Генеральный попаданец 3

— Зачем?

— Поделить мир заново.

На Раска долго смотрели, но тот сохранял хладнокровие.

— Ты это серьезно?

— Почему нет? Этот коммунист явно что-то замышляет в своей стране. Одна за другой идут перестановки, в обществе ощущаются новые веяния. Первый секретарь постоянно заявляет, что он близок к народу. В отличие от Сталина он запросто выходит к людям. Даже покушение в Киеве его не остановила. Наша разведка сошла с ума от головной боли. Они потеряли в России массу контактов. А это говорит об ужасающе грамотной работе их контрразведки.

Мойерс вскользь заметил:

— Он опасней для нас, чем дядюшка Джо. Тот был жесток, но отчасти предсказуем.

Джонсон остановил стакан у самого рта:

— Билл, ты так всерьез считаешь?

— Не я, а ребята из аналитики. Он непредсказуем, гнет свою линию без остановки, и по слухам жутко не любит нас.

Президент сделал глоток и задумался:

— Про это я знаю. Как и то, что этот чертов русский готовит реформу армии. Что ему еще мало? Его ракеты и истребители сбивают наших летчиков как мух. А наш корабль для Лунной программы делает проклятый нацист. Русские обогнали нас в космосе! И дьявол дери, черт знает в чем еще. Советы — крайне закрытая страна.

Рас осторожно заметил:

— Тогда, может, нам стоит поговорить с Брежневым?

Джонсон некоторое время смотрел на своих помощников, затем кивнул госсекретарю:

— Переговори с русскими. Лучше переговоры, чем война. Пусть они об этом узнают от тебя. Съезди в Москву, выясни, что они хотят. И покажи, что мы все-таки сильны. И они это чувствуют.

— Берлин?

— Это невозможно! Мы договорились на конференции после войны.

— Тогда не было двух Германий, Линдон. И скажу откровенно: если ядерные бомбы будут только у нас и русских, то нам будет спокойней. Берлин того стоит.

Пресс-секретарь хмыкнул:

— И союзников всегда можно прижать.

Президент посмотрел на обоих и высказался:

— И в самом деле, неплохая идея. Получается, что Брежнев деловой человек и его давление на нас — часть его плана? Посмотрим на его предложения! Если они того стоят, то будем торговаться! Это для нас знакомо, — он глумливо ухмыльнулся. — В отличие от комми!

Глава 6

28 сентября 1965 года. Москва. Совет Министров. НЭМ и ее вдохновители

Вроде и рабочая встреча, а споров и откровенной ругани хватает. Мазуров набычился на стоящих напротив его «ВОИшников». Всесоюзное объединение Информатики при Госплане быстро набирало силу, становясь негласным генератором идей к экономической среде. Не сошелся в чем-то заместитель Косыгина с Глушковым. Тот в последние недели из Москвы не вылезает, постоянно с Китовым что-то мутят. Сказывают, что готовят новую программу Планирования и первую Госсеть. Я вообще хочу Глушкова из Киева переманить в Зеленоград. Надо объединять гениев и таланты.

Рядом с ними высится задумчивый Келдыш, что курирует от Академии наук весь информационный проект, выслушаю тихо выступающего Герттрупа. Вся эта группка компьютерных гениев отлично спелась между собой и зачастую оставляют меня без текущей информации. Лишь через Грибанова мне донесли, что они все-таки продавили директора Госплана Байбакова и будут создавать некий «Суперкомпьютер». Без такого мощного агрегата работать в новых условиях невозможно. Вон рядом молодой помощник директора присутствует. Впитывает свежие веяния.

И я согласен с ними полностью. Более, чем уверен, что эти монстры сейчас пробьют и совершат все что угодно. Советский энтузиазм при постоянной подпитке творил настоящие чудеса, и не было для него препонов. А тут вам и общение с влиятельными лицами советской власти и правительства. И полный «одобрямс» со стороны ЦК и Первого. Так еще и первоочередное финансирование, и перспективы. И какие люди! Даже немец Герттруп, поначалу скептически настроенный, довольно быстро влился в их коллектив.

Он встретился с Королевым, Келдышем и в итоге ушел в корпорации «Вычислительные машины». Его уже тянуло к программированию и неизвестным возможностям. Космос остался в прошлом. Туда же мы сманили Конрада Цузе, отдав под него целое НПО на правах совместного с голландцами предприятия. С ФРГ дел не веду из принципа. А корпорация 'Вычислительные машины в итоге выходит умопомрачительной! Её название уже гремит по миру. Мне доложили, что некоторые европейские фирмы взяли низкий старт, планируя совместные проекты.

Ох, как поначалу против присутствия иностранцев возражали наши органы! Пришлось кое-кому дать по шапке, а потом добавить по печени. Я еще раз предупредил генерала Цвигуна, чтобы озадачился вопросами излишней секретности. Она нам приносит вреда больше, чем пользы. Как оказалось, все равно советские изобретения утекают через открытую прессу. Надо решать вопросы с патентным правом. Я в нем не особо соображаю. Нужны помощники. Вот один из них как раз сует мне в руки толстенную папку с материалами для Октябрьского пленума. Ошалело листаю страницы. И что — это мне читать? Дать, что ли, кому? Может, пусть Мазуров отдувается. Или Косыгин? Моя кривая ухмылка пугает рядом стоящих сотрудников. Это изощренное издевательство, читать доклад о реформе человеку, готовящему совсем иное. Но с него не убудет. С Риги не вылезает. Тщится доказать нам, что он прав.

— Как дела, Станислав Густавович?

Академик Струмилин, несмотря на возраст в восемьдесят восемь лет, весьма оживлен. Около него скопление людей, окружили раскрытую тетрадь основательной толщины. Один из авторов пятилетних планов индустриализации СССР подслеповато всматривается в мою сторону.

— Леонид Ильич! Каким ветром?

— Да все пытаюсь понять, когда будет готова программа?

— Никогда, лучше не ждать ее окончательной готовности! — срезает меня внушительного вида мужчина. В его речи явно прорезается знакомый акцент. Я узнаю его. Это же американский экономист Леонтьев! И раз он здесь, значит, пожелал принять участие в намечающемся предприятии. А ведь с такой неохотой отвечал поначалу на наши приглашения. Это и понятно, не доверял. Я с ухмылкой перехожу на американский английский, с южным прононсом. Ребята из разведки подшутили, а мне понравилась реакция американцев.

Вот и тут вызвал некоторый ажиотаж:

— Василий Васильевич, а почему вы так считаете?

Подошедший втихаря к нам Келдыш не скрывает улыбки. Старая школа знает по несколько языков. Русский американец на минуту зависает, осознавая, что он сейчас вовсе не в Америке.

— Товарищ Пер…

— Для вас Леонид Ильич. Но что, по-вашему, мешает довести до ума?

Леонтьев поеживается.

— Не видел бы вас, Леонид Ильич, то посчитал, что говорю с парнем из Алабамы.