Гений АЗЛК
Шрифт:
Глава 3
Гонки на льду и по жизни
Упомянутая Высоцким «Тойота-Терсел», пока лишь с карбюраторным моторчиком 1300, вызвала восторженное «о-ох!», когда мы выкатились на очередной этап «Кубка Дружбы» по достаточно известному маршруту Варшава-Берлин-Прага-Будапешт.
Вернувшись из Москвы с весьма неопределёнными по срокам перспективами перевода, я буром лез на ралли, понимая, что заместителю Генерального директора не с руки гонять, биться и переворачиваться, подобно рядовому инженеру-испытателю. Московский истеблишмент не поймёт. К тому же в Москве не будет двух бабушек, подстраховывавших с Мариночкой, Валентину с собой не заберу как на Париж-Даккар, взвалив дочку на сестру. Именно поэтому стремился в Варшаву,
Команда МАЗа привезла «рогнеды» первой группы, то есть в заводском исполнении, без гоночного фарша. Весь тюнинг малозаметен, от хорошо знакомых теперь уже и европейцам экземпляров эта машина отличалась реечным рулевым управлением. Мы планировали полностью отказаться от рулевого механизма, унаследованного от «Фиат-124». К моему большому сожалению, при продольном расположении двигателя и КПП позади него рейке не находилось достойного места. В итоге она стала под картером, избыточно низко, на мой взгляд, хоть и прикрытая толстым листом защиты.
Кто бы оценил… Наша 21067, внешне весьма похожая на ВАЗовскую обычную «шестёрку», возбуждала интерес на уровне «шкод» и «вартбургов», то есть нулевом.
Вопреки опасениям после весьма запомнившегося похода Москва-Берлин с беспределом полицаев и кирпичом в лобовое стекло, поляки на этот раз вели себя предельно культурно. Патрулей ЗГВ тоже не видел. То есть где-то за кулисами событий «реальные пацаны» о чём-то «конкретно в натуре добазарились».
А ещё после нескольких зимних гонок, включавших весьма коварные скоростные допы и ледяные шоссейно-кольцевые участки, я здорово набрался опыта дрифта по скользоте и контактного торможения. Подтянулся и Ваня Мельников, правда, в декабре он сломал руку, и в качестве пилота его выставить не рискнули, ехал со мной штурманом — по старой памяти.
Именно его повреждённая рука сыграла неприятную роль на допе южнее Праги. Он не горный, делать скоростной участок в горах по гололёду — чистое убийство, скорее — холмистый.
— 150, лево 120, прыжок-трамплин.
Снега почти не было. «Рогнеда» шла юзом перед левым поворотом метров 60, и скорость 120 я не выдержал, было лишь чуть больше сотки, и это, наверно, нас выручило. Машина оторвалась всеми четырьмя колёсами, и уже в воздухе я заметил, что на выходе из трамплина скопилось слишком много народу. Бли-ин, деревня рядом… Зеваки хреновы.
Ба-бах! После приземления, точнее — прилёднения, всегда нужно чуть подправить курс, очень осторожно, не срывая в занос. Руль заклинило! Нас начало разворачивать, я уже видел в мыслях, как правое заднее крыло сметает чехов с обочины и из жизни, как хозяйка крошки со стола. Рванул его что есть мочи, он начал вращаться, снизу грохот, машина вихляет… Как никого не сбили — загадка на всю жизнь.
— Рейка колотит о защиту! — взвыл штурман.
— Спасибо. А то я сам не заметил.
Поскольку «рогнеда» была трудноуправляема, о скоростной езде и речи нет, остановил её как можно быстрее. Выскочили оба, махнули рукой пейзанам, место людное, запаску — под центральную стойку дверей справа, машину на бок.
Сколько под Минском на ней прыгал, всё сходило с рук. А тут на защите картера зарубка во всю длину, стальной лист вмят. Конечно, рейка о него цепляет и сама повреждена. Наскочили на камень. Случайно или кто-то из чешских товарищей удружил — теперь не понять. Зарубка на память: в конструкции будущих машин рейка не должна висеть ниже картера двигателя.
— Защиту — нах, меняем рейку.
— Да! Несу! — Иван кинулся к багажнику.
Эх, это не МАЗ, в котором во время ремонта на дороге не глушили двигатель, работал компрессор, и все болты-гайки я крутил пневматическим гайковёртом. Тут только ручками-ручками, как в древности, цивилизейшн гуд бай.
Работа понятная, привычная. Это на автосервисе никто не спешит, особенно если оплата почасовая. Две минуты — защита улетела в овраг, ещё три с половиной — туда же отправилась рейка с треснувшим кожухом, истекающим маслом.
Новая рейка… Угол схождения передних колёс? Не, не слышали. После этапа отрегулируем.И тут Ванька застонал, выпустил гаечный ключ.
— Что?!
— Рука…
— На ходу вколешь обезболивающее. Погнали!
Наверно, эти две или три лишние секунды, потраченные на болтовню, оказались роковыми. Только поставили машину на 4 колеса, забросили запаску и инструменты на место, пристегнулись… Опять: ба-бах! Аж шея заболела, когда голова сначала ударилась в подголовник, потом резко дёрнулась вперёд.
Снова выскочили, я тру шею, Иван — руку, у нас в заднице торчит польский «Фиат-125», попытавшийся превратить «рогнеду» в «ниву», лишив багажника.
— Будем вызывать ГАИ, писать протокол? — схохмил штурман, превозмогая боль.
Паны тоже вылезли. У них из радиатора хлещет охлаждающая жидкость, у нас — топливо из бензобака.
— Пся крэв!
Сами они, естественно, никуда больше не поехали, но палец о палец не стукнули нам помочь, хоть Ваня как рукодельник вышел из строя. Я перевёл питание на дополнительный бак, основной просто выбросил, закрепил мятую крышку багажника, чтоб не хлопала, оттянул домкратом левое крыло, чтоб не тёрло о колесо. Времени потратил едва ли не столько, как на замену рейки.
И, что самое обидное, оставшиеся три десятка километров тащились в режиме езды в булочную. Ну, может, чуть быстрее — 100–120. Защиты картера нет, прыгать нельзя, вдобавок, тянуло в сторону. Одна за одной нас обгоняли машины, стартовавшие позднее, улетал псу под хвост запас лидерства, заработанный до Праги, Иван разве что не скулил, а я вёл, вцепившись в руль, поставив себе единственную задачу — не слететь с ралли и набрать минимум штрафных за этот чёртов доп.
Столь явных ЧП больше не случилось, и я довёл кое-как подлатанную машину до Будапешта один, штурман нигде меня подменить не мог, ему даже бегать к судейскому столику за картой на КП было тяжело. Но выдержал, не снялся… и даже не обращался за медпомощью, опасаясь не без оснований, что врач команды отстранит его, заодно и меня, от дальнейшей борьбы. Если бы с нами ехала Валя, та бы всё сделала как надо, меня послушавшись, но подруга предпочла остаться с Мариночкой. Мы вдвоём организовали ему примитивный лубок на предплечье, колол анестезию из аптечки, обоим хотелось выдержать, победить. И заработать премиальные. Снявшихся, отставших и разбившихся было столько, что в своей номинации — объём 1600 и в заводской комплектации — команда МАЗа победила. В классе 1300 — литовская команда «Тойоты» на «терселах».
Обратно ехали через Чоп и Украину, причём участок по Карпатам был настолько ледяной и снежный, что, наверно, не у меня одного мелькнула мысль: спасибо, что он не на трассе гонки.
Возвращение домой… Это что-то! Радость, которая никогда не приестся. Мне на шею вешаются сестра, мамочка, потом Валентина, и я с удивлением увидел в глубине квартиры мамудорогую, как это тёща вытерпела валино присутствие. Едва разувшись, побежал здороваться с Мариночкой, она торжественно сидела в кроватке и весело загулькала при папкином появлении — узнаёт! Разумеется, на руки подхватить или даже прикоснуться не мог, сначала — мыться.
После ванны произошла раздача подарков. В ГДР я понял, что поменять западногерманские марки на местные в Восточном Берлине проще простого. Соответственно, сувениров привёз больше обычного, нашлось даже для тёщи — к её удовольствию.
Сели за стол. Судя по разнообразию блюд, женщины старались все, я безошибочно отличал совместную стряпню Вали и Маши, жирное и гиперкалорийное в майонезе — это от мамы, «вкусная и здоровая пища», больше здоровая, чем вкусная, была взносом Анны Викентьевны. Естественно, отведал каждого блюда и нахваливал, оголодавший с дороги. Это не то, что ехать с Валей, подкармливавшей кофе и бутербродами, как тогда, на пути из Варшавы в Минск. Мариночка присутствовала на детском сиденье, довольно хорошо сидевшая и державшая спинку. Говорят, делала первые попытки вставать на ножки в кроватке, хоть слишком рано, я сам не видел. Оставить её на пеленальном столике без присмотра невозможно — крутится как червячок.