Геном Ифрита

— Возможно, — задумался Раджаб. — Но доверять жрецу я бы не стал. Не могу объяснить, в чем дело, но я чувствую в нем черноту и злобу.

— Значит, тебе и предстоит принимать решение! — падишах понял, что спор может стать бесконечным. — Сейчас идем на площадь! Я обещал Тиане и поданным праздник и ничто не сможет его отменить!

***

Уже ближе к утру, когда Тиану унесли во дворец, потому как жена падишаха лишилась чувств прямо на площади, Раджаб решил еще раз попытаться воспрепятствовать походу.

Но через час на дворцовой лестнице появился Камиль, сообщивший жителям Махтанбада радостную весть о беременности их повелительницы.

Падишах дал воинам приказ седлать боевых верблюдов и быть готовыми покинуть город с восходом солнца.

— Я оставляю Тиану под твоим присмотром, — сказал Камиль советнику на прощанье. — У Махтанбада есть ровно неделя, чтобы я вернулся. И я непременно одержу победу и успею в срок.

— Ты не думаешь ни о жене, ни о будущем ребенке! — вспылил Раджаб.

— Именно о будущем сыне я и думаю! — ответил падишах. — Махтанбад поглотят пески, если я нарушу слово, данное предком! Погибнет всё и все! А так — у нас есть шанс спасти и соседа, и наш город! — считая, что все нужное уже сказано, Камиль развернулся и вышел из зала, рядом с которым в своих покоях мирно спала Тиана.

Раджаб последовал за падишахом.

Он наблюдал из окна своей комнаты за тем, как удаляется вереница боевых верблюдов и не знал, что в этот же момент провожает взглядом мужа и Тиана, которая вовсе не спала, как подумал Камиль, а слышала каждое слово в споре друзей.

«Быть женой падишаха не просто великая честь, но и огромная ответственность», — думала будущая мать. — «Долг всегда превыше желаний! А долг перед городом во стократ выше долга перед женой. И мне нужно только верить в то, что Камиль успеет вернуться в срок!» — Тиана бережно коснулась ладонями живота, нежно прошептала:

— Мы верим нашему отцу, правда, малыш?

***

Раджаб совсем уж было собрался послать слугу в покои Тианы, дабы удостовериться, все ли с ней в порядке, когда дверь распахнулась, и он увидел на пороге жену падишаха.

— В добром ли вы здравии, правительница? — советник склонился в низком поклоне.

— Можешь обращаться ко мне по имени, — улыбнулась женщина, коснувшись рукой плеча Раджаба. — Камиль поручил тебе наблюдать за сердцем ифрита, за городом, и за моей безопасностью. Так что теперь, до возвращения моего возлюбленного мужа, от того, какие решения мы примем, если он вдруг задержится, зависит все.

— Падишах вернется в срок! — советник постарался придать голосу уверенность, которой почти не было. — Ну а если нет — Камиль велел обратиться за помощью к жрецу-огнепоклоннику.

— Этого делать не нужно ни в коем случае! — нахмурилась Тиана.

Раджаб был с нею полностью согласен, но его интересовало, почему к такому выводу пришла жена падишаха:

— Чем вызвано твое, Тиана, нежелание просить помощи у жреца? — задал вопрос.

Жена падишаха ненадолго задумалась. Она не знала, нужно ли посвящать советника в то, что она предприняла втайне от мужа. Но, поняв, что хранить секреты сейчас не только бессмысленно, но и опасно, произнесла:

— Полгода назад моя мать стала все чаще рассказывать о посещении храма огнепоклонников. О том, что он пытается для достижения непонятной цели переманить на свою сторону как можно больше горожан. О том, что ему внимают с открытыми ртами не только мужчины, но и носительницы магии пери.

Я приказала одной из своих служанок, в преданности которой была уверена, приблизиться к жрецу. В этой ситуации я верила больше служанке, чем матери. И оказалась права.

Как ни прискорбно это сознавать, но матушка все больше и больше склонялась на сторону жреца. Начала уговаривать меня посетить храм вместе с нею. Чего, как ты понимаешь, я не сделала.

Служанка, употребив всю данную ей магию, сумела убедить огнепоклонника, что она всецело под воздействием его убеждений. Но при этом девушка оставалась верна мне.

Тогда я еще не понимала, зачем мне нужны эти сведения. Но сейчас, когда мой муж и наш падишах покинул Махтанбад, думаю, от них будет прок. По-крайней мере, если жрец вздумает призвать ифрита, а именно это, как мне кажется, и есть его цель, мы будем знать, когда это произойдет.

Сегодня утром я отправила служанку в храм. Она должна сообщить жрецу о моей беременности. Надеюсь, что эта новость воспрепятствует его гнусным планам, — закончила свой рассказ Тиана.

— Но чем твоя беременность может воспрепятствовать? — растерялся советник падишаха.

— Ты может не знаешь, а может — забыл, — Тиана говорила тихо и медленно, — но когда первый падишах Махтанбада, владеющий печатью Давида, покинул город, отправившись на войну, старшая из сестер-пери, сдерживала сердце ифрита при помощи нескольких капель крови их сына.

— Я помню это сказание, — кивнул Раджаб. — Но ведь пока твой ребенок родится, пройдет не один месяц! А у нас в запасе только неделя!

— Мы что-то придумаем, — советник понял, что Тиана растеряна так же, как и он сам. — А пока, нам остается надеяться, что падишах вернется в срок.

***

Казалось, что сам воздух Махтанбада звенел от напряжения. Обычно на город веяло прохладой от стены джунглей, окружающих его, но уже несколько дней не подул даже слабый ветерок. Небо из ярко-голубого стало свинцово-серым. А если кому-то взбредало в голову забраться на крышу дома и посмотреть вдаль, то он видел, как над джунглями, где-то еще далеко, вздымаются и закручиваются спиралью песчаные смерчи, словно пронизанные огненными сполохами.

Для того чтобы увидеть эту безрадостную картину, Тиане и Раджабу было достаточно подняться на верхний этаж дворца.

Они стояли рядом.

Волосы жены падишаха, не смотря на полное отсутствие ветра, словно шевелились и вздымались короной, что приводило советника в некую растерянность и замешательство. Её глаза посветлели и стали из карих ореховыми. Казалось, еще немного и цвет глаз сравняется с цветом песка пустыни. Губы из нежно-розовых преобразились в багрово-красные, словно измазанные чьей-то кровью.

Раджаб, незаметно скосив глаза, рассматривал Тиану. Увидел на среднем пальце правой руки перстень, камень которого словно собирался поспорить в окраске с приоткрытым от возбуждения ртом правительницы Махтанбада.