеръ и все-таки спустилъ съ запрошенныхъ цнъ изрядную толику.

— Иванъ Кондратьичъ, покупайте-же вашей жен камею. Вы вдь хотли купить — обратилась Глафира Семеновна къ Конурину.

— Виду нтъ. Ну, что это за подарокъ! Я думалъ, камея совсмъ другое. А это такъ себ фитюлька изъ раковины. Жена въ четвертакъ оцнитъ. Вотъ разв гребенку черепаховую высокую ей въ косу купить?

— Вотъ гребенка въ пятьдесятъ франковъ, предложилъ контролеръ.

— Что? Ахъ, ты! А еще русскій человкъ!

— Но вы посмотрите, какая это тонкая, художественная работа. Все въ работ. Я вамъ такой-же величины гребенку могу продать и за пятнадцать франковъ, но будетъ не та рзьба, не та работа. Вотъ, напримръ… Даже за четырнадцать франковъ отдамъ.

— Десять.

— Не могу. Съ этой гребенк за четырнадцать франковъ я, впрочемъ, могу прибавить гребенку для васъ, маленькую карманную гребенку.

— Ну, съ карманной гребенкой одиннадцать и коньяку выпьемъ на мой счетъ. Гарсонъ! Или какъ тебя! Чумазый! Гд ты?

— За коньякъ мерси, но за одиннадцать уступить не могу. Желаете тринадцать?

— Двнадцать и коньяковое угощеніе. Коньяковое угощеніе будетъ хорошее.

— Давайте деньги. Только ужъ изъ-за того, что землякъ, махнулъ рукой контролеръ.

Накупила и Глафира Семеновна разныхъ мелочей франковъ на полтораста и въ томъ числ дв камеи. Контролеръ хоть и просилъ не торговаться съ нимъ, но спустилъ добрую треть противъ объявленной цны. Были куплены съ помощью контролера и кораллы, и деревянныя издлія у другихъ торговцевъ. Начались спрыски покупокъ коньякомъ.

— Какъ прідете на островъ Капри, будете завтракать. На берегу васъ обступятъ всевозможные коммиссіонеры и будутъ тащить васъ въ свои рестораны, такъ никуда не ходите, кром гостинницы Голубаго Грота. Вотъ карточка гостинницы, говорилъ контролеръ, суя Иванову и Конурину карточку гостинницы. — Тамъ васъ накормятъ и дешево и сытно. До отвалу накормятъ. Тамъ и я буду завтракать.

— Вотъ и отлично. Стало быть, вмст позавтракаемъ и будете вы намъ переводчикомъ.

— Готовъ служить. Тамъ такія вамъ отборныя устрицы подадутъ, что языкъ проглотите.

— Тьфу, тьфу! плюнулъ Конуринъ.

— Что съ вами?

— Да я не только ихъ сть, а и смотрть-то на нихъ не могу.

— Неужели? А на сколько я усплъ замтить, вс русскіе съ такой жадностью набрасываются здсь на устрицы.

— Да не купцы, не изъ купеческаго быта, а купцы даже за грхъ считаютъ такую нечисть сть.

— Врешь. Это только не полированные купцы, А ежели понатужиться, то съ горчицей я въ лучшемъ вид могу пару устрицъ състь. Духъ запру и съмъ, сказалъ Николай Ивановичъ.

— А все-таки не любите ихъ? Ну, рыбы великолпной намъ подадутъ.

— Рыбы у меня жена не стъ. Боится, что изъ какой-нибудь зминой породы рыбу подадутъ.

— Позвольте, что-же вы будете сть на остров Капри? Островъ только устрицами и рыбой славится.

— Подимъ что-нибудь такое, чмъ онъ не славится.

— Ну, барашка съ макаронами.

— Ой! Какъ только въ макаронное царство въхали, только баранину съ макаронами и димъ, проговорилъ Конуринъ. — До смерти надола!

— Креветки, крабы…

— Тьфу, тьфу! Это тоже не купеческая да. А вы вотъ что: нельзя-ли русскую селяночку изъ ветчины на сковородк приказать изобразить, да дутые пироги? Можетъ быть вамъ по знакомству и сдлаютъ.

— Нтъ, этихъ блюдъ вамъ во всей Италіи не сдлаютъ. Глаза вытаращутъ отъ удивленія, если скажешь про пироги или про селянку.

— Ну, бифштексы. Бифштексы можно?

— Можно. Это англичане дятъ.

— Что англичане дятъ, то можно, а что русскіе, того нельзя. Что за счастье такое англичанамъ?

— Да вдь русскіе очень мало посщаютъ Италію, а англичане толпами осаждаютъ Неаполь и островъ Капри. Смотрите, сколько ихъ сегодня детъ.

— Голубая вода! Голубая вода! закричала Глафира Семеновна, смотря за бортъ парохода. — Николай Иванычъ, смотри, какая бирюзовая вода.

Николай Ивановичъ и Конуринъ подскочили къ борту. Пароходъ проходилъ мимо высокой отвсной скалы, какъ-бы выростающей прямо изъ моря.

— Фу, ты пропасть! Дйствительно, голубая вода и даже въ прозелень… сказалъ Конуринъ. — Подсиниваютъ ее чмъ, что-ли? спросилъ онъ контролера.

— Что вы! Да разв это можно? улыбнулся тотъ.

— Э, батюшка, иностранецъ хитеръ. Это не нашъ братъ русскій вахлакъ. Иностранецъ и подсинитъ чтобы подиковинне казалось и на эту диковинку изъ чужихъ краевъ ротозевъ къ себ заманить.

— Да нтъ-же, нтъ. Никто здшнюю воду не краситъ. Эта вода ужъ такого свойства. Тутъ отсвтъ скалъ и голубаго неба играетъ роль. Погодите, черезъ полчаса будетъ такъ называемый голубой гротъ и тамъ вы еще боле синюю воду увидите.

— Ахъ, да, да… Непремнно надо посмотрть этотъ голубой гротъ… заговорила Глафира Семеновна.

— А вотъ мы около него остановимся, я васъ усажу въ лодку съ надежнымъ гребцомъ и вы отправитесь въ него, сказалъ контролеръ. — Это потрясающее зрлище. Нигд въ цломъ мір нтъ ничего подобнаго.

— А не опасно? спросилъ Конуринъ.

— Что-же тутъ можетъ быть опаснаго! отвчалъ контролеръ. — Смотрите, море какъ паркетъ. Тишина…

— Впрочемъ, и то сказать, на огненную гору Везувій третьяго дня лазали, такъ ужъ чего тутъ!..

— Надо только поспшить во время морскаго отлива въхать въ этотъ гротъ и во время отлива выхать, а то при прилив можно тамъ на долго остаться.

— Ой! Какъ-же это такъ? Тогда Богъ съ нимъ и съ гротомъ, проговорилъ Николай Ивановичъ.

— Не безпокойтесь, не безпокойтесь. Пароходъ подойдетъ къ гроту именно во время отлива и гребецъ и ввезетъ и вывезетъ васъ безъ задержки.

— Послушайте… Подемте и вы съ нами. Съ вами все-таки не такъ страшно… упрашивала контролера Глафира Семеновна.

— Съ удовольствіемъ-бы, сударыня, но я по обязанностямъ службы долженъ быть на пароход.

— Боюсь, право боюсь хать. А ежели мы не успемъ выхать изъ грота и наступитъ приливъ?