Генезис

– Атмосфера не располагает к спокойной жизни. Спецслужбы на меня охоту устроили.

– Ясно, - кивнул тот.

Мы обнялись, и я направился к входу. Сотрудники НКВД за мной.

– Едем, хочу в глаза посмотреть тому, кто приказал устроить на меня охоту. Вдруг у него рожа кирпича просит?

– Ты мне поговори ещё, - усаживая меня на заднее сиденье «эмки», сказал майор.
– Смотри, тебя на прицеле будут держать, дернешься, получишь пулю. Ты очень быстрый, но пули быстрее. Ты меня понял?

– Конечно.

Особо я не переживал, сменю внешность и при желании вернусь в Союз, так что больше качал права, чем реально собирался тут Армагеддон устроить. А вообще, мне эта поездка нужна была. Кого не будут искать? Того что был гарантировано мёртв, так что спровоцирую и имитирую смерть, что зафиксируют спецы НКВД. А там я уже буду свободен. Надеюсь из могилы выбираться не придётся.

Сказать честно, всё это, то что в Москву прибыл, что подставился так под задержание, это всё мной было заранее продумано. Тут я импровизировал, не без этого, но от основного плана не отступал. Требовалось спровоцировать охрану чтобы застрелила меня, остановить сердце, охладить тело и изобразить окоченение, дальше меня закопают. Выберусь, и скрою следы что тут мертвец восстал, и всё забираю вещи из парка и отправляюсь в Ленинград. Думаю, там перебраться к финнам, повеселится, угнать самолёт и дальше на своей подлодке к выходу из Балтики и в путешествие отправлюсь, заодно всё что вижу британское и американское буду топить. Отличный план, не правда ли? Только я не знал, что будет дальше, даже не думал, что до этого дойдёт. Меня действительно привезли на Лубянку, чего я вполне ожидал. Завели в кабинет, тут было несколько командиров, одного я узнал в лицо, смутно, в газетах вроде видел, но Берии тут не было. А дальше меня начали расспрашивать. Скрывать не стал, о Севастополе рассказал, как там сбивал, как отправился в Москву, а потом в Ленинград, как перебрался к финнам и что там творил. Только рассказывал под реалии подростка вроде меня. Признал, что Некрасовы не мои родственники, это мы с Юрой придумали. Насчёт наличия немецкой подлодки, всё подтвердил, однако передавать её Союзу категорически отказался. Сказал у них таких игрушек много, а у меня одна, делится не буду, пусть своими играют.

Когда те начали угрожать, голоса более жёсткими стали, добренькими те перестали быть, я сделал вид что обиделся и отказался с ними говорить. Про патриотизм говорили, а я рассказывал, что страна с дядей Юрой творила, как у меня боевую награду отобрали, и даже не извинились. В общем, к консенсусу не дошли. Я не был тем, кто хотел с дебильной улыбкой счастья угодить им. В общем, меня повели на этаж выше, вот там в кабинете уже был Берия, поздний час, давно за полночь, а тот ещё работал. Тот стал давить авторитетом, так что плюнув, я отмахнулся и побежал к окну, там открытая форточка, проскользну. Берия орал не стрелять, а я прыжком пролетел форточку, и уцепившись с той стороны за окно, стал спускаться, используя архитектурные излишества на стене. Спрыгнул и рванул прочь. Из центрального выхода выбегала дежурная смена, им орали не стрелять, но несколько выстрелов было, все мимо, обернувшись на бегу, я видел, что карабин у одного бойца был направлен практически на меня. Пришлось прыгать в бок чтобы точно попадание было. Есть, пуля прошла тело насквозь. Входное в спине, выходное на груди. Я красиво перекатился падая, и замер. Позу тоже по симпатичнее постарался выбрать. Ко мне подбежал какой-то командир и проверил пульс, потом проверил дыхание. Встав, тот сказал:

– Готов. Наповал. Как же ты так, Орешкин?

– Я случайно, товарищ лейтенант.

– Видел, что случайно, парнишка в бок прыгнул и на твой выстрел нарвался. Приказ был в воздух стрелять, замедлить. Ты куда палил? А если бы случайно кого зацепил? Ну кроме него.

– Так ночь же, пустые улицы.

– Окна есть, - буркнул тот.

Тут подбежали другие командиры, и командир что меня осматривал, сказал:

– Остывает уже.

Раздался мат, несколько человек проверили меня и подтвердили первый диагноз, однако тянуть не стали, вскоре подогнали машину. Меня закинули в кузов «полуторки» и куда-то повезли. Двое бойцов в кузове, сканер показывал ещё двух в кабине. Тот данные выводил мне на рабочий стол перед глазами, очень удобно. Особенно когда изображаешь труп. А мне вот интересно, куда меня везут? Если в морг, не очень хорошо, вскрывать себя я не дам, а вот если хоронить, то куда? Где тайное кладбище НКВД? Мы въехали на какое-то предприятие, похоже морг, меня погрузили на носилки, какой-то прокуренный голос жаловался, что совсем детей привозят. А дальше я обнаружил топку котельной, куда собирались меня сунуть. Так вот как от тел избавляются?! Однако. Сам я пока везли, успел остановить кровотечение, сердце медленно работало, и сдвигал, и заживлял все вены, раны скоро начнут затягиваться, но я пока этот процесс приостановил. Снаружи, а вот внутри восстановление шло полным ходом. Тут же я, сообразив, что со мной хотят сделать, мгновенно отреагировал. Соскочил с плиты, на которой в крематорий подают тело, и вырубив того мужика, это его прокроенный голос был, самого положив на плиту, и мощным толчком ноги запихнул в печь. Раздался вскрик, взметнулось пламя и начало пожирать тело. То быстро замерло, от болевого шока, наверное, сдох, сволочь. Сколько он так тел людских сжёг?

В помещении никого, я осмотрел его, да и сканер это же подсказывал. Кстати, этот мужик пытался его снять и не смог отстегнуть, я не давал. Судя по показаниям сканера, «полуторка» с бойцами покидала расположение крематория. Сейчас же немного придя в себя, я пожалел, что того в печь сунул, зря, это от неожиданности и стресса, тот же работу свою делал, но назад сделанного не вернёшь. Тело сгорало долго, вонь палёного быстро выветрилась через открытые окна. Через полчаса вытащив раскалённую плиту с пеплом, я смёл его в совок и высыпал в мешок в углу. Тот был практически полон пеплом. Совков сорок будет, если по тому судить что я добавил. Я непроизвольно произвёл расчёты пепла в мешке, у меня был включен математический аналитический модуль. Как я его ненавижу вот в такие моменты. Оно мне надо было считать сколько людей тут сожгли?! Тьфу. А вот на субмарине без такого модуля никуда, особенно в плане расчётов или прицеливания.

Прибравшись чтобы всё было как обычно, надеюсь, что всё так, я не видел ранее как тут было, я выбрался в окно, перебрался через кирпичный забор, а это действительно крематорий был, а думал котельную какого промышленного предприятия используют, и побежал прочь. Дальше на берегу реки откашлял из лёгких кровь, раны уже затягивались, с внешней стороны тоже запустил зарастание. Рубашку выкинуть пришлось, штаны ещё ничего, омывшись от крови, стараясь не трогать раны, рубашку у использовал прежде чем её выкинуть, я добежал до парка, достал припасы из вещмешка и буквально вгрызался в них, так хотелось есть. Надел запасную рубаху, куртки вот нет, а прохладно, накинул сверху плащ-палатку и побежал к вокзалу. Золото и деньги из дупла доставать не стал, вдруг ещё когда пригодятся? В кассах купил билет до Новгорода, его ещё не оккупировали, хотя близко подошли. На Ленинград не продавали, не было билетов на ближайшие три дня, и видимо не будет. Да и тут билет только на час дня. Почему так поздно не ясно. Однако, когда рассвело я прогулялся на ближайший рынок. Лицом не светил, кепку пониже на глаза. Тут на рынке купил отличную тёплую крутку и свитер тонкой вязки. Припасов приобрёл, всё что было я уже съел, а восстановление усилилось, раны розовой плёнкой покрылись, а через пару дней и шрамов не будет.

Сойдя в Новгороде, поправил поклажу и выйдя с вокзала направился к окраине. Нужно покинуть город, добежать до передовой, тут километров двадцать, и перейти на сторону немцев, там дело привычное, ищу аэродром, угоняю и лечу к Клайпеде, к своей субмарине. Ночь вокруг стояла, мы в полночь прибыли. Не успел я вокзал покинуть, как раздался вой сирен, зашарили по небу столбы прожекторов, я рассмотрел в ночном небе строй немецких бомбардировщиков, что приближались к городу. Ругнувшись, я стал убегать. Кто по бомбоубежищам, а я просто убегал от них. Сыпали те бомбы бессистемно, я видел куда устремлялись тяжёлые капли со стабилизаторами, и успевал отбежать в сторону, так что бомбы рвались подальше от меня. А тут близко рванувшая бомба повредила крепление прожектора, и тот закрутился никем не удерживаемый, освещая то небо, то улицы округ. Я закричал от нестерпимой боли, от резанувшего глаза света, замерев где стоял, так как по щекам текли слезы. Тут раздался свист, явно падало несколько очередных бомб, страшный удар фактически под ногами и темнота. Неужели всё? Надеюсь тело не будет сильно повреждено, и я восстановлюсь.

Очнулся я, как мне кажется, почти сразу, но то что это не тело терминатора-ребёнка, я понял сразу. Похоже я лежал и надо мной было две испуганные детские мордашки. У одного, рыжего, шикарный фингал под левым глазом.

– Тиха, ты как?
– спросил рыжий.

– Что это было?
– с трудом пробормотал я, ворочая языком.

Да уж, это не тело терминатора, само совершенство, я снова попал в обычное человеческое тело, возможно даже ребёнка, ещё беру его под контроль. Чувствую полностью, но как же мне хреново?

– Ты утонул на стремнине, тебя в водоворот затянуло. А Серый обвязался верёвкой и вытащил тебя. Ты не дышал, и мы стали тебя оживлять, как в школе медсестра учила, - быстро забормотал рыжий и конопатый.

Стоявший рядом второй паренёк, видимо и есть Серый, лишь согласно кивал.

– Мы думали ты умрёшь. Испугались, - тихо сказал тот.
– Баба Нюра сказала не ходить на речку, а мы пошли. Вот нам бы всыпали.

– Дурак, - дав тому затрещину, сказал рыжий.
– Тихон бы умер, а ты всё о отцовском ремне думаешь.

– Парни, вы не пугайтесь, но я кажется всё забыл. Я не знаю как меня зовут и кто вы такие.

Те замерли каменными изваяниями, тараща на меня глаза, а после одновременно заговорили:

– Совсем забыл? А что последнее помнишь? А Анку из соседнего села?..

Те засыпали меня вопросами, похоже Серый был даже в восторге, ему бы такое, в школу не надо ходить. Однако я сел, те мне помогли, осмотревшись, мы в небольшой бухточке находились скрытой ивами, рядом плескалась вода, а дальше бурлила река. Действительно стремнина. Купаться в такой речке нужно иметь немалую смелость и умение плавать. Но это ладно, главные новости от ребят я всё же получил. Зовут меня теперь, именно меня, прошлый хозяин тела утонул, Тихон Иванов. Тихон проживает с родителями и двумя младшими сёстрами в Москве. В трёхкомнатной квартире. Отец военный врач в госпитале имени Бурденко. Мать заведующая городской библиотекой в их районе. Интеллигентные люди. Младшая сестра Ольга первый класс закончила, во второй перешла. Средняя сестра, из четвёртого в пятый. А вот Тихон, старший ребёнок, двоечник, тунеядец и вообще школьник с криминальными наклонностями, два привода в милицию за хулиганство, тот думал, что это круто, с трудом не остался в шестом классе, но всё же перешёл в седьмой. Ему четырнадцать лет, пионерского галстука его не лишали, тот честно во всех мероприятиях участвовал, а вот в комсомол того не приняли, на что тот озлобился на весь мир. Отец обещал, если вступит в комсомол, мопед купит. «Ригу». А тут каникулы, вот родители и отправили к бабушке под Великий Новгород на всё лето, а младших по пионерским лагерям. Та бабка суровая, не забалуешь. Город в восьмидесяти километрах находился. Родители не москвичи. Отец из-под Новгорода, это у его матери Тихон гостил, а мать из-под Ставрополя. Родственники у неё там. В общем, вот такие дела. Тихон приехал неделю назад, сейчас середина июня, успел на дискотеке подраться с сельскими, в соседнем селе. Влюбиться в местную красавицу Анюту, она тоже из села, из-за неё драка и была, и умереть. Интересно жизнь у паренька четырнадцать лет проходила. Многое эти деревенские мальчики знали о приезжем друге. Ах да. Сейчас шёл тысяча девятьсот семьдесят первый год.

– Вы только никому не рассказывайте, что я память потерял, хорошо?
– попросил я, осторожно вставая.

Тело уже вполне управлялось, так что я изучал координацию движений. Это сложно, тот как раз был в том периоде, когда рос стремительными темпами, что и влияло на координацию. Я был в одних черных влажных трусах-боксёрах, отряхнул с них песок, тут песчаный берег был, рядом одежда всех троих. Мне показали мою. В карманах пара монет, копейка и пятак, и початая пачка сигарет со спичками. Больше ничего.