Где эльфа последнего дом. Дитя во тьме

— Надеюсь, ты будешь себя беречь и не ввяжешься в неприятности? Потом будет поздно раскаиваться.

Юноша обрадовался, что никаких препятствий ему чинить не будут, и уверил:

— Быстренько гляну как там и что и обратно, честное эльфийское.

— И куда думаешь отправиться? — спросила мать.

Эльф замялся, тряхнул головой:

— Э-э… к морю.

— «К морю», — передразнила его эльфийка. — Да ты даже не знаешь, где оно находится, путешественник!

— Да я куда угодно могу перенестись, с моим-то волшебством! — смущённо возразил Камир.

Он был здорово раздосадован на самого себя, что ничего не спланировал. Мать была права, разумеется, а он даже в своё оправдание ничего придумать не мог.

— Запомни-ка хорошенько, что я тебе скажу, — строго сказала Сэлма. — Прежде всего, отправляйся в Тагу — так называется портовый город, туда много кораблей приходит. А оттуда можно отправиться хоть на край света. Не забывай только: нам, эльфам, тот мир неведом, в нём много опасностей. Ты ведь помнишь, что случилось с отцом?

Камир кивнул и пообещал, что будет предельно осторожен, но отчего-то сам своим словам не поверил.

— И когда думаешь поехать?

— Да прямо сейчас.

— А в мешке что?

— Свирель и золото.

Мать покачала головой, положила в мешок хлеба и яблок и дала сыну ещё и маленький зелёный мешочек, стянутый тонкой тесёмкой.

— Возьми, здесь горсть нашей земли да травы.

Камир рассеянно сунул ладанку в карман. К оберегам он относился прохладно, предпочитая полагаться не на помощь духов, а на собственное волшебство (что его скоро и подвело!).

— А Фарра знает о твоём решении? — вдруг спросила мать, внимательно взглянув на сына.

— Да ну! Ей скажешь — потом от неё не отвяжешься, — отмахнулся эльф. — Хочешь — так сама скажи, когда я уйду.

Он поднялся и, стараясь не встречаться с матерью глазами, глухо произнёс:

— Пойду, пожалуй. Чем раньше уйду, тем быстрее вернусь.

Вместе они вышли из дома.

Камир пристальным взглядом обвёл всё вокруг: зелёные равнины, бескрайнее синее небо с двумя светилами, тенистые рощи, небольшие соседские домики… Он постарался ощутить всем своим существом аромат цветов и благоухание трав, услышать звуки далёких весёлых голосов… Эльф не знал, долго ли он будет вдали от дома, поэтому изо всех сил старался запомнить Эльфрис таким, какой он есть сейчас.

В душе его боролись два противоречивых чувства, на какой-то момент юноше даже расхотелось уходить, но всё же дух бродяжничества пересилил дух домоседства.

— К следующему Празднику Весны вернусь, — пообещал Камир, не зная, что ему не суждено было это сделать ни через год, ни через два, ни даже через пятьдесят лет.

Сэлма только вздохнула. Материнское сердце разрывалось, но остановить она его всё равно бы не смогла, так что она лишь заставила его повторить ещё раз, что он вернётся домой через год.

— Элломэль! До скорого! — смущённо пробормотал Камир, неловко целуя мать в щёку.

— Халбэрэль! Попутного ветра и ровных дорог! — отозвалась Сэлма, как требовал того обычай.

Эльф произнёс короткое, но весьма эффективное заклинание и тут же засветился и рассыпался в миллионы золотых и серебряных звёздочек, которые постепенно растаяли в воздухе.

Первый шаг был сделан.

========== Дитя во тьме. Часть 4 ==========

Произнеся заклинание, эльф очутился в Таге. Водоворот, в который он попал, ошеломил его: в Эльфрисе никогда не было так шумно, скученно и… бессмысленно. Вокруг суетились люди — он сразу понял, что именно о них и говорила Ласточка, ведь они были так похожи на эльфов. Но их несовершенство, — а порою и уродливость, — с эльфами ничего общего не имело. Впору было разочароваться в Большом Мире, да и вообще вернуться домой. Эльф растерянно озирался по сторонам.

Этот город, построенный прямо на воде, был полной противоположностью его родному Стартону: грязь на улицах, выщербленные каменные плиты вместо травы и земли, непрекращающийся шум, грубость на каждом шагу… Эльф отскочил в сторону, чтобы его не затоптали, — на него вообще никто внимания не обращал.

Оборванные и дурно пахнущие люди перетаскивали с кораблей на мостовую туго набитые мешки, из прорех в которых сыпалось иногда зерно, корзины и тюки. Запах грязи и пота резко бил в нос.

Прямо посреди улицы сидел грязный тощий старик и истошным голосом выл какие-то жалобы. Прохожие иногда останавливались и бросали в его пыльную измятую шляпу мелкие тусклые монеты. Старик выл ещё громче, прихлёбывал из пузатой бутылки с длинным горлом и жадно прятал монеты в свои лохмотья.

Костлявые, ядовито пахнущие женщины прогуливались по мостовым, юбки волочились по земле, цепляясь за острые углы камней, становились серыми от пыли. Толпы оборванных мальчишек с визгом носились вокруг них, прячась за их подолами, выжидая момент и швыряя друг в друга комьями грязи. Женщины ругались, хватали мальчишек за уши, если удавалось поймать, а если нет — мальчишки бросались врассыпную и прятались за наваленными по углам бочками.

Эльфу дико было всё это видеть. В его стране эльфята, чистенькие и нарядные, строили из песка чудесные замки и плели венки из цветов, а к старикам относились с почтением, эльфы никогда не покидали дом, не умывшись, а эльфийки ни за что не стали бы орать на эльфят такими истошными голосами!

Пожалуй, Камир готов был признать, что ничего хорошего, как и считали эльфы, во Внешнем Мире нет, но сердце всё ещё тешилось надеждой, что за морем города могут быть другими — лучше, чем этот грязный, задымленный порт.

Других эльфов нигде не было видно, зато между людей Камир увидел существ, о которых упоминалось в эльфийских книжках, — гномов и гоблинов.

Гномы были ниже эльфа раза в четыре и во столько же раз толще, с роскошными бородами, которыми они, по всей видимости, гордились: бороды были в идеальном порядке, расчёсаны и завиты. У эльфов бороды не росли, так что Камир остался весьма впечатлён количеством растительности на их круглых лицах. Под бородами терялись рубахи, подпоясанные расшитыми кушаками, и короткие штаны, заправленные в меховые ботинки. На головах гномов были шапки с длинными кистями, и у каждого — по увесистому мешку за плечами. Они стояли кучкой и поджидали товарища, который припозднился и теперь катился по мостовой колобком, звучно отдуваясь и то и дело грохая свой мешок на землю, чтобы передохнуть.

Эльф решил воспользоваться этой заминкой, чтобы познакомиться с ними поближе. Он подошёл к ним, вежливо поклонился и сказал:

— День добрый, вы ведь гномы будете? Как же я рад, что встретился с вами! Я о вас в книжках читал. Кто бы мог подумать, что и воочию увижу! Вы тоже на корабль? Ох, да мы с вами ещё не познакомились… Я Камир из Стартона. А вы откуда будете?

Гномы уставились на эльфа маленькими, но всевидящими глазками, ничуть не удивились, вообще никак не отреагировали — отвернулись с неприязненным видом и притворились, что никто к ним не подходил и ничего у них не спрашивал. Камира это почти не задело: он знал из летописей, что гномы — народ невоспитанный.

Гоблины же… вернее, гоблин был всего один, но и этого хватило. Он стоял, угрюмо опираясь на палку, и злобно смотрел на эльфа. Гоблины эльфов терпеть не могут, и не без причины, вот только Камир тогда о ненависти вообще ничего не знал (не было такого в Эльфрисе), поэтому взгляда гоблина не понял — подумал только, что странный этот взгляд.

Гоблин был ещё неотёсаннее гномов, это читалось по его угрюмой тупой физиономии. Ростом он был повыше людей, но пониже самого эльфа. Волосы на его квадратной голове были всклочены и торчали несуразными клоками, из-под заплывших век и косматых бровей поблескивали злобой глаза; изъеденные молью усы топорщились над губой, не скрывающей кривые жёлтые зубы; на мозолистых пальцах торчали зазубренные ногти…