Геном Ифрита

Участь мужчины — стоять за прилавком, нахваливая товар, да подсчитывать барыши! Остальное всегда лежало на плечах женщин. Тех, чьими прародительницами были сестры пери.

Для матери Тианы в кондитерской всегда был кусочек самой свежей халвы, самого нежного рахат-лукума, что таял во рту. Пусть даже все, что удавалось ей изготовить за день, тотчас уносили во дворец падишаха.

Женщина наблюдала, как наряжается к празднику её дочь.

Расшитое перьями райской птицы парчовое платье, оставляющее щиколотки открытыми, надетое поверх тонкой муслиновой сорочки, служанки стянули шнуровкой на спине. Что сделало и без того стройный стан молодой женщины еще тоньше, а пышную грудь в вырезе глубокого декольте — еще выше и аппетитней.

Тиана подняла волосы вверх, раздумывая, какую прическу сделать сегодня. Упругие локоны упали на спину и плечи, едва жена падишаха опустила руки.

— Оставь как есть, — усмехнулась мать. — Твоим волосам позавидует самая прекрасная пери, что услаждает взор духов пустыни.

— Мне есть кого услаждать, кроме духов, — ответила улыбкой на улыбку дочь. — Да и потом, я хочу сегодня потанцевать! Волосы могут стать тому помехой. Того и гляди запутаются!

— Или кто-то запутается в твоих кудрях навечно, — продолжала подшучивать мать. Но умолкла, увидев, как нахмурилась Тиана. Поняла, что ей неприятны подобные разговоры.

— Заплетите косы! — велела служанкам. — Украсьте их нитями жемчуга и уложите на спине!

Вскоре запястья и щиколотки жены падишаха обвили золотые браслеты, её ступни нырнули в парчовые остроносые туфельки из ткани точь-в-точь такой же, как и платье, на мраморную грудь легло ожерелье сверкающее драгоценными сапфирами и изумрудами в обрамлении крупного черного и розового жемчуга.

Тиана в последний раз взглянула на себя в огромное овальное зеркало и увиденным осталась довольна. Подбежала к окну, из которого открывался вид на дворцовую площадь.

***

Ночь обрушилась на город в считанные минуты. Такого понятия, как длинный вечер, символизирующий переход от дня к ночи, в Махтанбаде не было никогда. Казалось, что совсем недавно в небе светило солнце, стоявшее высоко над кромкой джунглей, и вот, словно по чьему-то приказу, светило падало вниз, и город накрывала звёздным плащом черная южная ночь.

На площади зажгли фонарики, затмевающие сверкание звезд и отодвигающие ночной мрак куда-то вдаль, за никому не ведомую черту. По периметру площади расставили столы, ломящиеся от угощений. Чуть вдалеке стояли низкие достарханы, окруженные диванами. С водруженным по центру стола кальяном, готовым заполнить ароматным дымов лёгкие курильщиков и воздух вокруг.

Мужчины, что постарше, отцы семейств, которым не свойственны забавы юности, могут прилечь на диван и насладиться кальяном, попивая крепкийчай и наблюдая за развлечениями молодёжи.

Для женщин были накрыты отдельные столы, окруженные стульями с высокими спинками, ибо не престало им возлежать в присутствии мужчин и посторонних. Сладости, которых можно только пожелать, в изобилии красовались на столах. Холодный лимонад и горячий чай служили прекрасным дополнением к лакомствам.

Уже слышался издалека перебор настраиваемых уда, дутара и лютни. Раздавался рокот барабанов-дарабук, которые станут отбивать ритм танца.

На площади стали появляться первые жители Махтанбада и его гости. Они еще не были готовы предаться безудержному веселью, а стояли группами, о чем-то тихо переговариваясь и осматриваясь.

Первые старики заняли места у достарханов. Над площадью поплыл сизый дымок от разожженного первого кальяна.

***

— Где же Камиль? — Тиана огляделась по сторонам, словно надеялась, что муж выйдет из-за одной из цветастых ширм, разделявших комнату на зоны. — Нам пора спуститься на площадь и дать повеление начать праздник!

Мать Тианы подошла к дочери:

— Возьми кусочек рахат-лукума, — протянула лакомство. — Съешь сейчас! Я ведь знаю, что едва запоет дутар, ты будешь кружить в танце до зари, не остановишься и не присядешь ни на минуту!

— Нет, мама, — жена падишаха отвела руку с лакомством. — Служанки так туго стянули корсаж платья, что я не только есть, но и дышать не могу!

— Так вели им ослабить шнуровку! — обеспокоилась мать.

— Не нужно! — Тиана тряхнула головой и её косы взметнулись за спиной, словно две змеи. — Я хочу усладить взор возлюбленного супруга перед разлукой! И для этого мой облик должен быть идеальным!

— Во всем Махтанбаде нет женщины прекраснее, чем ты! — на пороге покоев жены стоял падишах и протягивал Тиане руку, приглашая выйти на площадь вместе с ним.

***

Все утро Камиль провел со своим диваном.

Сколь мудр не был бы правитель, ему не обойтись без советников.

Среди тех, кто помогал молодому падишаху в решении насущных вопросов, были и убеленные сединами старцы, и зрелые мужи.

Но совсем недавно Камиль вел в состав дивана своего ровесника, с которым был знаком с детства.

Раджаб, а именно так звали нового советника падишаха, конечно, не мог соперничать с теми, кто помогал отцу Камиля, но что может быть крепче и надежнее плеча друга, прошедшего с тобой горнило битвы?! Друга, которому веришь, как самому себе! А опыт — это дело наживное! Если молодому падишаху потребуется помощь в принятии сложного решения, ему есть к кому обратиться!

Камиль раздавал своему дивану последние указания, стараясь обговорить моменты, которые могут возникнуть за время его отсутствия.

Особенно его беспокоили начавшие набирать силу и популярность огнепоклонники, недавно выстроившие свой храм и всячески приветствующие тех, кто готов следовать за ними и учением их жреца.

Глава четвертая. Торса-ле-Мар

Камиль понял, что давно сидит в кресле без маски, которая упала на колени.

Взглянув в иллюминатор, увидел, как розовеет небо, обещая скорый восход солнца.

Быстро спрятав артефакт в сейф, побежал на мостик. Как бы не отнеслись члены экипажа к столь необычному способу перемещения владельца яхты, что бы не подумали, Камиль был не в силах сдерживать рвущуюся из груди тайну.

— Вон! — рявнкул, указав на выход с мостика вахтенному матросу, которого как ветром сдуло.

Раджаб смотрел в горящие, как угли, глаза владельца яхты:

— Что-то случилось? — спросил, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

— Да! — Камиль обнял друга. — Я только что был вместе с тобой!

— Я помню, — руки капитана спокойно лежали на штурвале. — Мы расстались чуть больше часа назад.

— Нет! — встряхнул Раджаба за плечи. — Ты сидел рядом со мною на собрании дивана! Ты — советник и друг падишаха!