Генеральный попаданец

— Папа, ты вроде мне что-то предложить хотел?

Вот оно женское любопытство!

— Галя, ты чего одна?

Женщина вспыхнула:

— А то ты не знаешь?!

— Все сохнешь по фокуснику своему?

— Люблю его!

— В твоем возрасте пора бы уметь отличать романтическую планиду о страсти. Но ладно, жить тебя учить не буду. Поздно.

Галина, как вспыхнула, так и погасла.

— Правильно, наговорим друг другу. А то тебе еще Тому напомню.

Я засопел. Твою ж мень, назвался помидором — отвечай за проделки Ильича.

— Извини, это не мои требования. Но ты понимаешь, что национальность у мальчонки не та. И я свое обещание выполнил, он сейчас выездной.

Галина потемнела лицом, Её роман с иллюзионистом Кио стал притчей во языцех. Я лично не верю романтизм начинающего фокусника. Перед ним был пример первого мужа Милаева, сделавшего стремительную карьеру. Только не учел шкет антисемитизм нового призыва власти. Это до чисток тридцатых евреи в партии были людьми уважаемыми. Потом открылось такое! Но эту тему лучше не поднимать. Прилетит не только со стороны тех, но и от своих. Не зря Сталин хоронил «тайны истории Интернационала» довольно тщательно. Присматриваюсь к дочери Ильича. А она еще в этом возрасте симпатичная. Брови? Так в моем будущем модницы такие бровищи себе за деньги немалые наводили! Лицо живое, в глазах огонь, умеет играть девица!

— Не будем, дорогая. Ты мне все-таки любимая дочь. Не смотри так. Было и было! А ты женщина еще молодая и энергичная.

— Папа!

— Нет, успокойся, я тебя не сватаю! — шутливо оттопыриваю палец. — Нет в моем окружении молодых и дерзких. Это уже ты сама. Но, — меняю тон на серьезный, — страна у нас огромная, проблем и дел невпроворот. Везде нужны передовые люди!

Галина подозрительно уставилась на меня:

— Я никуда не поеду!

Смеюсь.

— Хочешь анекдот про меня? — вот точно не знаю, есть ли они в это время про Брежнева, но рассказываю: — После московского кинофестиваля Бриджет Бардо говорит Брежневу на банкете в Кремле:

— Почему бы вам не открыть границу для всех желающих? Брежнев грозит ей пальцем:

— Хочешь со мной наедине остаться, крошка?!

Гадина с долей испуга смотрит на меня, а потом хохочет.

— Доброе утро, Леонид Ильич! — говорит солнце Брежневу утром.

— Здравствуй, солнышко! — отвечает Брежнев.

— Добрый день, Леонид Ильич — говорит солнце Брежневу днем.

— Добрый день, солнышко! — отвечает Брежнев.

— Солнышко, почему ты не желаешь мне доброго вечера? — спрашивает Брежнев вечером.

— Пошел ты на хрен, я уже на западе!

Напротив меня распахнутые во всю ширь изумленные глаза:

— Папа, как ты можешь рассказывать антисоветские анекдоты?

Поднимаю назидательно палец:

— Вождь должен знать чаяния своего народа!

— Ох!

Снова неприкрытое изумление. Доченька, видимо, только сейчас доперла, что её папаша уже вошел в историю, и он не просто партийный номенклатурщик. Я же, не меняя тон, спрашиваю:

— Ты займешься созданием «Общества защиты женщин»? Название рабочее, и при какой организации его прилепим пока неясно. Совмин, профсоюзы или Верховный Совет, не суть важно.

Снова в глазах дочери Ильича удивление:

— Но есть же Комитет советских женщин?!

— Машу рукой:

— Этот комитет — официозная контора для представления за рубежом. Когда Советскому Союзу нужно отправить женскую делегацию, то собирают как раз этих «лучших женщин». Как туда попадают, ты знаешь. А гендерные проблемы никуда в стране советской не делись. Женщинам меньше платят, количеств разводов растет, большое количество абортов, что сказывается на здоровье. Да не мне тебе рассказывать!

Галина в этот раз зависла надолго. Даже бокал в руки не взяла, лишь пробурчала:

— А что я там буду делать?

— Девчонкам молодым помогать; многодетным бабам; дурочкам, что за алкаша замуж вышли. Да мало ли сложностей в семейной жизни бывает. В каждом городе и большом поселке нужны будут отделения Общества. Общественниц у нас много, но они больше имитацией оргазма занимаются. Тьфу ты, не то сказал! Бумагами и отёчностью. И энергию не туда разбрасывают. Нужно же собрать все силы в один кулак. Крепкий женский кулачок.

Галка смотрит на меня несколько странно. Опять словечками неведомыми в этом мире палюсь.

— Папа, где я, а где такая организация?

— Помощниц мы тебе найдем! Да и соратниц. Понимаю, что будет сложно, но сначала подумай, сколько ты полезного людям сделаешь. С моей, между прочим, помощью.

Тонкий намек на толстые обстоятельства. Дочь Генсека может очень многое. А во противостоять ей вряд ли кто решится. Ну а если попробует, то это станет объектом пристального внимания.

Дочурка жадно делает глоток. Губы у бедняги пересохли! Не каждый день предлагают жизнь поменять.

— Можно я подумаю?

Откидываюсь в кресле и сам беру бокал в руки:

— Думай, но не затягивай. В скором времени у меня дел будет не продохнуть.

Галина уставилась на меня не мигая:

— Тебе это зачем?

От её пронзительного взгляда трудно спрятаться:

— Вас дурех жалко! Тебя в том числе. Помогая друг другу, вы хоть вытащите себя из дерьма, и нам спокойствия больше. И от этого, — я киваю в сторону бутылки, — если пожелаешь, можно избавить на раз.

— Как это?

— Иглоукалыванием. Забава такая древняя китайская, — откровенно посмеиваюсь. — Я так курить бросил. Не бойся, это не больно и не опасно. Но надо решить раз и навсегда.

А глазенки вспыхнули!

— То-то я смотрю, ты ни разу к сигаретам сегодня не прикоснулся. Говорят, на лыжах бегаешь и палкой машешь?

— Так батя у тебя еще о-го-го! Такие процедуры, кстати, организм омолаживают.

Галина меня внимательно оценивает:

— Румяный и походка как у молодого. Я подумаю, папа, хорошенько подумаю.