Где эльфа последнего дом. Дитя во тьме

К сожалению, эльф об их слабостях не знал, да и вообще истории о крысолове не слышал, и о соседстве крыс даже не подозревал. А они могли бы многое ему порассказать, ведь через несколько часов они как заполошные рванули с корабля прочь и вплавь вернулись в порт, почувствовав скрывающуюся в одном из уголков трюма беду. А у беды были глаза волчьи — зелёные, и вокруг расстилался могильный холод. Но обо всём по порядку.

Неожиданно за своею спиной Камир почувствовал — не услышал, а лишь почувствовал — шорох. Он дрогнул, обернулся и увидел на пороге каюты девушку с печальными серыми глазами. Её волосы были покрыты платком, кажется, они были каштановые, но в темноте можно было и ошибиться. Девушка вскрикнула и попятилась, эльф поспешно зажёг свет:

— Не бойся.

Понятно, почему незнакомка отпрянула: в темноте у него, как и у всякого порядочного эльфа, глаза светились фонариками. Свет сгладил впечатление, но необычная внешность эльфа непременно должна была эту человеческую девушку удивить.

— Как твоё имя? — ободряюще спросил Камир.

— Ивэна, — ответила она, разглядывая и его, и вообще каюту. — Это ты только что тут играл?

Камир кивнул, не считая нужным отвечать.

«И зачем она спрашивает, если здесь больше никого нет? — с некоторым огорчением подумал эльф. — Она и сама прекрасно знает, что это я играл. Вот и свирель у меня же в руках. Ох, до чего люди странные!»

Ивэна разглядывала его какое-то время, потом покачала головой:

— Никогда ещё такой чудесной музыки не слышала… и никогда не видела таких людей, как ты.

— А я и не человек, — возразил Камир.

— Кто же? — Кажется, к ней вернулся испуг.

— Не бойся. — Юноша ободряюще улыбнулся. — Я всего лишь эльф.

— Эльф? — воскликнула Ивэна, широко раскрывая глаза. — Всамделишный эльф?!

— Да. Почему ты так удивилась?

— Я-то думала, что эльфы только в сказках бывают, — объяснила Ивэна, не сводя с него восторженных глаз. — Надо же, настоящий эльф…

Камир вспомнил о манерах и предложил ей сесть: что в дверях стоять! Ивэна присела на краешек койки рядом с ним и попросила:

— Сыграй ещё что-нибудь?

«А они похожи, — подумалось эльфу. — Будь то эльфийки, дриады или человечьи девушки — им всем музыка нравится».

Он приложил свирель к губам и вновь заиграл. Ивэна, прикрыв глаза, покачивала головой в такт музыке, потом опомнилась и спросила:

— А в море ты что делаешь?

— В море? — Эльф отложил свирель. — Путешествую. А ты?

— Путешествующий эльф… Чудеса! — Она засмеялась, потом посерьёзнела, и её глаза, несколько оживившиеся, опять погрустнели. — А я еду в Деридейл, к жениху.

— А, понятно, — кивнул Камир и тут же спросил: — А что такое «жених»?

Ивэна, кажется, растерялась. Видно, такого вопроса от него не ожидала.

— Ты не знаешь?

Эльф покачал головой. Ивэна ненадолго задумалась:

— Как бы тебе объяснить… Люди женятся, то есть живут вместе, и у них появляются дети.

Сердце юноши забилось: «Похоже, это как-то относится к Тайне!»

— Хм, — сказал он вслух, приподнимая бровь, — так вы, люди, тоже знаете Тайну?

— Какую ещё тайну? — не поняла Ивэна.

— Э-э… всего этого. — Камир сделал пространный жест. Подробнее объяснить он не мог, поскольку толком сам ничего не знал.

— Да какая же это тайна? — засмеялась девушка, прикрывая рот рукавом. — Какой ты странный… Зачем делать тайну из очевидного?

— Что ты имеешь в виду?

Ивэна объяснила. Брови Камира взлетели, но он промолчал. В голове не укладывалось. Что же это получается: какое-то пошлое соединение тел — и Тайна? Чтобы эльфийский обряд — и такое значил? Невозможно! А если так, то почему? Нет, здесь точно что-то не так!

— Ты не обманываешь? — недоверчиво уточнил юноша.

— Зачем мне тебя обманывать? — Ивэна пожала плечами.

— Но… Глупость какая! И мы это за таинство почитаем? Значит ли это, что мы тысячелетиями обманывались?

Девушка засмеялась его горячности:

— Уж не знаю, как у вас, эльфов, а для людей это вовсе не тайна. Разве любовь не прекрасна? И к чему скрывать сердечные дела?

— Что такое «сердечные дела»? — перебил её эльф. — Ты много странных вещей говоришь.

— Ты и этого не знаешь? — с сожалением спросила она.

— Ничего я, похоже, не знаю, — с досадой согласился Камир. — С каждой минутой пребывания в вашем мире я знаю всё меньше, чем думал! Сначала о ненависти рассказывали, теперь ещё и это… Что такое «ненависть»?

— Это когда тебе зла желают.

— А «зло» что такое?

Ивэна совсем растерялась:

— Да ты как дитя малое, совсем ничего не понимаешь… Зло — это очень плохо. Когда столкнёшься с ним, сразу же поймёшь. Страх и ужас — вот что почувствуешь.

— А любовь? И эти «сердечные дела»?

— Любовь — это когда без кого-то жить не можешь. Чувствовал когда-нибудь такое, эльф?

Камир задумался. Испытывал ли он что-нибудь подобное? Может быть, к Фарре? К ней-то он относился иначе, чем к остальным. Но, с другой стороны, вот он здесь, путешествует, стало быть, прекрасно может без неё жить, да и вообще он рад был уехать. Значит, не то.

— Нет, пожалуй, — хмуро ответил он.

Все его представления о жизни казались сейчас такими ничтожными! Эта девушка, совсем ещё юная (а по меркам Эльфриса — совершенное дитя), знала гораздо больше 160-тилетнего эльфа! Камир с неудовольствием вынужден был признать, что людям, пожалуй, живётся интереснее.

Как бы то ни было, возвращаться домой эльфу не хотелось. Совсем. Потом Судьба, словно подслушав, с ядовитой ухмылкой предоставила эту возможность.

— Спокойной ночи, эльф. — Девушка встала и пошла к двери. — Хоть ты ничего и не знаешь, ты всё равно прекрасен.

Она совсем было взялась за дверную ручку, но потом раздумала и вернулась.

— Скажи-ка, — её глаза блестели, — хотел бы ты узнать её вместе со мной? Тайну… или что бы это ни было.

Камир опять задумался. За всю свою жизнь он не думал столько, сколько сейчас, в последние несколько часов. Идея узнать Тайну ему понравилась, но пугали запреты старейшин. Впрочем, они были далеко и никак не могли знать, чем занимается эльф.

«Они и не узнают… Сам-то я им не скажу» — он нервно провёл ладонью по своим сверкающим волосам и сказал уверенно, хотя на душе у него всё ещё было неспокойно:

— Пожалуй.

Ивэна засмеялась, погладила его по щеке:

— Какой же ты странный.

— «Странный»?

— И кожа твоя золотая, и уши острые… Ничего удивительнее в жизни не видела!

Юноша только пожал плечами. В себе он ничего необычного не видел. Гораздо удивительнее ему казались люди. Но, чтобы не показаться невежливым, он сказал только: